Сергей Самаров - Закон ответного удара
Эх, Кордебалет, Кордебалет… Ты и после смерти не можешь отделаться от тягот и забот Службы. А ты ведь еще тогда, после первой своей операции, напившись вместе со всеми по возвращении, сказал, что это – все, что это не для тебя, что ты не можешь так… Не те у тебя нервы, чтобы…
* * *Начальник разведывательного управления округа оказался сильно занят – готовился приезд высокой комиссии из Москвы, и он метался в сомнениях, чей же портрет повесить в кабинете – начальника разведуправления ГШ или самого начальника Генерального штаба, хотя и не знал еще точно, кто же пожалует в гости в округ и кто из гостей может зайти в само управление. И вообще, начальник Генерального штаба генерал армии Куликов только недавно вступил в должность, сменив умершего старичка маршала Захарова, и его портреты политработники штаба округа еще не заготовили в достаточном количестве. Портретов могло не хватить, и это нервировало.
Здесь начальник управления, кажется, нашел приемлемый выход. Среди прикрепленных к управлению планшетистов из подчиненной части было два парня, закончивших перед службой художественное училище. Им он и приказал: «с высоким художественным мастерством» выполнить каждому по портрету с имеющейся фотографии. Но в мастерстве-то солдат генерал как раз уверен и не был, а следовательно, нервничал. Потому-то он не стал беседовать с прибывшими спецназовцами, а сразу послал младшего лейтенанта Кордебалета получать перекодировочные таблицы, а старшего лейтенанта Согрина, поскольку в это время в управлении не оказалось никого из офицеров диверсионного отдела, отправил в разведцентр за инструкциями.
Согрин не имел допуска на вход в шифровальное отделение и потому дожидался Кордебалета в тамбуре. Потом они уже вместе отправились в разведцентр. И там пришла очередь дожидаться Кордебалету, пока Согрина слегка вводили в курс дела. Слегка – это значит долго и нудно говорили об одном и том же, но ни о чем конкретно. Это раздражало, потому что походило не на подготовку, а на сплетничание. Полностью знать предстоящее событие здесь, разумеется, не могли, только несколько общих черт. Саму операцию разрабатывали московские сотрудники в Ханое. Но документы на всю группу выдали все же здесь.
От начальства зашли к местному шифровальщику. Капитан Толстой, в отличии от русского писателя, грузин по национальности, хотя такого же невеликого росточка, показал им одну строчку из перехваченной и расшифрованной радиограммы и послал их в дешифровальный центр к капитану Болотову, у которого еще что-то имелось, кажется, в наличии. Беготня, беготня, беготня… А конкретики мало.
Дешифровальный центр находился недалеко от вокзала в старинном и добротном особняке красного кирпича. Красноносый майор Болотов принял их радушно, плеснул по пятьдесят граммов вечного своего коньяка и провел в святая святых, в свое «капище» – машинный зал, где «сорок коробов» – стационарных электронно-вычислительных машин – гудели и занимались непонятным для непосвященного делом. Офицеры-электронщики в белых халатах не обращали на пришедших внимания. Конечно, посторонним вход сюда был категорически заказан, и Болотову, узнай о подобном приеме гостей в управлении, могло бы влететь, но Болотов сам, похоже, не слишком разбирался в собственной технике, хотя проработал с ней уже немало лет, и потому был уверен, что посторонний здесь вообще и никогда ничего не поймет.
Он достал из сейфа, где по традиции стопки папочек с документами мирно уживались с целой батареей коньячных бутылок, и показал еще несколько перехваченных радиограмм от одного и того же адресата, в которых прочитать удалось лишь отдельные слова. Они о чем-то специфическом долго советовались с Кордебалетом, обсуждали вариант применения разнозначного шифра и еще какие-то варианты – Согрин ничего в этом не понял, но суета и неорганизованность дела здесь, в глубоких тылах, начинала раздражать.
Скорей бы уж вылететь. И ждать там, на стартовой площадке базы. Там, когда спишь, положив автомат под подушку, ждется гораздо и гораздо легче. Это проверено опытом. Там тоже устаешь от предстартового состояния, но там уже не будет суеты, там будешь чувствовать себя солдатом в окопе, который ждет команды, чтобы перепрыгнуть через бруствер.
* * *Вернулись в часть измотанные бестолковой беготней по различным кабинетам и этажам, отделам, складам и даже зданиям, расположенным вдалеке друг от друга, мечтая только об одном – выспаться после трудной ночи и глупо потраченного дня. В общем вагоне поезда выспаться тоже невозможно. Но Согрин с Кордебалетом застали отдельную мобильную группу уже в полной боевой выкладке. Пока командир с шифровальщиком ехали поездом, пришла кодограмма с приказом к вылету. Не осталось времени даже для того, чтобы Игорю заскочить домой, предупредить жену. Кордебалет пока проживал здесь же, в части, просто не успел еще устроиться более капитально, и ему предупреждать было некого – молод и холост, и даже подружку в городке завести времени не хватило.
На бешено вибрирующем всеми бортами большом вертолете «МИ-6» их доставили в Баян-Хонгор, в Монголию, где военно-транспортный «АН-12» уже давно дожидался пассажиров. Командир экипажа, заложив руки за спину, нервно вышагивал перед своим самолетом и встретил их чуть не в штыки:
– Сколько я ждать могу?… Я не сам себе коридор назначаю… Это не по Монголии летать, там – Китай, и ракеты по всему пути… И истребители сопровождать будут… Еще, чего доброго, сесть из-за вас заставят… Нам же во времени уложиться надо…
– Успокойся, мы вылетели строго по приказу. Если тебя и держали, то не по нашей вине, – спокойно и вежливо улыбнулся Согрин. Он был в десантном комбинезоне без знаков различия, говорил уверенно и сразу на «ты» незнакомому майору. Тот «спекся» – кто его знает, в каком звании командир группы, и вообще с разведкой лучше не конфликтовать. Наживешь себе неприятности.
– Давайте грузитесь, – сразу успокоился майор. – Побыстрее, если можно…
– Это можно, – кивнул Игорь и опять улыбнулся.
Он умел обезоружить улыбкой.
Посадку в самолет произвели моментально, потому что весь багаж несли на себе.
– Все, командир! Летим…
– Уже?
– Естественно. Газуй!..
…Но этот же багаж всего через несколько дней покажется им ой каким великим. Тогда они потащат его на себе через болота – где по колено, где по пояс, а кое-где и по грудь в воде, а ноги путаются среди корней вековой болотной растительности или вязнут в стослойной липкой тине, поднимающейся за спиной на поверхность. Каждый шаг – проверочный. После каждого можешь споткнуться и окунуться в грязную воду с головой.
* * *Игорь вылил в рюмку остатки коньяка и помянул при этом куратора не слишком вежливым словом. Не от жадности, а только лишь от неприятия начальственного хамства. И выпил коньяк несколькими медленными мелкими глотками, ощущая вкус на корнях языка.
«Чтобы спалось лучше…» – сказал он себе.
Он долго и тщательно застилал постель, как любил делать, если знал, что предстоит командировка и неизвестно, когда придется еще спать в нормальных человеческих условиях. Поглаживал рукой свежие простыни, выравнивал пододеяльник. Лег, но сон долго не шел, мысли снова возвращались то к Шурику, то к непонятному поведению куратора. Одно и другое представлялись ему полностью взаимосвязанными. Но если Шурик Кордебалет вспоминался еще живым и молодым, но в прошедшем времени, то взаимоотношения с куратором можно было оценить только во времени будущем, причем в будущем туманном, непонятном и недоступном пока для понимания из-за недостатка информации. Не нравилось Игорю такое будущее…
В одно мгновение даже пришла крамольная для офицера спецназа мысль: а что, если вообще не ехать? Ну – случается же – попереживал лишку, пенсионер все-таки, и перенес в жизни – не дай бог другому, вот сердце и прихватило… Разыграть сердечный приступ, имея определенные навыки в саморегуляции организма, не слишком сложно. И настроить себя соответствующим образом он сумеет, чтобы заметно для врачей «Скорой помощи» поднять давление…
Но он быстро отбросил сомнения. А как же Шурик… Проводить Шурика в последний путь он просто обязан. Их дружба кровью скреплена. Тем более что действительную смерть Кордебалета подтвердил и сам Болотов. Значит, проводит обязательно, больше ведь и некому. А там – будь что будет.
А что, собственно говоря, будет? И будет ли вообще что-нибудь? Ведь если бы дело было завязано на его личности персонально, если бы он кому-то понадобился, то «достать» его могли бы и здесь, в Самаре. Вообще-то, если разобраться, опыт подсказывает, что не так страшен черт, как его малюют. То, что старому пердуну куратору, протиравшему всю свою заграничную службу штаны в кабинетах, кажется невозможным и невыполнимым, для Согрина – подполковника спецназа, может оказаться пустяком. Сколько уже таких случаев было в его боевой практике… Однажды в Африке вшестером даже государственный переворот сделали, хотя приказ был только заварушку устроить и показать местному правителю, что не все с ним согласны, что существуют и какие-то мифические партизаны. А потом предстояло партизан еще и организовать. Но настоящих партизан-то, с которыми и начали сразу сотрудничество, которые и «заказывали» спецов из Москвы, оказалось всего полтора десятка. Их после переворота и посадили править… А ведь по первоначальному варианту казалось, что дело это совершенно невозможное.
