Виктор Степанычев - Отель «Ambassador»
– Мы можем связаться с заставой? – обратился Веклемишев к подполковнику.
– Радиостанция на БТРе настроена на дежурную частоту. Я перед выездом дал команду настроиться и стоять в режиме ожидания, – доложил ему пограничник. – Нужна связь?
– Необходимо запросить заставу об обстановке и состоянии Дагаева. Это первое. Второе: с наступлением сумерек пограничникам быть готовыми к отражению нападения и именно на пещеру с беглецом. Пусть выставят дополнительные посты и находятся в готовности к бою. Серьезному бою…
Подполковник с удивлением взглянул на Веклемишева. Тот понял его немой вопрос.
– По оперативным данным, сколько боевиков сейчас скрывается на территории Чечни и Ингушетии? – спросил Вадим и сам же и ответил: – До пятисот человек, из которых более половины подчиняются непосредственно панкисскому руководству. Если исходить из худшего развития событий, боевики за день разобрались в обстановке, подтянулись и готовятся напасть на заставу с целью уничтожения Дагаева. Даже если на соединение придет третья, пусть даже пятая часть разрозненных отрядов бандитов, пограничникам придется ох как несладко. Так что делаем короткую остановку и связываемся с заставой.
Сведения о численном составе боевиков Вадиму предоставили в Москве, в рамках изучения обстановки в Чечне и вокруг нее. Вероятно, подполковник также был в курсе этих цифр, однако, по его реакции Веклемишев понял, что пограничник не верит в подобное развитие событий. Возражать, правда, тот не стал.
«Уазик» замедлил ход и, прижавшись к обочине, остановился. Сзади на него накатил БТР, едва не упершись носом в брезентовую крышу. Подполковник со старшим лейтенантом Гришей выбрались из машины и направились к бронетранспортеру. Водитель сержант-контрактник также вышел и, подняв капот, стал возиться с двигателем.
– Что это за старлей Гриша? На него можно положиться? – спросил Веклемишев у Димитра, когда они остались одни. – Он не из местных? Вид явно не славянский.
– Полагайтесь как на самого себя, – твердо сказал Димитр и, ухмыльнувшись, добавил: – Или как на меня.
– Откуда такая уверенность?
– Григол Абашидзе, из питерских грузин, кажется, даже княжеских кровей. Семья творческих интеллигентов в каком-то там поколении. Дедушка – скульптор-академик, папа – заслуженный художник-лауреат и лучший друг Церетели, мама – известный литературный критик. Судьба Гриши была предрешена, еще когда он находился в материнской утробе: художественная школа, училище, художественный институт, лауреат разных премий, академик… Кстати, рисует он классно. Второй вариант будущей счастливой жизни Григола, мамин: филфак университета, литературное творчество, знаменитый поэт, писатель, драматург – нужное подчеркнуть. Гриша выбрал третий путь. Случайно после занятий в школе изобразительных искусств зашел за товарищем, который занимался в секции дзюдо, кстати, в той, где в свое время оттачивал спортивное мастерство скромный питерский мальчик Володя Путин…
В общем, увлекся Григол дзюдо и рукопашным боем. Родители отнеслись к занятиям сына спортом, в общем-то, положительно с точки зрения укрепления его здоровья. Через два года, когда Гриша выиграл первенство России по дзюдо среди юниоров, забеспокоилась мама. Мол, до окончания школы остался годик, со спортом пора завязывать и готовиться к выпускным экзаменам и поступлению в вуз. Потом папе-лауреату на ушко шепнули, что Григол злостно прогуливает занятия в художественной школе. Папа строго постучал пальцем по этюднику, и сын дал клятву, что подобного безобразия не повторится. Скандал разразился после выпускного бала. Гриша, к тому времени уже серебряный призер чемпионата Европы по дзюдо, поверг деда-академика в предынфарктное состояние, маму – в положение жены Лота с нюхательной солью в одном кулачке и мокрым платком в другом. Папа же, лауреат, вспомнил, что в его венах течет горячая грузинская кровь, и, сжав до боли в пальцах кинжал, вернее – кисточки, произнес что-то очень грозное, тарасобульбовское, с вкраплениями ненормативной лексики, которой мог бы позавидовать боцман с китобойного судна. Так как мама-литкритик никогда подобного от своего супруга не слышала, с ней случилась затяжная истерика. И все это – следствие заявления Григола, что он не собирается поступать ни в художественное училище, ни на филфак, а пойдет учиться в институт физкультуры имени Лесгафта и посвятит свою жизнь спорту.
– Да уж! – протянул Веклемишев. – Трагедия, достойная пера Шекспира.
– Уговоры, скандалы и мамины обмороки выбора Гриши не изменили. Тогда пошла в ход артиллерия главного калибра, то есть связи дедушки и папы. Руководству института физкультуры более высокое руководство дало понять, что абитуриент Абашидзе, хотя он и является мастером спорта международного класса, не должен стать студентом данного учебного заведения. По просьбе же дедушки-академика продлили сроки поступления в художественное училище, чтобы после неудачной попытки в «Лесгафте» мальчик Григол мог подать документы и свои работы, пройти творческий конкурс и сдать вступительные экзамены. Так как в Грише тоже кровь текла не финская, то после того, как его завалили в институте физкультуры и он понял, чьих рук это дело, отверг все уговоры и попытки родных затолкать его в художественное училище и пошел работать на стройку каменщиком. А весной его призвали в армию. Григол гордо отверг попытки родителей «откосить» его от службы. Попал в пограничные войска, в учебку. В 2001 году, когда в Чечне обстановка стала стабилизироваться, начали ставить заставы на границе с Грузией. На одну из них, высокогорную, ближе к Северной Осетии, Гриша и попал, – Стоянов махнул рукой в правое стекло «уазика» и замолчал. – В общем, через полтора месяца заставу вырезали боевики, – после паузы продолжил Димитр. – В живых чудом остались двое – старший сержант Абашидзе и еще один парнишка, рядовой.
– Я в то время был в Чечне, – перебил Димитра Веклемишев, – и помню эту историю. Подвергшаяся нападению застава находилась в зоне ответственности моей группы. Мы тогда преследовали боевиков и уничтожили их на границе с Ингушетией. Рассказывали, что бой на заставе был отчаянный, на каждого погибшего пограничника пришлось по три убитых бандита.
– Григол был ранен, награжден орденом Суворова. После выздоровления заключил контракт и пошел на курсы младших лейтенантов. Окончил учебу, вернулся в Чечню и написал рапорт с просьбой зачислить его в пограничный спецназ. Толковый специалист, даже по нашим меркам. Два звания досрочно, еще один орден за боевые операции, представление к званию Героя России и личный счет, который уже сегодня перевалил за полтораста.
– Какой счет? – удивился Вадим. – В банке, что ли?
– На прикладе, – уточнил Стоянов. – Гриша дал клятву за погибших товарищей лично уничтожить двести боевиков. И после этого окончить службу и поступить в художественное училище. Отчаянный парень!
– А у тебя откуда о Григоле такие подробности?
– Земля слухом полнится, ну и… – Стоянов попытался изобразить стеснение, – после совместной операции…
– Состоялось совместное празднование успешного окончания оной, – догадался Веклемишев. – Шампань, устрицы и тихие светские беседы.
– Как вы догадались, Вадим Александрович? – восхитился Димитр. – Все происходило в точности, как вы и сказали: спирт, тушенка и песняк про то, как в наш танк ударила болванка и вот-вот рванет боекомплект. Разомлели малость, Гриша и поведал нам про свою удалую юность.
– Все понятно, значит, парень стоящий, – подвел итог Веклемишев. – С тобой сейчас кто из «отдельских»? Митяя я видел…
– Дрозд и Данила-мастер, – доложил Стоянов.
Митяй, он и в реальности был прапорщиком Митяем, а Дрозд и Данила-мастер были, соответственно, старшими лейтенантами Исаевым и Алемасовым.
– По-нят-но, – раздумывая, медленно, по слогам произнес Вадим. – Значит, так, Даниле и Митяю быть в готовности к пешему маршу. Про экипировку и вооружение не напоминаю…
– Обижаете! – возмутился Димитр.
– Радиостанцию иметь с собой обязательно, – закончил Веклемишев.
– Хотите добраться до заставы той тропкой, – кивнул на разложенную на коленях Вадима карту Стоянов.
– Совершенно не желаю, но сердце вещует, что придется, – поморщился Веклемишев. – А возможно, и не пойдем мы туда. Хотя… посмотрим, прикинем. И еще пара наблюдений из жизни пернатых. Смотри, Дима, на карту и слушай внимательно…
Глава 5. Проверка на дороге
Подполковник со старлеем Гришей вернулись от БТРа, и колонна двинулась дальше. Пограничники доложили, что Дагаев жив, но очень слаб, едва дышит, однако гранаты из рук не выпускает.
Муса так и не дал себя перевязать. От пищи отказался, но воды все же выпил несколько глотков. Это он позволил себе сделать, когда ему сообщили, что Викинг уже в Чечне и передает ему привет, а еще просит напомнить два числа: восемнадцать и пять.
