Илья Деревянко - Отбойщик
– Здорово! – пожал я ему руку. – Куда направляешься?
– Хочу в гриль-бар заглянуть, коньячку выпить!
Судя по тому, что я слышал от общих знакомых, Витя медленно, но верно спивался. Работая зубным техником, он имел пока достаточно средств для удовлетворения своей страсти и постепенно превращался в алкоголика. Вот и сейчас при слове «коньяк» он машинально сделал горлом глотательное движение. Смотреть на него было неприятно. Тем не менее я подумал, что будет лучше составить Вите компанию, чем сидеть дома наедине со своими мыслями.
– Ладно, пошли вместе, – буркнул я, и мы двинулись по направлению к ярко размалеванной вывеске гриль-бара.
Он был полон. Взяв у бармена Эдика коньяк, мы с трудом нашли свободное место и, не чокаясь, выпили по первой. Слушая вполуха Витину болтовню, я лениво разглядывал окружающих.
Публика в зале собралась разношерстная. Слева от нас сидела компания девиц, оживленно беседовавших о тряпках и косметике. Две из них были ни то ни се, на троечку, но третья – худощавая блондинка с карими глазами, почти не принимавшая участия в разговоре, мне понравилась. Недалеко от них разместились пытавшиеся казаться взрослыми юнцы. Они преувеличенно громко смеялись, бросая на девиц жадные взгляды. Чуть поодаль мрачно напивался в одиночку угрюмый небритый мужик. Справа почти все пространство занимала большая компания ребят лет по восемнадцать-двадцать. Они сдвинули вместе три стола и, ввиду своей многочисленности, глядели дерзко и вызывающе. За главного у них был какой-то тип лет тридцати, судя по наколкам и фиксам, урка со стажем. Физиономия урки показалась мне смутно знакомой. Развалившись на стуле и жуя в углу рта папиросу, он что-то цедил сквозь зубы, а остальные подобострастно внимали. Из магнитофона, стоявшего за стойкой у Эдика, неслись звуки музыки.
Тем временем Витя, не забывая регулярно прикладываться к бутылке, рассказывал свои сексуальные похождения, которые, как я подозревал, на девяносто процентов были чистейшим вымыслом. Со школьной скамьи он отличался безудержной болтливостью, сочетавшейся с богатой фантазией, и теперь, изрядно выпив, Мелентьев дал полный простор своим талантам. Витя чем-то напоминал деда Щукаря, и его болтовня меня раздражала. Впрочем, как я убедился, не только меня.
– Эй, ты, козел, на полтона ниже! – распорядился урка и выплюнул окурок, норовя попасть Вите в голову.
– Ты что, озверел? – Мелентьев, подавившись очередной байкой, удивленно вытаращился в его сторону.
– Ни хрена себе, это чмо что-то вякает! – Урка повернулся к своим холуям, и те почтительно засмеялись. Наглая рожа урки выражала такое превосходство над окружающими, что мне захотелось дать ему по зубам.
– Ничего, я сейчас поговорю с этим чушком, – продолжал урка, поднимаясь с места.
Он небрежной походкой подошел к Вите, который, предчувствуя неприятности, съежился на стуле, и, широко разведя руки, ударил его ладонями по ушам. Мелентьев выронил стакан. Коньяк пролился ему на штаны. Больше урка не успел ничего сделать, потому что я вскочил на ноги и врезал ему прямым справа в подбородок. Урка, как мячик, отлетел в сторону, с размаху врезавшись в стойку, с которой со звоном посыпалась посуда. Он потерял сознание и, закатив глаза, медленно сполз на пол. Его подданные в удивлении замерли, но затем двое самых храбрых сорвались с места выручать хозяина. Первого я встретил двумя правыми ударами в живот и в голову, а второго пнул ногой в пах, после чего оба свалились рядом с уркой. Один без сознания, а другой – корчась и скуля от боли.
– Ну, кто еще хочет? – Вопрос мой остался без ответа. Остальные восемь парней скромно потупили глаза, не выказывая ни малейшего желания вмешаться. – В таком случае забирайте эту падаль, и чтобы я вас здесь не видел!
Меня раздражали эти шакалы, готовые разорвать на куски любого, кто их боится, и мгновенно поджимавшие хвост, почувствовав над собой силу.
– Ну, живо! А ты, Эдик, – я повернулся к бармену, – дай нам еще бутылку. Да, сколько там с меня за разбитую посуду?
Когда парни ушли, волоча на себе пострадавших и бросая в мою сторону злобно-трусливые взгляды, я снова сел за стол и, не обращая внимания на присмиревшего Витю, принялся молча накачиваться коньяком. Мысли опять вернулись к жене, но под влиянием больших доз спиртного боль в душе несколько притупилась. Проглотив очередную порцию, я полез в карман за сигаретами.
– Можно вас на минутку?
Я поднял голову.
Это была та девушка, которая с самого начала привлекла мое внимание. Сейчас она казалась еще симпатичнее. Черная футболка выгодно контрастировала со светлыми волосами, а из-под короткой юбки виднелись стройные ноги, покрытые легким золотистым загаром.
– Садись.
Я пододвинул к ней свободный стул и, вытащив наконец сигарету, чиркнул спичкой.
– Что случилось?
– Ты хорошо дерешься, но не надо было с ними связываться.
Коньяк наконец-то начал действовать. Я ощутил приятную расслабленность, легкий гул в голове. Поэтому слова блондинки не произвели на меня впечатления.
– Возьми у Эдика еще по двести грамм. – Я протянул Вите деньги, глубоко затянулся сигаретой и, улыбнувшись, посмотрел на девушку. «Ничего киска», – подумал я.
– Почему нельзя с ними связываться?
– Тот здоровый, с наколками, – Сережка Монах. Ты избил его на глазах у всех, он отомстит.
Теперь я понял, почему рожа урки показалась столь знакомой. Сергей Сафронов, по кличке Монах, был довольно известной личностью в нашем районе.
Монаху было тридцать три или тридцать четыре года, значительная часть которых прошла в лагерях и тюрьмах. Он корчил из себя блатного авторитета и имел значительное влияние на местную шпану. Судя по слухам, Монах в настоящее время сколотил банду из молодых ребят, которая промышляла угоном машин. Никаким авторитетом он, конечно, не был, и серьезные урки считали западло поддерживать с ним отношения. В то же время охмуренные Монахом пацаны постепенно подрастали, набирали силу и уже сейчас доставляли окружающим массу неприятностей. Молодежь нашего района боялась Монаха как огня, поэтому я не удивился, что девчонка, которой вряд ли было больше семнадцати, говорила об этом ублюдке с таким страхом.
– Спасибо за заботу, но для меня у него руки коротки.
– Ты многого не знаешь! – Девочка вдруг всхлипнула, закрыв лицо руками. – Он, он... – Рыдания заглушили конец фразы.
– Давай успокойся, расскажи по порядку. – Я положил руку на плечо девушки и почувствовал, как дрожит ее тело. Она плакала все сильнее. Подойдя к стойке, я взял у Эдика чашку крепкого кофе, стакан сока и поставил все это перед ней на стол.
– Выпей сперва, потом поговорим.
Девочка, послушно кивнув, поднесла стакан с соком к губам. Рука ее дрожала.
– Я пойду, по-пожалуй. – В стельку пьяный Витя, пошатываясь, побрел к выходу.
Кивнув на прощание, я снова повернулся к своей новой знакомой, которая постепенно приходила в себя. Допив кофе, девушка окончательно успокоилась, и я наконец узнал, в чем дело.
Ее звали Наташа, и она, оказывается, жила совсем недалеко от меня, через два дома. У Наташи была сестра Надя, на год ее моложе. Как-то раз Надя возвращалась вечером домой. Недалеко от дома она натолкнулась на Монаха, с которым было еще несколько ребят. Они затащили Надю в подвал, где по очереди изнасиловали, причем сам Монах сделал это каким-то особым, на редкость гнусным способом. Каким именно, Наташа объяснять не захотела и чуть снова не разревелась. В милицию Надя заявить побоялась, потому что Монах пригрозил зарезать. Дома, кроме сестры, никто не узнал о случившемся, поскольку мать у них умерла два года назад, а вечно пьяному отцу было до лампочки. Однако Надя рассказала все своему парню, который был немногим ее старше, и он при свидетелях громогласно обещал проломить Монаху голову. На другой день его сбила машина. Парень чудом остался жив. Сейчас он лежал в больнице с многочисленными переломами. Водителя, совершившего наезд, не нашли, но Наташа считала, что здесь не обошлось без Монаха.
Сегодня в баре к Наташе подошел один из Монаховых «шестерок» и передал, чтобы она не смела никуда уходить, пока Монах с ней не поговорит. Девочка подозревала, что ее тоже изнасилуют, и, дрожа от страха, ожидала своей участи. Однако дальнейшие события в корне изменили ситуацию.
Слушая эту историю, я на время позабыл о своих горестях, глубоко раскаиваясь, что врезал Монаху лишь один раз, в то время как следовало переломать ему все кости, дабы раз и навсегда отбить охоту к подобным художествам. Мысленно я дал себе слово, что при случае посчитаюсь с мерзавцем.
– За меня ты можешь не беспокоиться, глупышка, но все равно спасибо. – Я был по-настоящему растроган. – Монах свое получит! Теперь пойдем, я тебя провожу, нам по пути.
На улице стемнело. Ветер шелестел листвой деревьев, приятная прохлада освежала лицо. Машин на улице почти не было, а одинокие прохожие шли быстро, торопливо, как будто чего-то опасались. Надо сказать, что для этого у них были основания, так как наш район издавна пользовался дурной репутацией. Я полной грудью вдыхал свежий воздух, невнимательно слушая щебетание Наташи, которая уже совершенно успокоилась и шла рядом, доверчиво держа меня за руку. Сокращая дорогу, мы свернули в переулок, единственный фонарь в котором был давно разбит малолетними хулиганами. Бледный свет луны с трудом рассеивал окружающую темноту. По обе стороны дороги высились мрачные громады старых домов. Было совсем поздно, и лишь в некоторых окнах горел свет. «Как здесь страшно», – прошептала Наташа и, задрожав, прижалась ко мне. Справа от нее послышался легкий шорох.
