Сергей Зверев - Война в затерянном мире
Саша хотел открыть глаза, но не смог. И когда через силу разлепил веки, его глазницы были полны крови. Она ручьями хлынула на лицо, прибывая из раны на голове.
– Шкирко!.. – прокричал Стольников.
Он должен был сообщить о нападении в штаб, но радиостанции не было. Ее осколки валялись по всей позиции. Вокруг свистели пули так интенсивно, что страшно было поднимать голову. Но все-таки Стольников, перевернувшись и проверяя, может ли двигаться, прокричал еще раз:
– Шкирко!..
Сержант не мог слышать. Прошитый пулями, он уже давно лежал на дне неглубокого окопа.
– Твою мать!.. – прохрипел старлей и выдернул из кобуры на бедре «стечкин». – Занять оборону!.. Огонь!..
Стерев кое-как кровь, он поднял голову, осмотрел позицию, и на глаза ему попался Смелков. Боец был уже ранен и уползал в кусты, волоча за собой раздробленную ногу. На лице его застыло выражение отчаяния и ужаса.
– Смелков! – позвал Стольников. – Смелков! Посмотри на меня, солдат!..
Боец поднял голову и впился в командира пустым взглядом.
Это были еще не те бойцы, с которыми он заканчивал последний год последнего тысячелетия… Это были «срочники», видевшие раньше кровь только из разрезанных кухонными ножами пальцев. Хлебнувших лиха бойцов, бравших Грозный, во взводе Стольникова было слишком мало.
– Смелков, ракету! Пусти ракету, солдат! Красную! Ты слышишь меня?!
Жилет Саши был сорван осколками. Ракеты и карманы с магазинами отлетели в сторону, и теперь живот жгло от ссадин. Жилет спас ему жизнь, но заряжать оружие и дать хоть какой-то сигнал своим было невозможно. Ракеты были у Смелкова – первого же попавшегося ему на глаза бойца, но тот, не спуская со старшего лейтенанта пустого взгляда, продолжал ползти в кусты, держа ногу рукой. Его автомат валялся в десятке метров от него…
Вскочив, Стольников в два прыжка добрался до солдата, рванул на его жилете лямки и выдернул ракету. Бессмысленный крик Смелкова: «Не надо, не надо!..» – прошел мимо его ушей. Боец терял рассудок. Открутив крышку, Саша направил ракету в небо и дернул шнур. Шипя и огрызаясь, красный джинн ушел в небо.
И в это мгновение что-то липкое и горячее ударило в его и без того запачканное лицо. Голова Смелкова разлетелась, на ее месте теперь торчал огрызок шеи, и из него мощным фонтаном била кровь. Стольников выдернул из жилета агонизирующего бойца еще одну ракету и снова запустил.
Только теперь он обратил внимание на высокую плотность огня. Его люди сидели по два-три человека, метрах в двадцати друг от друга. Все залегли в приготовленные ночью окопы. Хотя это не окопы были, конечно, а окопчики. Какой смысл рыть полнопрофильные инженерные сооружения для подразделения, которое просто заняло высоту на несколько суток?..
Вероятно, как только началась стрельба, бойцы разбежались. Лежать остались около пяти человек. Их накрыло огнем в первую очередь.
– «Вертушки» идут! – прокричал Саша, не веря в то, что говорит. – Держаться!
Он знал: никаких «вертушек» нет и скорее всего не будет. Вряд ли кто-то увидел те ракеты – не до них. Если кому-то и придет в голову проверить высоту, на которой должна была закрепиться группа Стольникова, то через пару дней это сделают, не раньше. А сейчас не до пропавших отделений. Идет колонна, цена которой – ситуация на юге Чечни…
Двое лежали в спальных мешках, они так и не успели из них выбраться. Было хорошо видно, как пули то и дело попадают и попадают в них, выбивая кровавые комья ваты…
Сколько времени прошло с той минуты, как он услышал свист летящих мин? Две? Три? Он поднял автомат и перекатился. Стрелять было невозможно – кровь заливала лицо, мешая вести прицельный огонь. В отчаянии и злобе Стольников перекатился на спину, направил в сторону заснеженных валунов автомат и расстрелял магазин одной очередью. Когда патроны закончились, бросил автомат и схватил «АКС» Смелкова.
Пока залегал, пригибал голову, обратил вдруг внимание, что с позиции огонь ведется только с двух точек. Работал пулемет Ярцева и автомат Головина. Почему молчат остальные?!
– Русский ванька, сдавайся!.. – донесся до него возглас. Вместе с этим криком Саша сообразил, что боевики прекратили огонь.
– Русский ванька, сдавайся! Жить будешь!
– На тебе, сука!.. – прокричал Головин, швыряя гранату.
Саша смахнул рукой кровь с лица и за то мгновение, пока новая волна не залила глаза, успел заметить, что вслед за Головиным бросил гранату и Ярцев.
Взрывы раздались почти одновременно. Схватив автомат, Саша прижал предплечье левой руки ко лбу. Ватник сдержал кровь, и старший лейтенант смог сделать две очереди от бедра.
А у Ярцева снесло крышу от бешенства. Предложение сдаться в плен довело его до исступления. Вскочив в полный рост, он поднял ПК и стал разряжать коробку пулемета, не жалея патронов.
– Суки!.. – кричал он. – Бешеные твари!..
– Ложись!.. – остервенело заорал Стольников, и в этот момент ватник Ярцева покрылся клочками ваты. Пулемет выпал у него из рук, сам боец рухнул замертво на спину.
– Головин, живой? – позвал Саша.
– Живой… – отозвался тот. – Только ранен…
– Я тоже.
– Что будем делать, командир?..
– Умирать, – произнес Стольников и ужаснулся своим словам. – Как положено…
– Я тоже так думаю. Вы ходить можете?
– Я могу встать, Головин. Ты как, готов?
– Готов, товарищ старший лейтенант. Только просьба одна…
– Говори, – морщась от боли и подбирая под себя раненую ногу, чтобы подняться, разрешил Стольников.
– У меня в части, под подушкой, письмо. Ну, подружке… Вы отправьте, ладно? А потом черкните ей пару строк?.. Мол, так и так… погиб героем… А?
– Дерьмо вопрос, – отозвался Стольников. – Сделаем. Вместе с тобой.
Они встали одновременно.
– Ура!.. – дико закричал Головин, бросившись вперед…
Саша расслышал только две очереди из нескольких десятков. Первая перерубила Головина почти пополам, а вторая прошила ему плечо, ногу и руку. Старший лейтенант и солдат упали одновременно…
Если бы Стольников потерял сознание, его добили бы, как всех. Он лежал и чувствовал, как немеют руки и ноги. В падении его голова повернулась набок, и теперь кровь заливала лоб и висок, а затем падала на утоптанный розовый снег. Он лежал, смотрел, как чехи собирают оружие его бойцов, и думал: «Я умер или нет?» Свое дыхание он не чувствовал. Удары сердца не ощущал. «Скорее всего я умер», – подумал Саша. Он где-то вычитал, что последним умирает в человеке мозг, если он не поражен в первую очередь. Человек все видит, слышит, способен понимать, но ничего не чувствует – ни боли, ни стыда, ни отчаяния.
Он увидел перед своим лицом высокие шнурованные ботинки коричневого цвета. В таких солдаты НАТО воюют в Ираке. Потом увидел покрытую густыми волосами руку и заметил, как дернулось его тело. Кто-то вынул из его кобуры «стечкин» и радостно закричал на чеченском. Было хорошо понятно только одно слово: «стечкин».
А потом на лицо Саши опустилась нога. Он не чувствовал боли и не мог закрыть глаз. Он находился в анабиозе. Размазав подошвой кровь на лице русского, чеченец отошел. Он решил, что русский русоволосый богатырь убит. И вдруг Стольникову пришла в голову мысль, что он не умер. Он просто похож своим видом на «груз 200».
Вскоре все затихло, и несколько минут Саша не слышал ни звука. Лишь где-то в деревьях пересвистывались птицы. Но вскоре высота снова пришла в движение, и чехи стали добивать раненых. Стольников слышал выстрелы, хрипы, храп, вскрики и смех.
И снова появились эти коричневые ботинки. Саша видел, как перед ним упала его левая рука. Чех снял часы, рассмотрел, не увидел в них ничего замечательного и бросил. И тут Саша почувствовал боль в ухе и с удивлением обнаружил, что его голова оторвалась от земли.
«Будет ухо резать», – понял старлей. Ему вдруг стало страшно. Не от происходящего, а что ему будут резать ухо. Как собаке. Но чех рванул на его шее воротник, убедился, что нет цепочки, и отпустил ухо. Голова упала, и кровь снова стала заливать глаза.
Над головой раздался знакомый звук затвора «стечкина». Саша много думал о смерти, но он никогда не обдумывал сценарий, который предполагал бы его убийство из его же собственного оружия. Бандит прокричал что-то и нажал на спусковой крючок. За спиной Стольникова послышался стон. Головин…
Выстрел, выстрел, выстрел. «Сейчас моя очередь», – понял Саша. Но вместо выстрела чех, проходя мимо, ударил его ногой в лицо.
Стольников пришел в себя в вертолете. Он лежал на полу, и над ним болтался пузатый и прозрачный капроновый пакет с физраствором… «Стольников!.. Стольников!..» – беспрестанно произносил кто-то…
– Стольников!
– Да-да, я слушаю вас, – отозвался Саша.
– Вы сказали, что в тот день, в феврале девяносто пятого, была отвратительная погода. Был дождь, потом повалил снег. С собой у вас были спальные мешки, и к утру они все стали насквозь промокшие.
