Михаил Март - Двуликое зеркало
– Ну как гастроли, мой птенчик? – спросил он, трогаясь с места.
– Обычное турне. По два-три спектакля в день. Усталость и опустошение – вот и все впечатления. Я мечтала добраться до дома и рухнуть в свою постель.
– Без меня?
Она рассмеялась.
– Ну конечно же, с тобой. Все три недели я только о тебе и думала. Мне плохо без тебя. Чем дольше я тебя не вижу, тем больше понимаю, что не могу без тебя. Я хочу только одного. Мы должны быть вместе навсегда и не расставаться никогда. Ты держишь меня в подвешенном состоянии, и это невыносимо.
– Я все понимаю, Марина. Сейчас слишком сложный период в моих делах. Нужно немного подождать.
– Жду. Уже два года жду – и не с места. У тебя всегда сложные периоды.
– Хорошо говорить, когда деньги не проблема, получать все, что желаешь, не задумываясь о цене. Когда их нет, возникает проблема, где их достать, и любовь уходит на задний план. Я, как акробат, хожу по проволоке без страховки. Публика аплодирует, а жизнь и смерть играют в кости, и ты не знаешь, кто из них выиграет.
Она положила ему на плечо свою очаровательную головку и тихо сказала:
– Хватит акробатических этюдов. Сойди с помоста на землю. Остановись. Пять дней назад мы были в Швейцарии. Нас возили на Женевское озеро. Красота неописуемая, особенно теперь, осенью. Там тихо. Ни суеты, ни скандалов, ни политики. Свежий, чистый воздух, прозрачная вода, голубое небо. Филиал рая на земле. Самое интересное заключается в том, что никто не запрещает купить тебе особняк на берегу и жить в свое удовольствие. Местные власти не интересуются твоей национальностью и гражданством. Плати деньги и получай все, что душе угодно.
– Тут надо добавить кое-что. Ночи станут бессонными, ты будешь окружен страхом, будешь ждать расплаты и в конце концов попадешь в шикарную, цивилизованную психушку. Если тебя не успеют пристрелить, поджечь или взорвать в собственном автомобиле.
Она оторвала голову от его плеча и заглянула ему в глаза.
– Но ты же умный. Умные люди не оставляют следов. Тебе нет равных в твоей фантазии, изощренности, тонкости. Ты просчитываешь все наперед. Ты знаешь, кто что скажет и сделает. Ты умеешь выглядеть простоватым финансистом с ограниченными возможностями, но я-то знаю, что это не так.
– Сопернику и конкуренту нельзя показывать все свои возможности. Он должен быть уверенным в своем превосходстве, только тогда ты возьмешь ситуацию под контроль. Но сейчас еще рано. Не тот момент. Тихо уйти не удастся. Незамеченным можно остаться, когда вокруг тебя бушует пожар, который отвлекает внимание на себя.
– И сколько мне ждать этого пожара?
– Жди. Я скажу тебе о нем, будь готова в любую минуту. Верь мне, девочка моя, я люблю тебя и делаю все ради тебя. Мы дождемся своего счастья.
Он глянул в зеркало заднего обзора и увидел черную «волгу» в трехстах метрах за своей машиной. Она шла на той же скорости и не отставала от него с самого аэропорта.
Сарафанов привык к слежке. Тут ничего не поделаешь. Как бы казначею ни верили, но если у человека на руках более полусотни миллионов долларов наличными, то перестраховка необходима.
Он позволял им следить за собой, но когда возникала необходимость уйти от слежки, он уходил. Вот почему он жил в старом доме, где купил коммуналку и перестроил ее. Окно третьего этажа лестничной клетки черного хода выходило на крышу примыкающей постройки. Окно с решеткой, которая легко снималась и ставилась на место, но кто мог знать об этом. Сарафанов давно думал об уходе.
Чисто, спокойно, без шума и фейерверков.
Банкир чувствовал своей больной почкой, как пес запах мяса, конец уже близок.
Слишком далеко зашел Гнилов, слишком рискованно работали остальные.
Недолго осталось существовать клану «Черный лебедь». Главное – не сделать ошибки. Акробат без подстраховки не может ошибиться, оплошность стоит жизни. О мыслях Сарафанова даже Марина Кайранская не догадывалась. Она не предполагала, что все решится в ближайшее время. Как бы в продолжение незаконченнного разговора Сарафанов тихо произнес:
– Цыплят по осени считают.
***В кабинет Сарафанова вошла секретарша.
– Павел Матвеевич, один из вкладчиков нашего банка просит вас принять его.
Банкир оторвал взгляд от бумаг и удивленно посмотрел на милую женщину в строгом костюме.
– Помилуй Бог, Ниночка! С каких это пор ко мне начали допускать вкладчиков? У нас их более двух тысяч. Как он попал сюда?
– Его привел начальник охраны.
– Тот, который не должен допускать никого даже на наш этаж?
– Да. Что делать?
– Впустить.
Через минуту в кабинет вошел элегантный мужчина лет сорока, высокого роста, с милой улыбкой и ямочкой на подбородке. В руках он держал кейс из кожзаменителя.
– Убийственный взгляд, Павел Матвеевич. У вас не глаза, а рентгеновский аппарат. Не беспокойтесь, меня обыскивали трижды.
– Давайте к делу. У меня каждая секунда на учете.
– Разумеется.
Мужчина подошел к столу и предъявил удостоверение ФСБ.
– У вас есть тихое местечко, где мы можем поговорить?
Сарафанов знал, что его кабинет и телефоны прослушиваются.
– Могу уделить вам не более пяти минут.
– И на том спасибо.
Они вышли в коридор и направились в холл. Здесь стояло несколько кресел, столик с пепельницей и урна. Гость ощупал столик, осмотрел кресла и сел.
Сарафанов никак не мог понять: какое звено в его деятельности надломилось.
– Я слушаю вас, майор Трошин.
– Можете называть меня Филипп.
– Итак?
Трошин раскрыл кейс и достал из него прозрачную папку, в которой лежала стопка бумаг, и протянул ее Сарафанову.
Банкир достал первый лист и прочитал: «Досье № 24». Он просмотрел все бумаги за десять минут и уже не торопился возвращаться в свой кабинет.
– Вы извините, – начал Трошин тихим голосом, – за вами ведется наружное наблюдение, и я не решился приезжать к вам домой или звонить по телефону. А здесь – как в банке… Каламбур, правда?
– Кто составлял эти бумаги?
– В нашем управлении ведется серьезная разработка по разоблачению клана «Черный лебедь». Делом заняты высокопоставленные чины. Мы пользуемся поддержкой Администрации Президента, и вряд ли кто-то сможет предотвратить последствия или приостановить процесс. Мы знаем, что некоторые чиновники прокуратуры и высокие чины МВД получают от вас мзду, так что наше расследование имеет особый статус секретности.
– На какой уровень вы вышли в ваших изысканиях? – Сарафанов потряс папкой в воздухе. – Красиво изложено. Пусть это будет правдой, но к каждому напечатанному здесь слову нужны подтверждения, факты, доказательства, документация, улики, свидетели и экспертизы. Даже если признать эту галиматью за серьезное обвинение, вы же понимаете, чего стоит довести дело до суда. Ваши досье заведены на очень влиятельных, умных, уважаемых и сильных людей. Можно зубы обломать.
– Это ваши досье, а не наши, господин Сарафанов. Вы уверены, что все люди, на кого заведены дела, устоят перед соблазном смягчить свою вину и не прибегнуть к чистосердечному признанию?
Сарафанов вспомнил об исчезнувшем компьютере Докучаева.
– Раздавить таких людей, с которыми вы решили бороться, не так просто. Танками их не возьмешь, здесь не Чечня!
– Методов у нас достаточно. Мы и пальцем не шевельнем. Вас средства массовой информации за сутки на куски раздерут. Кто откажется от такой сенсации? Вы знаете, сколько стоит каждое досье? А если его продать на Запад?
– Вы уже торгуетесь, Филипп? А как же государство, закон?
– Я стою на другом берегу, и у меня есть свои возможности и свои взгляды на определенные вещи. Пришел я к вам по очень простой причине. Вы – казначей, а значит, реальная сила, обладающая деньгами. По моим скромным подсчетам, у вас в чулке не менее сорока миллионов долларов. Вашими соучастниками по преступной группировке займется государство и закон, а мы с вами можем заключить сделку и остаться в стороне. Сбежать я вам не позволю. Вы только все испортите и засветитесь. Помимо ваших людей за вами будут наблюдать мои люди. Способны вы проскользнуть через два кордона? Одному трудно. Я вам помогу. Но только в том случае, если мы станем союзниками, а не врагами.
– Сколько стоит этот союз?
– Дорого. Сейчас я не готов назвать цену. Все зависит от степени сложности.
– И вы хотите, чтобы я доверился чиновнику в майорских погонах и был уверен в его неограниченных возможностях?
– Однако дело не стоит на месте. Эти бумаги добыл я, и операцией руковожу я. При взаимодействии и хорошем союзе мы с вами можем оградить вас от неприятностей и подставить остальных под черту. Они сгниют за решеткой, и никто вас не достанет. Только не говорите мне, что вы не боитесь Гнилова или Вихрова, вашего грозного волкодава.
– Я должен подумать над вашим предложением.
– Не возражаю. Такие вопросы за минуту не решаются.
