Сергей Зверев - Разборка по-кремлевски
— Мобильник отдайте, — и протянул ладонь.
Розовощекий здоровяк, встретивший Карташова на пороге, отрекомендовался эфэсбешным генералом Юрием Подобедовым. Впрочем, он не нуждался в представлении — гость несколько раз видел его в официальной кремлевской хронике. А вот невзрачный тип с бегающими глазками, сидевший в каминной зале, оказался птицей куда более высокого полета. Это был Алексей Кечинов — высокопоставленный функционер администрации Президента.
— Присаживайтесь, — нервно бросил Кечинов. — Надеюсь, вы догадываетесь, для чего мы вас сюда вызвали?
— Вызывают обычно повесткой, — напомнил Карташов агрессивно.
— За этим не заржавеет… если потребуется, — улыбнулся гебешник. — Но мы решили пойти вам навстречу и побеседовать по-дружески. Доверительная человеческая беседа — она надежней. Зачем создавать всю эту шумиху, ненужную рекламу…
— …и способствовать росту моей популярности? Создавать политический капитал? — ядовито напомнил Карташов.
— Послушайте, вы, — резко оборвал функционер администрации президента. — У меня мало времени, чтобы устраивать никому не нужные диспуты. Как вы думаете — почему мы вас с вашей шпаной еще терпим? Почему мы вообще не замочили вас на этапе становления? Почему позволили вам отсидеть срок в относительно комфортных условиях?
— Потому что на нашей стороне правда!
— Да ладно, не на митинге… — скривился Подобедов. — Вы нужны, чтобы вашим именем Запад пугать. Мол, не нравятся теперешние порядки? Не выдаете бонусов теперешней власти? Тогда придут подобные вам фюреры… и тогда уж точно поплачете.
— Каждый разгромленный вами «МакДональдс», каждый всплеск антизападной и антиамериканской истерии — это причина для поддержки Западом и Соединенными Штатами того самого «преступного режима», о котором вы ежедневно распинаетесь в своем бункере перед всеми этими… экзальтированными недоумками! — объяснил очевидное Кечинов.
— Вы же Франкенштейн… Крошка Цахес, в нашей чекистской лаборатории выведенный! — добавил Подобедов не менее очевидное.
— Вы вызвали меня сюда, чтобы это сообщить?
— Чтобы предложить вам и дальше сотрудничать, — сказал, как отрезал, чекист.
— А если я откажусь?
— Не откажетесь, — уверенно закивал функционер администрации президента. — В противном случае ваш бывший следователь сольет вас во все места, куда только сумеет. И про платное сотрудничество со спецслужбами, и про все остальное.
— Подам в суд за клевету.
— Правильно. На него и подадите. А он к силовым структурам никакого отношения не имеет, — напомнил Подобедов. — Ваш бывший следак восемь лет как уже на пенсии. Вот и судитесь с ним как частное лицо с частным лицом. Теперь все понятно?
Только теперь Карташов понял, для чего в дебюте понадобилось и электронное письмо, и телефонный звонок, и отставной следователь.
— Короче, вы человек неглупый, — неожиданно похвалил гебешник. — Будете нас слушаться — все будет хорошо. И вам, и нам.
— Скажите, агент Троцкий, вы действительно любите Россию? — внезапно спросил Кечинов.
— Ну да. То есть люблю. Жить без нее не могу…
— Именно потому вы в семидесятые годы сбежали сперва в Штаты, а потом во Францию?
— Ненавижу Америку! — скрипнул зубами Карташов.
— Это к нашей беседе не относится, — отрезал Кечинов. — Итак, рисую картинку. Предположим, через несколько месяцев в России начинается революция…
— Конечно, инспирированная из-за границы?
— Нами, — обрезал Подобедов. — Нами и инспирированная. Так называемые революционеры устраивают в больших городах образцово-показательные погромы, сжигают машины, бьют всех, у кого рожа нерусская. После чего один генерал… эдакий слуга царю, отец солдатам, эту заразу изничтожает на корню.
— Вам и отводится роль лидера революции. Ваши молодчики и к погромам привычные, а главное — штат боевиков уже готовый. И учить особо не надо, — Кечинов говорил о будущем путче как о почти свершившемся факте, нимало не интересуясь мнением предполагаемого вождя.
— А ваши придворные журналисты объявят населению, что революцию нам экспортируют империалисты США? — уныло вздохнул Карташов; он уже понял если не все, то многое.
— Именно так. Найдем каких-нибудь заокеанских антиглобалистов, лесбиянок и педерастов, которые и организуют вам интернациональную помощь, каковую наше телевидение и засветит перед электоратом крупным планом, — приязненно улыбнулся Подобедов. — Так что придется вам Америку полюбить. Хотя бы на какое-то время.
— А что будет потом?
— Когда?
— Ну, когда этот ваш герой-генерал разгромит наше движение?
— Вас интересует, что ожидает именно вас?
— Вот именно. Показательный процесс, репрессии и Колыма?
— Ни в коем случае.
— А что тогда? Звание Героя России?
— Для всех своих соратников вы геройски погибнете. Предлагаю погибнуть под красным знаменем на баррикадах… Где-нибудь на Пресне, — улыбнулся Кечинов. — Так будет пафосно и трагично, с историческими параллелями и аллюзиями.
— Но на самом-то деле вы останетесь живы. Небольшая пластическая операция, хороший счет в «Американ бэнкс»… И выбор любого места жительства по вашему усмотрению. Подальше от России, — добавил Подобедов.
— А что будет с моими соратниками?
— Большинством придется пожертвовать. Врагам народа, хулиганам, погромщикам и предателям Родины, финансируемым из-за океана, никакой пощады не будет, — пояснил функционер президентской администрации. — Вы же сами говорили, что ваши боевики — пешки в политической борьбе?
— Так вы согласны? — для проформы спросил Подобедов, подводя черту; впрочем, этот вопрос был излишним.
— А как же ваш генерал… будет со мной бороться?
— Как, как… подавлять, усмирять, наводить конституционный строй в стране… поганой метлой вычищать скверну, железной рукой наводить порядок… — пояснил Кечинов очень серьезно.
— Но… действующий президент? Он что… тоже в курсе?
— А вот это вас не касается, — Подобедов нехорошо сощурился на гостя. — Ваше дело маленькое. Во-первых, регулярно получать деньги из одного американского фонда, который наши люди по ту сторону океана уже организовали. Черные рубашки, хоругви, повязки со свастиками…
— Не говоря уже о пиве и оружии, — заверил Кечинов.
— И никакой самодеятельности, никакой самостоятельности, — серьезно добавил чекист. — Все свои действия вы обязаны координировать с нами.
— Впрочем, я не исключаю, что некоторые моменты будем координировать и с генералом.
С минуту Карташов молчал. Ситуация была безвыходной. Эти упыри просчитали абсолютно все. А это, в свою очередь, означало: их придется слушаться.
— Какие гарантии? — мрачно спросил он.
— О том, что мы действительно дадим вам возможность свалить из России? — догадался Кечинов.
— Вот именно.
— Естественно, никаких, — подхватил Подобедов. — Гарантии, как писали классики, дает только Госстрах.
— Вы и есть наш российский Госужас, — сказал Карташов.
— Ладно, Троцкий, не бзди, — с неожиданной фамильярностью прервал Кечинов и, достав из стоявшего в кресле портфеля папку, зашелестел бумагами. — Мы все предусмотрели. Вот это, — он протянул гостю пачку фотографий, — твоя будущая вилла в Мексике, на море. Вот это, — на стол легла пластиковая карточка «Американ экспресс», — деньги на личные расходы. До конца жизни хватит. Легендирован ты будешь, как «новый русский», отошедший от дел и решивший посвятить остаток жизни исключительно отдыху под южными звездами, в ритмах румбы и самбы. Документы также за нами. Мы ребята честные, могли бы с тебя и расписочку потребовать. Держи!
Фотоснимки виллы на берегу Мексиканского залива могли бы впечатлить даже удачливого олигарха — обладателя роскошного особняка на Рублевке. Вилла эта напоминала скорей дворец какого-нибудь латиноамериканского диктатора — как колониальной архитектурой, так и размерами. В одних только флигелях можно было разместить как минимум батальон.
— Ну как — нравится? — подмигнул Кечинов.
— А своего агента с ледорубом потом не пришлете? — скривился «агент Троцкий».
— Не пришлем, — успокоил Подобедов. — Если будешь послушным и языком мести понапрасну не станешь.
Глава 3
— Многие считают меня святым с нимбом и крылышками, многие — дьяволом с рогами и копытами, но почти никто — человеком, — доверительно сообщил Бондареву президент и, открыв термос, с удовольствием понюхал уху, переданную старым василеостровским соседом Василием Прокофьевичем. — Все-таки приятно, что есть еще люди, которые воспринимают меня не только как главу государства, а как знакомого по двору, друга детства или…
