Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи

— Вкратце я думаю вот что — Моргунов понизил тон и наклонился поближе к столу — Ты находишь в своей Африке покупателя и изыскиваешь нам убежище там на первое время. Во время одной из следующих выставок мы ставим перед организаторами, то есть перед Москвой, условия, которые они не могут не выполнить. Пригрозить мы должны чем-то очень серьезным, чтобы полотна отдали без разговоров и не организовывали преследования и слежки. Переговоры я буду вести сам, не бойся, о тебе вообще никто не узнает. А когда заберем картины, то вскочем на подготовленный мини-джет и рванем в твою Африку. Всё должно быть быстро и неожиданно, пока они тут разберутся и разработают адекватные меры, мы будем далеко — Моргунов не заметил, что его речь стала всё более быстрой и хриплой, щеки горели. Только перехватив ошарашенный взгляд Рогова, он несколько спохватился.

— В общем, так — Василий Петрович подался назад и вытер взопревший лоб салфеткой — с тебя покупатель, встреча в Африке, убежище и самолет. Я буду вести переговоры и заберу картины. Постараемся других людей в дело не вовлекать или уж обойтись самым минимумом. Ну и главное наконец — он опять успокаивающе улыбнулся Рогову — ценность полотен должна быть таковой, чтобы все наши проблемы решить до конца жизни.

Рогов, казалось, молчал целую вечность. Моргунов взглянул на него с некоторой обеспокоенностью, опасаясь, уж не ошибся ли он в своих выводах, но наконец тот подал голос.

— Оригинально — Иван задумчиво созерцал лепной потолок в ресторане — действительно оригинально… Ты считаешь, что сумеешь поставить такие условия, что они — он неопределенно мотнул головой — выполнят все твои требования? Ты ведь отдаешь себе отчет, что если просто пригрозишь им взорвать выставку, то ничего не добьешься. Только через полчаса тебя будет искать вся испанская полиция. Да и сопровождающие выставку ничего не решают, уж поверь мне, я знаю эту кухню. Условия должны быть такими, чтобы вопрос решался в Москве, в правительстве, в ФСБ. Только они могут принять соответствующее решение и обеспечить секретность. А шантаж должен быть долгодействующим, дабы нам скрыться… Ты учел всё это?! Ты в состоянии соблюсти все эти и ещё тысячи других условий?!

— Знаю не хуже тебя — Моргунов опять разлил водку — сколько уже об этом думаю. И, честно говоря, окончательное решение мне ещё не известно. Одно могу тебе сказать, идея сама по себе хороша. Поставить их в безвыходные, ещё раз тебе говорю, в по-настоящему безвыходные условия. Чтобы никто и слова поперек сказать не осмелился, чтобы от начала и до конца игру определяли мы и только мы — Моргунов скрипнул зубами — вот так.

— Да что же это может быть — Рогов недоуменно развел руки — атомную электростанцию взорвать хочешь? Или нашего родного президента похитить?

— Не знаю ещё — Моргунов вздохнул — к тому же не уверен, что наш президент представляет такую уж ценность.

Рогов рассмеялся. В принципе он ничего не имел против предложения партнера, просто очень мало верил в реальность его воплощения. Говорил и выглядел Моргунов серьезно, ничего не скажешь. Но рассудив здраво, всё это бред, какие такие условия он может выставить, что в его власти, сам в бегах и небось от каждого шороха вздрагивает… Оглушенного предложением Моргунова и выпитой водкой Ивана не покидало ощущение некоей нереальности происходящего.

— И вообще… Угрозы угрозами, но если кто-нибудь погибнет, имей ввиду, я этого не хочу! Остаток дней за решеткой провести? Нет, спасибо!

— Погибнуть никто не должен, я сам этого не допускаю. Всё должно быть чисто, идеальное преступление, если хочешь. Моргунов не лукавил, жертвы были действительно крайне нежелательны, в первую очередь потому, что в этом случае много труднее замять дело, а конфиденциальность была важнейшим условием. Ему вовсе не улыбалось всю жизнь и по всему миру скрываться от полиции…

— Ну в общем ты понял, что я имею ввиду. Я не уголовник и в тюрьму не пойду, поэтому за дело будем браться только в том случае, если абсолютно точно всё надежно. Ты когда собираешься уезжать?

— Послезавтра — ответил пришедший в себя Рогов.

— Прекрасно. Завтра хоть эту выставку наконец посмотрим — Моргунов расхохотался — а потом присматривай покупателя. План я тебе представлю — картинка, пальчики оближешь!

План у Моргунова появился недели через две. Это время было наполнено мучительными раздумьями, обработкой различных вариантов и размышлениями. Василий Петрович необычно много курил, и ночами, будучи не в состоянии уснуть, мерил шагами свою квартирку. Он был настолько погружен в свои мысли, что его уже мало волновало, работает ли Рогов над своей частью операции или нет. Иван действительно уехал на следующий день, после того как они вместе часа четыре бродили по выставочным залам и Рогов шепотом называл ему ориентировочную стоимость картин, отчего у Василия Петровича по спине пробегали невольные мурашки. С момента своего отъезда Рогов не звонил, но Моргунов точно знал, что он сам исполнит тот план, что с каждым днем всё более отчетливо складывался у него в мозгу. С Роговым или без, раньше или позже. Ещё через неделю, поздно вечером, Рогов позвонил. Поговорив минут пять на малозначительные темы, он откашлялся и осторожно сказал:

— Слушай, Василий, я тут разыскал человека, коллекционера… Телефон у тебя, кстати, не прослушивается? Надеешься нет? Ну ладно, слушай. Он действительно очень богат и много покупает… Ну а поскольку он араб, происхождение товара его мало интересует, кроме галереи в его дворце это нигде не выставляется, а туда ни одна живая душа не проберется без его разрешения. С местным правительством у него очень хорошие контакты, я подозреваю, что немалая часть похищенных в последние годы во всем мире шедевров осела у него. Своими глазами не видел, но зная этого человека… Я с ним по работе знаком, он видишь ли меценат, устраивает выставки произведений искусства. Очевидно тех, что не может пока украсть или купить. Если хочешь посмотреть на его рожу, возьми последние отчеты с „Сотби“, звать его Хасан, Али Хасан… — голос Рогова постепенно потерял напряженные интонации — с самолетом он также сможет помочь, если заинтересуется. Должен заинтересоваться, судя по испанским выставкам. Я, конечно, прямо ни о чем не говорил, но он прекрасно всё понял и проявил явный интерес. Ну а исходя из тех денежек, что он на нефти да газе делает, самолет для него не проблема, даже если мы его угробим — Иван хмыкнул в трубку — убежище и прочее он тоже поможет устроить, особенно если мы ему дальнейшее сотрудничество пообещаем. Так что приятель — в голосе Рогова прозвучали торжествующие интонации — дело за тобой! Буду ждать месяц. Если что-нибудь разыщешь, знаешь как выйти на связь!

Не проронив почти ни слова, Моргунов положил трубку и перевел дух. Ну вот и случилось. Значит, можно начинать. Он специально не стал говорить Рогову о подробностях, не желая его и шокировать, и посвещать в излишние детали. Те размышления о предстоящей операции, что не давали ему спать долгими, теплыми весенними ночами, принесли свои плоды. Несмотря на всю шокирующую необычность, Моргунов был уверен, что нашел оптимальный, может быть даже единственный вариант, для того, чтобы добиться задуманного с соблюдением всех мер безопасности и конфеденциальности. Но совершенством план являлся пока лишь на бумаге и Василий Петрович прекрасно понимал это. Определенный риск наличествовал для всех участников дерзкого предприятия, но риск очень неравномерный. Одному, ещё неизвестному участнику группы придется идти на риск близкий к смертельному, ему не удастся соблюсти инкогнито и действовать на территории той страны, которая более всего будет заинтересована в поимке заговорщиков, которая — Моргунов не сомневался в этом — бросит на их поимку все силы не только из-за ценности похищенного, но и из-за невероятной дерзости задуманного, во избежание любых подражаний и прецедентов… Удастся ли найти такого человека, будет ли он надежен — оставалось неизвестным. Но эта идея, именно этот вариант настолько увлекли Моргунова, что любой другой ход событий казался ему изначально порочным и примитивным. Чтобы найти необходимого человека ему самому придется пойти на громадный риск, но одержимость идеей уже охватила Моргунова настолько, что он сейчас совершенно не думал об этом. „Итак — размышлял Василий Петрович — нужен третий. Тот, который возьмет на себя львиную долю риска, кто решится поставить крест и разрушить всю свою прошлую жизнь, даже в случае успеха абсолютно всё начать сначала…“ Моргунов прекрасно знал, что на его сумасбродной Родине хватает разочарованных людей и просто авантюристов, которые с удовольствием бы ухватились за подобную идею, особенно с учетом величины вознаграждения. Но необходимый человек помимо этого должен обладать ещё целым рядом разнообразных качеств и квалификаций, а на поиск его оставалось совсем немного времени. Все выставки пройдут в течении нескольких месяцев, а второй такой возможности можно дожидаться годами. Переносить же операцию из Испании в любую другую страну означало бы отрыв от привычной среды и невероятное увеличение риска, покушение не на российскую собственность с предьявлением подобных условий было бы фактически смерти подобно, ибо означало международную огласку. Да и реакцию руководства иных держав Моргунов предсказывать не решался, а играть вслепую было не в его правилах. Вывод из всех размышлений мог быть только один — поторапливаться.