Дмитрий Черкасов - Свой среди своих
В центре, окруженные затаившими дыхание слушателями, друг против друга стояли низкорослый начальник пресс-службы УФСБ и громадный, аки бурый медведь, заместитель коменданта Управления подполковник Украинцев.
— Это безобразие, — начальник пресс-службы держал Украинцева за нижнюю пуговицу черного овчинного тулупа, — ваши люди чуть не разбили дорогостоящую камеру…
За спиной заместителя коменданта в ряд возвышались три мрачных прапорщика, которые, по всей видимости, и были виновниками инцидента. Рядом с начальником пресс-службы переступали с ноги на ногу двое юношей в ярких куртках с баулами в руках и девушка в длинном желтом пальто.
— Позвольте, а где разрешение на съемку? — прогудел Украинцев, нависая над собеседником. — Откуда охрана может знать, кто они такие?
— Но, Опанас Григорьевич, я же рядом стоял! — в десятый, наверное, раз объяснил начальник пресс-службы.
— Не рядом, — выдал подполковник, — а в нескольких метрах.
— Естественно! Я же не буду мешать съемке и лезть в кадр!
— Неубедительно, — отрезал Украинцев.
Мальков спрятал улыбку.
Заместитель коменданта был фигурой легендарной.
Его рвение в службе не знало границ. Он приходил к семи утра, за два часа до начала рабочего дня, а уходил ближе к полуночи, самолично обходя все этажи здания и проверяя печати на дверях запертых кабинетов. Иногда Украинцев останавливал замеченного после восемнадцати часов сотрудника и долго его расспрашивал, по какой причине тот задержался на работе. Подполковник обладал феноменальной памятью, знал имена всех без исключения офицеров и номера их кабинетов.
Молодые сотрудники посмеивались над Украинцевым, сравнивая его с Камнеедовым из повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», но тот не реагировал, давая острословам тем самым понять, что повести он не читал.
— Я и так стараюсь как можно реже приводить журналистов в здание. — Начальник пресс-службы крутанул пуговицу на тулупе подполковника.
— А вот это правильно, — одобрил Украинцев.
— Да поймите же вы, это моя работа — общаться с прессой и телевидением! — разошелся глава подразделения по связям с общественностью. — Я обязан давать комментарии! Обязан! Где, по-вашему, я должен это делать?
— Можно на той стороне улицы, — Опанас Григорьевич ткнул пальцем в красочную вывеску «Галантерея», висящую на доме напротив.
Начальник пресс-службы оглянулся и рассвирепел еще больше.
— Я что, пресс-секретарь директора магазина?! Вы подумайте, как к нам люди относиться будут, если я начну давать интервью, а в кадре над моей головой будет сиять надпись «нитки-пуговицы-тесьма» или «пиво»!
Егор рассмеялся, прикрыв рот ладонью и повернувшись спиной к спорящим.
— Пусть думают, что это происки журналистов, — выдал Украинцев. — Монтаж с целью в очередной раз опорочить ФСБ.
Начальник пресс-службы задохнулся от такого предложения.
— А вы не дадите нам интервью? — язвительно спросил один из парней.
— Не дам, — отрубил подполковник.
— Я почему-то именно так и подумал, — сказал тележурналист.
Стоящие за спиной у Украинцева прапорщики угрюмо зашевелились.
Начальник пресс-службы, которому надоело комментировать работу ФСБ то на фоне вывески «Следственное управление ГУВД Санкт-Петербурга», то под жестяной табличкой «Въезд только для машин скорой помощи»[25], сжал пальцы и почувствовал, что пуговица с тулупа заместителя коменданта наконец оторвалась.
— Мне придется написать рапорт на имя начальника управления…
— Пишите, — невозмутимо отреагировал Украинцев. — Я действую по инструкции…
— Тридцать седьмого года! — запальчиво заявила девушка-телеведущая.
— Которая до сих пор не отменена. — На лице подполковника промелькнуло некое подобие улыбки. — И не рассекречена.
Мальков удивленно поднял одну бровь.
На его памяти Опанас Григорьевич впервые позволил себе пошутить.
«А ведь он не так прост, — подумал референт ИАС. — И вся его игра в тупого службиста — не более чем маска… Кстати, ведь никто, кроме кадровиков и, наверное, Панина с Ястребовым, реально не знают, где он служил до того, как попасть на должность замкоменданта. Вроде в Узбекистане, но поди сейчас проверь. И управление неизвестно, и подразделение. Сослуживцев у него здесь нет, хотя из Ташкента добрый десяток сотрудников наберется. Однако его никто не помнит… Служил в районном отделе? Возможно, но всё равно с кем-то должен был пересекаться. Ан не пересекался… Плюс память на лица, плюс физическая форма, не похожая на кабинетного работника…»
К тротуару притерлась белая «Волга», и из приоткрытого окна выглянул специалист по составлению психологических портретов террористов.
— Егор! Давай садись, и поехали… Мальков в последний раз оглянулся на разошедшегося начальника пресс-службы, схватившего Украинцева за следующую пуговицу, подумал, что к концу разговора заместитель коменданта останется вообще без оных, хрюкнул, представив себе подполковника в вальяжно распахнутом тулупе, аки купчина на ярмарке, и полез в машину.
***Масуд выбрал себе стул рядом с торшером, испускавшим мягкий розоватый свет, и быстрым взглядом исподлобья окинул приглашенных на совещание коллег.
В защищенном от прослушивания кабинете, окна которого выходили во внутренний двор, помимо Масуда собрались еще трое сотрудников: заместитель директора Разведбюро Махмуд Парвени, начальник управления внешней разведки Ахмад Сухри и начальник информационного управления Аслан Ахварди.
Помощник Ахмада Сухри налил всем кофе и беззвучно удалился, прикрыв за собой звуконепроницаемую дверь.
Около минуты все молчали, ожидая, что скажет Парвени.
— Директор недоволен, — раздраженно проворчал заместитель Талата Мунира[26], уставившись прямо перед собой. — Операция поставлена под угрозу.
Собравшимся не надо было объяснять, какую именно операцию имеет в виду Парвени. Масуд вот уже полгода вел только одну связанную с агентом в России тему, о которой знал очень ограниченный круг сотрудников РБ, и его присутствие в комнате для секретных переговоров говорило само за себя.
— Техническая накладка. — Омар подвинул к себе тяжелую латунную пепельницу. — Проблема решена, так что в дальнейшем я не вижу никаких сложностей.
— Я не сомневаюсь в вашем умении кардинально решать проблемы. — Заместитель директора перевел взгляд на Масуда. — Но не вызовет ли ваш точечный удар непредсказуемых последствий?
— Агент не засвечен, — пожал плечами начальник седьмого отдела, — и подозревать его никто не будет.
— Откуда у вас эта уверенность?
— Судя по его докладам, разбирательство происшествия закончено. Признано несчастным случаем.
За исключением Масуда, одного оперативника из его отдела и Ахмада Сухри никто из присутствующих не знал ни имени, ни возраста, ни каких-либо иных данных об агенте РБ в далеком российском городе. Сухри даже не видел его фотографии, ознакомившись только с короткой справкой, подготовленной начальником седьмого отдела.
Такова практика работы большинства разведок мира.
Досье на зарубежную агентуру — это самое ценное, что есть в спецслужбе. Имена агентов, места их обитания и личностные характеристики знают лишь избранные. Руководители ведомств подчас не располагают сведениями даже о количестве агентов, не говоря уже о более конкретной информации о каждом или о структуре агентурной сети. Во многих странах директора разведуправлений не имеют права доступа к личным делам «дорогих друзей»[27], и им законодательно запрещено интересоваться какими бы то ни было подробностями, могущими расшифровать источник информации.
Работают с агентурой исключительно уполномоченные сотрудники, а знают в лицо единицы. Поэтому провалы разведчиков, как правило, происходят на каналах связи, которые чуть проще вычислить или которые выдают предатели. Сбегающие к противнику сотрудники спецслужб несут в своем багаже не имена резидентов, а координаты их «почтовых ящиков», время выхода на связь, скупые намеки на доступ агента к определенного рода информации, на знакомство с определенным кругом людей и индивидуальные привычки.
Более точная информация считается огромной удачей.
Перебежчик, притаранивший с собой конкретные указания на связного или на источники информации агента, может рассчитывать на гораздо более благожелательное отношение своих новых покровителей, чем тот, кто смог рассказать историю из разряда: «говорят, что шеф ЦРУ работает на разведку Сьерра-Леоне, а канцлер Германии — это клон, выращенный в специальной лаборатории КГБ, с вживлённым в голову микрочипом дистанционного управления». Благожелательность обычно проявляется в денежном эквиваленте, предоставлении вида на жительство или гражданства и охране предателя на протяжении всей его жизни. Иногда — весьма недолгой, ибо его бывшие соратники сильно не любят, когда какая-нибудь сволочь спускает в унитаз плоды многолетней работы, и принимают меры к тому, чтобы новоиспеченный «ценный кадр» вражеской контрразведки поскорее поскользнулся в ванной комнате и разбил себе голову о раковину или о кафельный пол…