Владимир Гриньков - Украсть у президента

– Как ты меня нашел, Слава? – теперь в голосе было веселое удивление.

– Это было несложно.

– Неужели? – засмеялась Лена, и Корнышев узнал этот смех. – Я ведь теперь не Евстигнеева, а Полякова.

– Я знаю.

– Откуда? – изумилась Лена. – Или ты с кем-то из наших встречался? Кого ты видел?

– Никого.

– А кто же тебе дал мой телефон?

– Никто. Я его сам раздобыл.

– Где? – смеялась Лена.

Она ничего не понимала.

– Неважно. Как у тебя дела? – спросил Корнышев.

– Нормально. Слушай, я так растерялась!

– А я безумно рад слышать твой голос.

– Я тоже, Слава. Но все так неожиданно! Ты откуда звонишь? Ты в Москве?

– Да.

– Где ты сейчас живешь?

– В Строгино.

– Хорошо там у вас, – оценила Лена. – У меня там подруга живет.

Ему было приятно, что она так сказала. Как будто это дарило ему надежду.

– Да, наверное, надо бы нам всем как-то встретиться! – сказала мечтательно Лена.

Корнышев будто только этого и ждал.

– Хоть сейчас! – произнес он.

– Запросто! – засмеялась своим чудным смехом Лена.

– Я не шучу.

Она перестала смеяться. Наверное, пыталась понять, что тут к чему.

– Я ведь совсем рядом, – пришел ей на помощь Корнышев. – Сижу в машине прямо под твоими окнами.

– Ты шутишь? – спросила Лена недоверчиво.

– Нет.

Всматривался в светящееся окно жадным взором, с волнением ожидая появления силуэта. И был вознагражден. Он увидел женскую фигуру в том самом окне, где и ожидал увидеть, и произнес дрогнувшим голосом:

– Сейчас я мигну фарами.

Дважды мигнул, вспарывая темноту светом фар.

– Слава! Я ничего не понимаю! – растерянно сказала Лена.

И снова кровь прихлынула к его лицу. Он уже себя выдал, и отступать ему было некуда.

– Я хочу тебя увидеть! – сказал он.

– Слава! Ты сошел с ума! – пробормотала Лена, и теперь в ее голосе уже не было ни капли веселья. – Первый час ночи! Сла-а-ава!

Она растерялась.

– Тогда я поднимусь к тебе! – сказал Корнышев.

– Слава! Я рада тебя видеть… но – первый час ночи… Категорически нет! – запаниковала она.

– Тогда я иду! – объявил Корнышев и решительно вышел из машины. Лена увидела его в свете фонаря, поняла, что он не шутит, и испугалась еще больше.

– Слава! – всполошилась она. – Ты сошел с ума! Как ты себе это представляешь? Как я это все объясню? У меня тут все спят! Ночь! И вдруг гости!

Да, нелепо будет выглядеть. Но главное не это, а то, что им не дадут поговорить. Разбуженный приходом ночного гостя, появится на кухне растревоженный и заспанный Поляков, будет фальшиво изображать радушие и предложит выпить за знакомство, а сам будет щуриться подозрительно и ловить каждое произнесенное слово, пытаясь разгадать стоящий за словами скрытый смысл. Ленка будет нервно теребить краешек скатерти и старательно прятать глаза, Корнышев разозлится, потому что ему не дают возможности сказать то, что он хочет, и в итоге встреча, о которой ему мечталось столько лет, окажется скомканной, некрасивой и нелепой.

Только не у нее в квартире. По крайней мере, сегодня.

– Выходи ко мне! – попросил Корнышев. – Я тебя жду!

– Слава! Нет! – твердо сказала Лена. – Извини, я очень устала! Завтра! Позвони мне на работу! Мой телефон…

– Я знаю.

– Откуда? – изумилась она.

– Лена! Я много что о тебе знаю! Ты себе не представляешь, как я хочу тебя видеть! Если бы ты видела, что со мной сейчас творится, ты бы поняла, что я не уеду, пока не увижу тебя!

Его напор явно Лену пугал, но он не мог остановиться.

– Слава! Я тебя умоляю! – произнесла она беспомощно.

Но ее мольбу о пощаде Корнышев пропустил мимо ушей.

– Я иду! – объявил он и направился к подъезду дома, по-прежнему прижимая к уху трубку мобильного телефона.

– Подожди! – всполошилась Лена. – Господи, ну что же происходит! Слава! Я сейчас выйду! На пять минут! Только пять минут! И после этого иду спать. Я действительно очень устала, поверь. И в следующий раз ты позвонишь мне уже на работу. Хорошо?

– Да! – с готовностью согласился он.

– Обещаешь?

– Обещаю! – ответил Корнышев.

– Обойди дом, – попросила Лена. – Там такой скверик… Увидишь… Я сейчас выйду – собаку выгулять… И мы с тобой поговорим…

– Хорошо, я жду.

За домом действительно обнаружился скверик, совсем небольшой, две асфальтированные дорожки схлестнулись крест-накрест, на этом перекрестке горит единственный фонарь, да и тот не нужен, поскольку окружающие с трех сторон сквер улицы просвечивают его насквозь светом своих фонарей. Взволнованный Корнышев прошел через сквер, вернулся обратно к дому – Лены все еще не было. Он снова прошел через сквер, уже заметно нервничая, а когда обернулся – Лена шла ему навстречу, и рядом с ней семенила упитанная псина, ротвейлер. Корнышев поспешил им навстречу. Лена была в легком красивом платье, в каких вряд ли собачники выгуливают своих собак, и Корнышев понял, что это платье надето ради него.

Она была все так же прекрасна. Фигура сохранила девичью стройность, в движениях угадывалась давным-давно запомнившаяся Корнышеву завораживающая плавность, а неизбежные морщины волшебным образом испарились при призрачном свете неблизких фонарей, и лицо ее казалось таким же юным, каким Корнышев его помнил много лет.

При приближении Корнышева собака угрожающе зарычала, Лена сказала ей ласково: «Мики! Свои!», и собака затихла, а Корнышев даже не сбавил шаг, подошел, взял руку Лены в свою и восторженно-нежно ее поцеловал. Снова зарычала собака, но теперь Лена не обратила на нее никакого внимания, сказала, вглядываясь в лицо Корнышева:

– Здравствуй, Слава!

– Здравствуй! – срывающимся голосом ответил он, все еще не смея поверить в реальность происходящего. – Рад тебя видеть!

– Я тоже, – сказала Лена, но она испытывала неловкость, и это было заметно.

– Прости меня, – попросил Корнышев. – Я понимаю, что это похоже на какое-то безумие…

Он осекся и засмеялся, качая головой.

– Как же я рад тебя видеть! Ты все такая же. Какой я тебя еще по школе помню. Совсем не меняешься.

– Так не бывает, – улыбнулась Лена в ответ, и ее улыбка показалась Корнышеву грустной.

– Нет, правда! – сказал он с горячностью.

Лена пожала плечами. Она не выглядела ни восторженно-возбужденной, ни даже просто обрадованной. Растерянность, вызванная внезапностью случившегося события, – и только.

– Я сегодня увидел женщину, очень похожую на тебя, – сказал Корнышев. – Мне так показалось – что вы похожи. А вот сейчас смотрю на тебя и понимаю, что никакого сходства. Просто я все время думал о тебе. И повсюду ты мне мерещишься.

Лена посмотрела на него. Кажется, ей совсем не нравилось то, что он говорил.

– Я все понимаю, – закивал Корнышев. – Это выглядит странным, нелогичным и нелепым, если все происходит внезапно и будто бы вдруг. Но это для тебя оно «вдруг», Лена. Вдруг звонок среди ночи… Вдруг «давай встретимся»… А для меня это – моя ежедневная жизнь. Я каждый день тебя вспоминаю, поверь. Я все время думаю о тебе!

– Слава! Я, честно говоря, в растерянности…

– Господи! Ну конечно! – с готовностью согласился Корнышев. – Я все понимаю! И у меня внутри сейчас такая буря, что я вряд ли смогу тебе все связно объяснить. Я счастлив уже потому, что тебя вижу…

– Меня пугает твоя горячность, – сказала Лена шутливым тоном, но Корнышев понял, что она совсем не шутит.

– Давай как-нибудь встретимся, – предложил он. – Куда-нибудь вместе сходим. Или вовсе уедем куда-нибудь на недельку! – вдруг загорелся он. – В Турцию.

Про Турцию как раз накануне говорил Горецкий, и Корнышеву это вспомнилось.

– Слава, я хочу тебе немного рассказать о себе, – мягко сказала Лена. – Мы давным-давно не виделись, уже целую вечность, и столько событий случилось в жизни, да? Я закончила педагогический. Сейчас работаю в школе. Как раз каникулы. Ты ведь меня случайно дома застал. Мы на даче живем, у нас дача в Мамонтовке, и мы там все лето с детьми и Пашей.

Корнышев хмурился, слушая.

– Мы на один день только приехали в Москву, – говорила Лена. – У нас на даче нет горячей воды, так мы устроили банный день. И завтра снова уезжаем. Что еще у меня? Маму похоронила шесть лет назад. Машина сбила. Кошмар и ужас. Я долго приходила в себя. Дети отвлекали. У меня их двое. Мальчики. Одеть, обуть, обстирать, накормить, в зоопарк сводить – столько забот, что про свои беды с ними быстрее забываешь. Ну и муж…

– Я не хочу слушать про твоего мужа, – дерзко сказал Корнышев.

– Почему? – мягко спросила Лена.

– Ты разве не понимаешь, почему я пришел?

– Может быть, я и понимаю…

– Ничего ты не понимаешь! – хмурился Корнышев. – Я помню, как в школе смотрел на тебя. Тайком. Как однажды залез к тебе в портфель…

– Зачем? – удивилась Лена.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Я хотел видеть твои вещи, хотел к ним прикасаться. Это я хорошо помню. Мне было интересно все, что связано с тобой. Вот ты стираешь карандашный рисунок ластиком, а я на этот ластик смотрю. Он твой. Ты его держишь в руках. В красивых своих тонких пальчиках.