Андрей Воронин - Панкрат
— Что-что, простите?
— Я сказал, снимите наручники с этого человека! — рявкнул тот, глядя куда-то в сторону. — И побыстрее!
Сжав зубы, Панкрат вынужден был под торжествующим взглядом длинноволосого вынуть из кармана ключи от наручников и разомкнуть их. Парень, потирая запястья, поблагодарил милиционера, но тот уже не слушал — повернувшись к сержанту, он приказал ему собрать разложенные на столе бумаги с записями показаний, данных мажорами, и направился к выходу из ресторана.
— Ас тобой мы еще встретимся, — длинноволосый поджал тонкие губы. — Ив самое ближайшее время. Понял, козел вонючий?
Панкрат вздрогнул, но пересилил себя и сдержался. Кивнув своим подчиненным, он покосился на Аскольда Матвеевича — тот был бледен, как полотно, — и, ничего не говоря, пошел между столиками в направлении выхода.
— Эй! — по-хозяйски окликнул его длинноволосый. — Ты забыл про моих ребят, козел.
Оглянувшись через плечо, Панкрат увидел, как отъезжает от ресторана милицейская “лада”, и остановился. Затем обернулся к длинноволосому, медленно согнул в локте правую руку и резким движением левой завершил свой жест.
— Панкрат! — взвизгнул вдруг директор. — Отдай хоть ключи, не дури. Ты не понимаешь…
— Ну так объясните мне, Аскольд Матвеевич, — процедил сквозь зубы Суворин. — А ты, патлатый, за козла ответишь…
И, повернувшись к ним обоим спиной, зашагал в противоположном направлении. Максим и второй охранник, однако, ослушаться своего работодателя не посмели — они остались, чтобы снять наручники с телохранителей длинноволосого.
— И где здесь у вас можно умыться? — спросил тот, обращаясь к трясущемуся директору ресторана. — Ч-черт, пальто испачкал… Ну, чего лыбитесь! — зло прикрикнул он на своих телохранителей. — Идите в машину, толку от вас все равно никакого.
Верзилы с виноватыми рожами поспешили исчезнуть.
Проводив их отсутствующим взглядом, Аскольд Матвеевич подозвал одного из присутствовавших в зале официантов и, тяжело вздохнув, произнес:
— Принеси в мой кабинет бутылочку красного, самого лучшего. А закуску пусть шеф-повар соорудит — он знает, какую.
Официант отправился было выполнять заказ Полторацкого, но тот остановил его, окликнув по имени (железное правило — знать имена и фамилии всех сотрудников), и добавил:
— Скажи Михалычу, пусть закрывает… Все, иди. Повернувшись к длинноволосому, директор “Неаполя” извиняющимся тоном попросил:
— Поднимемся ко мне, Артур, неудобно здесь, в зале, разговаривать.
* * *Панкрат курил, стоя у окна, и сизые струйки дыма тут же исчезали в круглом зеве кондиционера. На столе — открытая керамическая бутылочка с итальянским бальзамом, настоянным на кофейных зернах, и рюмка, в которой опалесцировала жидкость темного янтарного цвета. Табак немилосердно драл горло, и это до боли напоминало то время, когда Суворин в составе безымянного спецподразделения скитался по горам Ичкерии, выполняя приказы отдела “ноль”… Тогда все курили дешевый и забористый “Десант”, блоки которого им сбрасывали вертолеты вместе со снаряжением. Не курил только командир их группы, интеллигентного вида сухопарый мужик лет сорока, непрестанно повторявший: “Жизнь и так слишком коротка, чтобы делать ее еще короче по собственной воле”.
Суворин с невесть откуда взявшимся ожесточением вдавил окурок в пепельницу, стоявшую на подоконнике, и вытащил из пачки новую сигарету. Взял со стола рюмку, отпил — густая ароматная жидкость с горьковатым вкусом побежала по венам, наполняя тело ощущением мягкого тепла.
Задребезжал зуммер интеркома. Панкрат усмехнулся, но не двинулся с места. Зуммер продолжал трезвонить.
После двенадцатого звонка он подошел-таки к столу и нажал кнопку. Из динамика тут же вырвался негодующий голос Аскольда Матвеевича:
— Суворин, где тебя черти носят?! Быстро поднимись ко мне!
Панкрат отключил связь, не удостоив шефа своим ответом, с сожалением посмотрел на плоскую темно-коричневую бутылочку, в которой еще оставалось больше половины бальзама, подумал и налил треть стакана.
Выпил залпом. Потом снял “сбрую”, подержал некоторое время в руках и положил в сейф. Вместе с “гюрзой”. Надел пиджак, метнул один за другим три дротика в физиономию “национального героя” Басаева, поразил оба глаза и переносицу и отправился на “ковровые разборки” к шефу.
Полторацкий был разгневан. И тоже успел выпить. Похоже, не один — на столе Панкрат увидел опустошенную бутылку “Шато-Тьери” урожая “…надцатого” века и два пузатых бокала из богемского стекла, по размерам смахивавших скорее на небольшие вазы. Суворин догадывался, кем мог быть собутыльник шефа, и это не сулило ему ничего хорошего.
— Ты знаешь, что ты сделал, Панкратушка? — с перекошенным лицом набросился на него Аскольд Матвеевич, едва начальник охраны переступил порог его кабинета.
— Пытался утихомирить хулигана. Что входит, прошу заметить, в мои служебные обязанности, — совершенно спокойно ответил он, уже подозревая, чем закончится сцена.
— Хулигана! — завопил Полторацкий. — Да ты знаешь, на кого ты сегодня браслеты надел?
Он выбежал из-за стола и, подскочив к Панкрату, схватил его за лацканы пиджака. Брызгая слюной в лицо Суворину, он почти прорычал, что было весьма неожиданно для человека, который ни разу не повышал голос в присутствии своих сотрудников:
— Это — сын самого Бутырского! Нашей “крыши”! Это ты понимаешь?
— Теперь — да, — чувствуя, что терять уже нечего, Панкрат усмехнулся. — Разрешите идти, Аскольд Матвеевич?
Шеф внезапно сник, будто из него выпустили воздух. Повернулся спиной к Суворину и бросил:
— Катись к чертовой матери! Только с приказом об увольнении ознакомься…
Полторацкий указал Панкрату на бумагу рядом с подносом, на котором стояла вазочка с фруктами и еще одна — с остатками черной икры. Там же лежала и ручка — “паркер” с золотым пером.
Подписав приказ о своем увольнении, Суворин машинально оглядел стол, задержал взгляд на списке сотрудников, в котором его фамилия была обведена жирной красной линией, и протянул бумагу шефу.
— Теперь я свободен? — невозмутимо спросил он.
— Абсолютно, — зло ответил директор, выдернув бумагу из его пальцев. — Вали, Суворин, куда подальше…
Панкрат недобро усмехнулся. Накопившееся за день возмущение требовало выхода.
— Одну минутку, шеф, — проговорил он.
— Что еще? — резко обернулся тот.
И получил сокрушительный удар в челюсть, после которого оказался в противоположном углу комнаты в обнимку с невысоким сейфом-тумбой.
— Приятно было поработать под вашим чутким руководством, — бросил Панкрат, выходя в коридор, и аккуратно притворил за собой дверь.
Потом он зашел к себе в кабинет, надел пальто, полюбовался на стрелы, торчащие в мишени, забрал со стола бутылочку с бальзамом и закрыл дверь кабинета на ключ.
Уже на выходе он увидел Машу, сидевшую у барной стойки и потягивавшую коктейль из высокого узкого бокала. Прошел было мимо, но потом остановился, подумал и решительно дал задний ход. Маша, конечно же, продолжала оставаться любовницей Полторацкого; но теперь он больше не был шефом Суворина. Определенно, даже увольнение имеет свои плюсы.
— Привет, Маша, — весело произнес Панкрат, садясь на высокий табурет рядом с официанткой. — А меня уволили.
Оно рассмеялась негромким грудным смехом. Погладила тонкими холеными пальцами изящную ножку бокала.
— А ты шутник, — произнесла, улыбаясь.
— Серьезно. И это событие стоит отметить, — продолжал он, в свою очередь улыбнувшись. — Как насчет романтического ужина при свечах?
— Странно на тебя действует увольнение, — произнесла Маша. — Другой бы на твоем месте…
Она не закончила.
Панкрат форсировал события: накрыл ее ладонь своею, легонько пожал и решительным, не терпящим возражений голосом объявил:
— Я очень рад, что ты согласилась. Жду к семи вечера у себя. Адрес, — он сунул руку во внутренний карман пиджака и вынул свою визитку. — Вот, возьми.
Она притворно возмутилась, нахмурилась.
— За кого ты меня принимаешь? Я тебе не девочка по вызову… Почему это ты ко мне не можешь прийти? Панкрат усмехнулся.
— Меньше всего мне хочется, чтобы какой-нибудь козел вроде нашего шефа, у которого есть ключи от всех двадцати замков в твоей двери, ворвался на рогах в самый неподходящий момент и испортил мне — пардон, нам — приятный вечер.
— У меня всего три замка, — Маша надула губы, словно обиженная девчонка, но в глазах так и мелькали чертики. — И одна цепочка. А почему ты уверен, что вечер будет приятным?
— Шестое чувство, — Суворин поднялся, убрав руку с ее ладони. — Жду с нетерпением. Перед тем как вызвать такси, сделаешь контрольный звонок.
— Это как контрольный выстрел? — прыснула она. Панкрат сдвинул брови, состроил на прощание жуткую рожу и выбрался из-за столика, оставив Машу допивать свой коктейль в одиночестве. Впрочем, едва он отошел от бара достаточно далеко, девушка, скучавшая за стойкой, встрепенулась и в мгновение ока очутилась за одним столиком с официанткой.
