Петр Катериничев - Игра теней
В пространном, на трех страничках, рапорте содержались очень важные сведения: как, через кого из русских мафиози на Брайтоне проходит транзит наркотиков на территорию Штатов из России, Украины, стран Средней Азии. Эти данные Макбейну передал Левин, а получить их он мог только от лидеров криминального мира России. Эти ребята, как всегда и везде, боролись за власть, убирая конкурентов. Самое надежное — устранять конкурентов, используя государственные органы борьбы с преступностью…
Имея такие сведения, ФБР осталось только собрать необходимую оперативную информацию и провести громкую операцию, еще раз доказав свой профессионализм и компетентность. В первую очередь это касалось шефа Бюро.
— Подготовить копию для Пентагона?
— Нет.
— Слушаюсь, сэр. — Едва заметная улыбка тронула губы девушки.
Хэлен Джонсон адмирал считал самым удачным своим выбором. Она была не только красива, как кинозвезда, раскованна в постели и остроумна в общении, она оказалась еще и незаурядно умной и догадливой…
И еще обладала главным для женщины качеством, в их профессии — просто незаменимым: Хэлен умела скрыть свой ум за прекрасной внешностью. Все подчиненные нисколько не сомневались, что она спала с адмиралом, но ни один из них даже подумать не мог, что Хэлен Джонсон являлась при этом самым доверенным лицом шефа Особого отдела разведки ВМФ США и ее информированность в делах международной политики превосходила информированность многих американских сенаторов, даже возглавляющих комиссии и комитеты. И все потому, что для коллег Макбейна она была «долли-герл», исполнительной девочкой-куколкой, с прекрасной внешностью, пустыми глазами и почти полным отсутствием мозгов. Это подтверждалось и ее личным делом: Хэлен Джонсон выросла в каком-то захолустье на Востоке, после гибели родителей в автокатастрофе с десяти лет воспитывалась в еще большем захолустье в Неваде, у тетки, которой была нужна как этажерка в чулане. Когда Хэлен исполнилось четырнадцать, тетка «приказала долго жить», и Хэлен, по ее словам, «сорвалась по стране». Стала сначала «шоферской девочкой», потом — «уличной девочкой». Этот период ее жизни остался в полной тени для адмирала, несмотря на то, что рассказы девушки проверялись лучшими спецами ФБР и полиций штатов, хотя неофициально и по его просьбе… Впрочем, то, что ее имя не фигурировало ни в одном компьютере и ни в одном протоколе, только делало ей честь: видимо, она и тогда была умницей…
В девятнадцать лет она объявилась в Нью-Джерси и работала служащей в одном из баров. Здесь ее и встретил Макбейн. С неделю к ней присматривался, потом девушка прошла негласную проверку, и только через месяц ей было сделано предложение работать у адмирала. Впрочем, к этому времени они уже две недели встречались, и что бы там ни повлияло на решение Макбейна — обаяние девушки, ее полная неподверженность тем или иным штампам, бытовавшим в Америке, или наивно-восторженная радость, получаемая девушкой от секса, — но она стала секретарем особого сектора, а вскоре — и Отдела, который возглавил Макбейн.
Через два года девушка оказалась еще и очень богата: скончавшаяся в Мексике двоюродная теми оставила ей ни много ни мало три с половиной долларов США в американских ценных государственных бумагах!
Став «самой богатой невестой ВМФ», как шутил Макбейн, девушка никак не переменила к нему своего отношения, что еще больше привязало к ней адмирала. Не изменила она и отношения к своей работе; да и никто, кроме адмирала, так и не узнал о свалившемся на нее состоянии. Девушка продолжала жить, как жила. Время от времени Макбейн проводил тихие проверки своей секретарши; они ничего не прибавляли к тому, что он уже знал о Хэлен: девушка ни с кем, кроме него, не встречалась, свободное время посвящала игре в теннис и чтению серьезных русских романов, которые он сам же ей и рекомендовал… Еще — поэзия Китая раннего средневековья, японские танка и аналитические отчеты о ситуациях в различных регионах мира, которые руководство настоятельно рекомендовало для проработки всем старшим офицерам, начиная с заместителей начальников секторов, и на которые секретарше совсем не обязательно было тратить свое свободное время… Тем более, что сослуживцы Макбейна успешно отлынивали от «высоких рекомендаций» и старались не перегружать себя ничем, что выходило бы за рамки их прямых служебных обязанностей.
То, что она не стремилась получить специальное образование и сделать карьеру, адмирала уже не настораживало: девушка была богата. То, что она не работала и не стремилась работать на кого-то еще — будь то ЦРУ, НАСА или разведка любой страны, — было просто фактом: девушка не имела никаких контактов, кроме тех, что были ей нужны для работы, это проверялось совершенно автоматически специальным сектором, где работали люди, лично преданные Макбейну… Все «перекрестные» проверки, которые время от времени устраивали друг другу различные спецслужбы США, адмирал считал чистейшей воды фарсом: в замкнутых корпоративных системах, какими являлись сами разведслужбы и их отделы, «чужак» со всей своей «атрибутикой» был так же «незаметен», как Майкл Джексон на сцене Карнеги-Холл…
Тем не менее что-то тревожило Джорджа Макбейна в поведении девушки. И он понял что: Хэлен Джонсон вела себя совсем не по-американски… — не стремилась к карьере, не мечтала стать добропорядочной домохозяйкой, наконец, совершенно не пользовалась своим богатством…
Почему?
Этот вопрос не давал покоя Макбейну, и однажды он задал его девушке прямо.
Это было в Аргентине, в одной из бесчисленных командировок; после трех дней почти непрерывной работы им удалось тихо улизнуть от опекунов и партнеров — делал это Макбейн достаточно регулярно и с удовольствием, как он говорил, «чтобы навыки не терять» — и уединиться в очень недорогом бунгало на берегу океана…
…Хэлен встала с постели, надела футболку и шорты, прихватила полупустую бутылку бренди и молча вышла. Макбейн выкурил сигару, оделся и направился следом. Девушка сидела метрах в ста от хижины на песке, смотрела на набегающие волны и время от времени прикладывалась к бутылке, отпивая маленькими осторожными глотками. Макбейн подошел и сел чуть сзади.
— Джорджи, ты хотел бы пробежаться, по волнам?
— Серфинг?
— Мой милый адмирал, в том-то все и дело, что по волнам хочется бегать без всякого серфинга…
— Да… Я что-то слышал об этом… Есть такая книга…
— Джорджи, ты летаешь во сне9 — Нет.
— А в детстве?
— Не помню.
— А я — помню. Летать во сне очень здорово и немного жутко. Знаешь, я думаю, раньше люди умели летать, а теперь просто забыли как это делается. И могли бегать по волнам, и дружили со снежными барсами, и катались на лавинах в горах, и спали на львиной гриве.
— Хэл, ты выпила…
— Почему мы забыли все это?.. — Девушка обернулась, глаза ее были темны как ночь, и Макбейн даже не увидел, а угадал в них немедленное детское требование единственно верного ответа.
— Не стоит пить столько бренди, Хэл. Ты устала…
— Ты не знаешь, адмирал. Ты просто не знаешь. Все вы совершаете глупые, никому не нужные поступки, из которых складывается ваша жизнь, и вы уходите в никуда, откуда и пришли, даже не поняв, зачем вы приходили…
— Хэл…
Девушка поднесла бутылку ко рту и пила, пока спиртное не закончилось. Потом свернулась калачиком на песке, прошептала едва слышно:
— Адмирал… Отнеси меня домой… Если сможешь… Утром, когда Макбейн проснулся, девушки уже не было рядом.
Он успел побриться, приготовить кофе, когда Хэлен, свежая и сияющая, вбежала в комнату.
— Ты ленив, адмирал. Ты не представляешь, как здорово плавать на рассвете!
— Девушка подошла к столику, двумя глотками выпила кофе.
— Ты в порядке?
— В полном. Нам пора?
— Есть еще немного времени. — Адмирал чуть помедлил. — Хэлен, ты помнишь, что ты вчера говорила?
— Нет. А зачем?
— По-моему, ты очень устала. Тебе нужно отдохнуть.
— Что тебя не устраивает?
— Вчера… Вчера ты выпила очень много… И говорила странные вещи…
— И — что? У меня был выходной.
— Может быть, тебе стоит обратиться к психоаналитику?
— Зачем? Адмирал, если тебя не устраивает моя работа, я завтра же подам рапорт…
— Хэл… Меня не устраивает твоя жизнь!..
— Да?
— Я не понимаю, почему и зачем ты живешь! Чего ты хочешь?
Девушка быстро взглянула на адмирала, и ему показалось, что он разглядел в ее глазах… жалость. Потом глаза ее сузились, стали темными и непроницаемыми.
— Что именно тебя не устраивает?
— Почему ты не меняешь свою жизнь? Почему ты не пользуешься деньгами?
Почему ты ничего не хочешь?
— Ах… Ты об этом… Макбейн, у меня три с половиной миллиона долларов…
— Да…
— Я хочу, чтобы их было триста… Это понятно?
— Да. Но ведь ты ничего не предпринимаешь…
