Сергей Зверев - Граница на замке
Моральные традиции в офицерском корпусе Российской армии издавна играли важнейшую роль. Воспитанные на понятиях чести, офицеры берегли честь мундира, честь полка, свою личную честь. Впервые в России суды чести были учреждены еще в середине девятнадцатого века. В «Положении о судах чести офицеров» говорилось: «для охранения достоинства военной службы офицеры, замеченные в неодобрительном поведении или поступках, хотя не подлежащих действию уголовных законов, но не совместных с понятиями о воинской чести и доблести офицерского звания или изобличающих в офицере отсутствие правил нравственности и благородства, подвергаются суду офицерского общества. Суду этому представляется также разбор случающихся между офицерами ссор». «Правилами о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде» были узаконены дуэли именно для того, чтобы поднять уровень понятий о чести. В основном они и проводились по решению судов чести.
Сама возможность поплатиться жизнью за нанесение офицеру оскорбления играла огромную роль в деле поддержания чувства собственного достоинства и уважения его в других. Право и возможность поединка, как дела чести, укрепляли воинский дух, храбрость, способствовали очищению офицерского корпуса от негодных элементов и холопского сознания, прислуживания тем, кто относился к офицерам по принципу «Я вас в бараний рог согну!».
В девятнадцатом веке за эти оскорбляющие слова, произнесенные на смотре полка, капитан Норов — боевой офицер, кавалер многих наград за храбрость — потребовал сатисфакции у великого князя Николая Павловича, будущего царя. Дуэль, естественно, не состоялась, но иллюстрацию того, чем были понятия офицерской чести и достоинства в России, это дает… Времена изменились. Сегодня армия и ее офицерский корпус живут в новой исторической обстановке, но суд офицерской чести жив.
Лавров курил, стоя на крыльце. Под козырьком входа он был защищен от палящего южного солнца. По сторонам можно было особо и не смотреть, поскольку ничего нового здесь не увидишь при всем желании. Вокруг раскинулась территория типичной воинской части, каких повидать ему довелось сотни — от Кушки до Новой Земли и от Калининграда до острова Кунашир. Аккуратные параллельно-перпендикулярные дорожки расчерчивали пространство. Столовая, казарма, огромные картонные щиты с эмблемами и лозунгами…
Все, что оставалось теперь, так это ждать решения. Батяня был уверен в своей правоте, тем более что «чудовищное избиение» проходило на глазах сослуживцев, но особо приятных ощущений в душе, конечно же, не было. Кому может быть весело, когда разбирается твое дело, да еще с обвинениями противной стороны в «дебоше», «пьянке», «неподчинении» и прочем?
На втором этаже ДК слышались звуки репетиции оркестра. Музыканты разучивали какой-то новый марш. За закрытым окном звенели трубы, глухо ухал барабан, отбивая такт мелодии, под которую вскоре должны будут маршировать роты в парадном построении. Музыкантам служба если не казалась медом, то уж, во всяком случае, ее нельзя было сравнить с теми, кто тянул солдатскую лямку по полной программе.
Из дверей казармы, расположенной по диагонали от клуба, вышли двое солдат. Они несли огромный фанерный щит. Лавров, усмехнувшись, проводил взглядом комичную пару. Один из них, как в известном испанском романе, был высокий и худой, а второй — толстый и маленький. Эти «Дон Кихот» и «Санчо Панса» подошли к металлической конструкции, стоявшей на скрещении двух дорожек, и принялись устанавливать щит с наглядной агитацией. На фанерном квадрате изображался российский солдат с автоматом, принимающий воинскую присягу. Справа красовался и текст присяги. Вдоль дорожки до самого штаба стояли штук двадцать таких щитов, каждый из которых освещал жизнь и деятельность Российской армии.
На этом наблюдения Батяни были окончены, поскольку на лестнице послышались шаги и голоса, а следом за этим из дверей клуба повалили офицеры.
— Ну что, майор, я тебе так скажу: классный ты мужик! — хлопнул его по плечу подполковник Сомов. — Побольше бы таких, так мы живо всех уродов на место поставим!
Появившийся следом долговязый капитан молча солидарно пожал руку.
Батяня с благодарностью воспринимал слова товарищей, старавшихся подбодрить его. Всегда приятно убедиться, что конкретный человек является именно человеком, а не крысой.
— О чем речь, Лавров! А как же могло быть иначе!
— Ничего, держись! Все перемелется! — каждый из офицеров счел своим долгом выказать свое отношение к делу, причем оказалось, что все они были на его стороне.
Последним из дверей ДК вышел командир дивизии. Стоя рядом, он шумно, отдуваясь, словно после пробежки, дышал. Батяня взглянул в лицо командиру, но тот пока находился в раздумье и не спешил высказываться. Лавров тоже не торопил его с комментариями и выводами.
— Дай закурить, — помолчав, сказал он майору.
Лавров достал сигарету из пачки и протянул командиру. Некоторое время два офицера молча дымили, глядя, как по направлению к столовой движется рота. В раскаленном воздухе четко слышались в такт шагу слова песни:
Мужчиной стал он в армии:Смелый взгляд, руки сильные.С бесстрашным взглядом прыгал онРешительно в бездну синюю.
Солдаты входили в одноэтажное здание столовой.
— Да, заварилась каша. Давненько такого не случалось… Ну, что, майор, я тебе так скажу: ты еще хорошо отделался. Могли в лучшем случае на гражданку отправить, а то и срок в перспективе дать, — наконец заговорил комдив.
Докурив сигарету и не найдя, куда бросить окурок, он рассерженно прищелкнул языком, кинул окурок на землю и раздавил ногой.
— Ну, я им устрою — урну не могут поставить… Однако все офицеры за тебя вступились, написали петицию. Все, кроме Шекочихина.
— А он был против? — задал вопрос Батяня.
— Нет, не против. Воздержался, — пояснил комдив. — Такое единодушие на сегодняшний день нечасто встретишь. Естественно, тебе сильно повезло, что все случившееся видели столько человек. Свидетели в кафе подтвердили твою правоту, тем более что старший по званию первым полез в драку. Тут все, как говорится, было на ладони, так что от реальных вещей не уйдешь. Да и Авдеев был пьян. Да ты погоди! — махнул рукой комдив, видя, что Батяня собирается что-то сказать. — То, что он был «под мухой», тебя, конечно же, не оправдывает, но несколько смягчает твою участь.
— Вот как, — иронически заметил Лавров. — Уже разговоры об участи пошли. Мне как — последнее желание дадут высказать или так к стенке поставят?
Сарказма у Батяни за последние дни накопилось достаточно.
— Все шутишь? Юмор висельника? — покачал головой начдив. — А вот мне не до шуток.
— А что мне остается? Только шутить.
— Ну да, ну да… Короче говоря, все эти детали тебя спасают. К тому же у тебя — блестящий послужной список, правительственные награды, благодарность Главкома в приказе и так далее. Есть такое? Вот именно. Так что, опуская всякое-разное, решено — ходатайствовать о неполном служебном. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит? — прищурился комдив.
— Не маленький, понимаю, — отозвался майор.
— Вот именно. Это тебе «звонок». Еще один залет — и выгонят из армии. Но я это тебе, естественно, говорю не для того, чтобы постращать. Ты не лейтенант желторотый, чтобы я тебе прописные истины расписывал. Эй, эй, вы что ж делаете? — замахал он руками на двух солдат, устанавливавших очередной фанерный щит.
Те испуганно оглянулись.
— Не видите, что криво ставите?! — кричал комдив, отводя душу. — Какие вы художники, черт вас побери, если не умеете картину ровно повесить? Выше левый край! Еще выше. Вот так. Командир дивизии должен за вас работу выполнять?
Художники, «взбодренные» комдивом, поспешили сделать все максимально ровно.
— Да, за каждым нужен глаз да глаз. Если сам все не проверишь, не увидишь — такого наворотят…
— Конечно, — кивнул Батяня, ожидая продолжения темы «о главном».
— Так вот, Лавров, послушай теперь меня внимательно, — комдив перешел на доверительный шепот.
Батяню он ценил и как офицера, и как человека, поэтому сегодня тоже приложил немало усилий, чтобы все закончилось в пользу майора. Но о своем личном участии комдив сообщать не стал.
— Я думаю, ты сам понимаешь, что без потерь в таком деле не обойтись. Так что пришлось кое-чем и пожертвовать. Тебя и твоих бойцов на пару месяцев оставляют здесь. Передают в оперативное подчинение. Иначе бы я не смог тебя отстоять…
— А задача какая? — поинтересовался Лавров, понимая, что ему вряд ли придется спокойно сидеть здесь положенный срок.
— Задача следующая, — пригладил волосы комдив, — граница с непризнанной республикой Артви, проходящая здесь совсем рядом, естественно, существует, зафиксирована, но она не полноценная, открытая для контрабанды. Обустраивать границу по полной программе не позволяет политическая ситуация.
