Джек Хиггинс - День расплаты

Он придвинулся ближе, будто стараясь получше рассмотреть мое лицо.

— Чертов англичанин, ты племянник Майкла Фитцджеральда, школьного учителя из Страдбелла?

— Думаю, что так и есть. А почему это вас так возмущает?

— Но он был великим героем. Он командовал летучим отрядом в Страдбелла. Когда рыжие псы пришли брать его, он вел урок в школе. Из-за того, что в школе были дети, он вышел наружу, вступил в перестрелку с пятнадцатью солдатами и ушел от них.

— Знаю, — ответил я. — Настоящий герой революции. Все во имя революции, конца которой не видать. Вот в чем была его беда, Бинни, вот за что его казнили уже после освобождения, во время гражданской войны. Те времена трудно воспринимать всерьез. Помнишь, как ирландцы, выкинув англичан вон, начали мучить друг друга, да еще как?

Я не мог видеть выражения его лица, но почувствовал, что он напрягся, и между нами возникла какая-то вполне осязаемая связь.

Я сказал ему:

— И не пытайся, сынок. Как сказали бы американцы, мы в разных весовых категориях. По сравнению со мной ты просто паршивый любитель.

— Вы так считаете, майор? — вкрадчиво сказал он.

— И еще. Доктору Мэрфи не понравилось бы, если бы сейчас между нами что-то произошло, поэтому оставим это, ладно?

Но все решилось с ее появлением как раз в самый подходящий момент. Она сразу поняла, что произошло что-то неладное, и насторожилась:

— В чем дело?

— Небольшая разница во взглядах, только и всего, — ответил я. — Бинни только сейчас обнаружил, что я связан с некоторой частью великой ирландской истории, и это встало ему поперек горла — вы-то знали об этом?

— Я знала, — холодно ответила она.

— Я так и думал, что вы должны знать. Но вот интересная вещь: почему вы ему об этом не сказали?

Не дав ей возможности ответить, я круто повернулся и быстро зашагал сквозь туман по направлению к Ларган-стрит.

Ни отель, ни сама Ларган-стрит не отличались особой привлекательностью. Длинный ряд потрепанных домов стандартной застройки, один-два магазинчика и пара пивных делали эту улицу самым неуютным местом, которое я когда-либо видел.

А сам отель был лишь немного лучше тех меблированных комнат, которых полно в каждом большом портовом городе, комнат, предназначенных для матросов и проституток, сдающихся внаем на часок-другой. Он состоял из трех соединенных вместе стандартных домов с прибитой на одной из дверей вывеской.

Когда мы приблизились, оттуда, шатаясь и хватаясь за перила, вышел моряк торгового флота. Позади него появилась девчонка лет восемнадцати в черном пластиковом плаще. Она поправила моряку фуражку и взяла его под руку, чтобы помочь спуститься по ступеням.

Она оглядела нас без малейших признаков стыда, а я улыбнулся и кивнул ей:

— Привет, девочка! Занимаешься богоугодным делом?

Она фыркнула и ответила:

— А ты как думал?

Они потащились вместе вниз по улице; моряк тут же затянул какую-то непристойную песню, а я сокрушенно покачал головой:

— Как жаль, что добрая католичка дошла до такого!

Бинни поглядел так, будто хотел всадить в меня пулю, но Нора Мэрфи осталась совершенно хладнокровной и только сказала:

— Может быть, довольно, майор Воген? Мое время ограничено.

Мы поднялись к подъезду и попали в узкий коридор. Здесь, сбоку, у начала лестницы, стоял обшарпанный стол, а за ним сидел седой мужчина в куртке-альпаке и дремал, оперев подбородок на руку.

Мне показалось, что не стоит его будить, и я прошел мимо на лестницу. Мейер занимал комнату номер семь в конце коридора; выждав перед тем, как постучать в дверь, я услышал из-за нее странно-грустную, какую-то ночную музыку.

Нора Мэрфи нахмурилась:

— Это что еще такое?

— Эл Боули, — просто ответил я.

— Эл — кто?

— Вы хотите сказать, что никогда в жизни не слышали об Эле Боули, доктор? Ну, как же, лучший певец всех времен и народов для людей любых вкусов — точнее, он был бы им, если бы не погиб при налете на Лондон в 1941 году. Мейер больше никого не слушает. Всюду таскает с собой магнитофон.

— Да вас просто дурачат, — сказала она.

Я отрицательно покачал головой:

— Вот сейчас вы слышите «Лунный свет над шоссе», возможно, это его лучшая вещь. Записана с оркестром Джоя Лосса 21 марта 1938 года. Как видите, я кое в чем разбираюсь.

Открылась дверь, и показался Мейер.

— А, Саймон!

— Доктор Мэрфи, — представил я. — И мистер Галлахер. А это мистер Мейер.

Я закрыл дверь, и Мейер, который мог объясняться на безупречном английском, когда это ему было надо, начал говорить с сильным среднеевропейским акцентом:

— Не понимаю. Я ожидал увидеть мистера Корка, командующего официальными силами ИРА в Северной Ирландии.

Я подошел к окну и закурил, а Бинни прислонился к двери, засунув руки в карманы. Дождь пошел еще сильнее, и капли отскакивали от булыжников мостовой.

Нора Мэрфи ответила:

— Я уполномочена действовать от его имени.

— Вы должны были принести пять тысяч фунтов стерлингов наличными в качестве подтверждения серьезности своих намерений. Где же они?

Она открыла кейс, достала конверт и бросила его на кровать.

— Пересчитайте их, пожалуйста, Саймон, — попросил Мейер.

Эл Боули как раз добрался до «...я так люблю...», когда я протянул руку за конвертом, а Нора Мэрфи быстро сказала:

— Не теряйте времени, майор. Там только тысяча.

Возникла некоторая неловкость; Мейер протянул руку к магнитофону и заткнул Эла Боули.

— А остальные четыре?

— Мы хотим быть абсолютно уверенными, только и всего. Они готовы и ждут вас здесь, рядом, всего в десяти минутах ходьбы отсюда.

Он быстро обдумал эти слова, потом коротко кивнул:

— Очень хорошо. За дело. Прошу садиться.

Он предложил ей единственный стул, а сам уселся на край кровати.

— У вас есть возражения против того, чтобы принять наши требования?

— Со стрелковым оружием нет никаких трудностей. Я счастлив, что могу предложить вам пятьсот штук «АК-47» китайского производства; это штурмовые винтовки русской конструкции, на сегодняшний день лучшие в мире. Широко использовались вьетконговцами во Вьетнаме.

— Это нам известно, — нетерпеливо перебила она. — А как насчет остального?

— Гранаты тоже не проблема; кроме того, мы можем предложить вам еще широкий выбор автоматов. Ранние модели «томпсон» производят много шума, и я особо рекомендую вам израильские «узи». Необыкновенно эффективное оружие. Превосходная штука, правда, Саймон?

— Да, действительно, вещь что надо, — с готовностью подтвердил я. — Они безопасны потому, что перестают стрелять, когда их роняют, поэтому мы особенно предпочитали это оружие, когда имели дело с крестьянами. Они ведь обычно так неловки.

Она даже не дала себе труда посмотреть на меня.

— А бронебойное оружие? Мы же его специально заказывали.

— Боюсь, что это будет труднее, — ответил Мейер.

— Но оно нам нужно. — Она сжала кулак и так ударила себя по коленке, что побелели костяшки пальцев. — Оно очень важно, если мы хотим выиграть битву на улицах. — Бензиновые бомбы очень хорошо смотрятся по цветному телевидению, мистер Мейер, но редко дают больше, чем обгоревшая краска на бортах броневиков «сарацин».

Мейер тяжело вздохнул:

— Я могу поставить от восьмидесяти до ста двадцати противотанковых двадцатимиллиметровых полуавтоматических пушек «лахти». Это финское оружие. Насколько мне известно, никогда не применялось западными странами.

— А они эффективны? Будет от них толк?

— Спросите майора. Он — эксперт в таких вопросах.

Она повернулась ко мне, и я пожал плечами:

— Всякое оружие хорошо настолько, насколько опытны люди, которые им пользуются. Интересно, что кто-то в Нью-Йорке в 1965 году проник в банк с помощью «лахти». Они пробили дыру в двадцатидюймовой стене из стали и бетона. Одна очередь в нужное место вскроет этот «сарацин», как консервную банку.

Она кивнула, но руки ее все еще были сцеплены, и в глазах появился странный блеск.

— А вы сами пользовались этим оружием? Вы имеете боевой опыт, хотела я сказать.

— В одном из оманских государств и в Йемене.

Она повернулась к Мейеру:

— Вы должны обеспечить нам качественную подготовку к использованию этих пушек. Договорились?

Она даже не посмотрела на меня. У нее не было в этом нужды. Мейер кивнул:

— Майор Воген будет счастлив сделать это одолжение, но только в течение одной недели и за дополнительную плату в две тысячи фунтов сверх обусловленной суммы.

— Значит, все вместе будет двадцать семь тысяч? — спросила она.

Мейер снял очки и принялся протирать их засаленным носовым платком.

— Отлично, теперь мы можем действовать так, как предварительно договорились с вашим представителем в Лондоне. Я арендовал тридцатифутовый катер, оборудованный для глубоководной рыбной ловли, в настоящее время он в Обане. Майор Воген во второй половине дня во вторник, во время прилива, попытается пройти с первой партией товара.