Александр Золотько - Под позолотой — кровь

   Она просто хотела знать – кто. И ее, похоже, вовсе не интересовало – зачем. А он знал кто, но даже не мог представить себе, зачем и кому было это нужно.

   Убили уголовников. Убили уголовников за то, что они хотели убить другого уголовника. А убили их люди, которых контролировала его контора.

   И еще одно – эта группа, ЕГО группа, должна совершить еще одну акцию. Только вот он не знает против кого и как. Ведь Даша попала в больницу. И в больницу, если верить тому типу из кабака, попал и человек, убивший всех в кафе.

   Черт. Черт, черт, черт. Гаврилин встал с кресла. Успел заметить, как Марина поспешно отвернулась. Она плакала. Слезы стекали по льду. Или это лед таял?

   Неужели Даша попала в больницу специально? Гаврилин готов был поклясться, что в крике Даши на набережной не было игры или фальши, но вдруг все это было проделано только с одной целью – спровоцировать нападение этих кретинов и попасть в больницу, чтобы попытаться освободить своего старшего? А он, отвечающий за группу и ее действия, сидит в комнате у… Неважно, и слушает нелепую историю.

   – Мне нужно идти.

   – Куда? – глухо спросила Марина не оборачиваясь.

   – В больницу. Мне нужно выяснить, что там с Дашей.

   – Тебе помочь пройти в больницу?

   – Не нужно, там я уже был неделю назад, заносил бабе Агате ключи от дома. Она по ночам дежурит у дяди Саши.

   – Знаю.

   – Скажу, что племянник – пропустят.

   – Вернешься?

   – Да. Только, пожалуйста, не посылай никого за мной из своего публичного дома. А я вернусь сам, обещаю.

   Гаврилин потоптался возле Марины, сидящей на диване, протянул, было, руку к ее плечу, но дотронуться не решился. Марина не обернулась, когда он вышел в коридор, не обернулась и тогда, когда он вернулся от входной двери в комнату.

   – У меня есть к тебе просьба.

   – Какая?

   Гаврилин помялся, то, что он собирался сделать, не разрешали ни какие инструкции. Это могло быть расценено и как предательство, но у него не было особенно выбора.

   – Вот тут я оставлю тебе на столе номер телефона. Постарайся дозвониться и попроси, чтобы этот человек либо нашел меня возле больницы, либо пришел сюда.

   – Куда «сюда»?

   – К тебе в квартиру, я говорил ему адрес.

   – Что? – Марина медленно обернулась к нему. Глаза заплаканные, но смотрят строго, – как это давал адрес?

   – Я докладывал ему, когда…

   – Начальник твой?

   – Не то, чтобы… Хотя вряд ли ты его застанешь по этому телефону.

   – Скажи адрес, я пошлю кого-нибудь, чтобы нашли.

   – Да не знаю я адреса. Только фамилию, имя и номер машины.

   – Напиши, может быть, найдем, – голос Марины стал спокойным и деловитым.

   Гаврилин положил исписанный листок на центр стола, возле вазы с цветами:

   – Если не получится – не страшно.

   – Иди, я буду ждать, – странное промелькнуло в голосе Марины, Гаврилин попытался понять что именно, но тут в комнату влетела завернутая в махровое полотенце Динка.

   – Спасибо, Мариночка, просто класс, а ты куда? еще вернешься? ты мне обещал? и шампанское? И…

   – Он вернется, Диночка, он обещал.

   Гаврилин хлопнул дверью, спустился по лестнице в липкую темноту ночи. Ни луны, ни звезд на небе не было, тяжесть черного неба душно навалилась на плечи. Когда кончится эта проклятая духота? И когда кончится эта ночь?

   Навстречу Гаврилину шагнул силуэт, скользнул мимо, обдав казенным запахом кожи и пота. Гаврилин оглянулся.

   В подъезд, из которого только что вышел Гаврилин, вошел мент. Не мент, а мусор, автоматически поправил себя Гаврилин. Это был тот же самый старший лейтенант, которого Гаврилин видел возле кафе и который уже ночью угрожал женщине.

   – И не спится ему? – отстраненно подумал Гаврилин. И забыл об этом. Все его мысли уже были в больнице.

   Жену старшего лейтенанта милиции Мусорского распирали два противоречивых желания. С одной стороны ей безумно хотелось узнать подробности о всех убийствах этого дня. С другой – очень хотелось рассказать о том, как Марина расправилась с приезжей шлюхой.

   В гостиницу уже приходили за вещами этой шалавы, и Мусорка знала, что с потаскухой кто-то расправился. Кто-то! Это пусть они там думают, кто именно разделался с этой… Марина убрала конкурентку. И как убрала!

   Мусорка была почти счастлива тем, что именно она обратила внимание Марины на шлюху.

   Мусор на непривычную оживленность супруги внимания не обратил. Он был слишком погружен в свои мысли. Возле гостиницы Малявки тоже не было. Как сквозь землю провалился. Вот это беспокоило участкового. Все эти кинутые, все эти разлетающиеся на осколки и брызги лица – все это отошло на задний план и не волновало Мусора. Как и мысль о предстоящей смерти Нинки. Было и было. Будет в свое время.

   А Малявка… И раньше Мусоргский чувствовал в себе силы раздавить это ничтожество. После всего произошедшего возле дома Кинутого – тем более. Просто взять и убить.

   Злая сила распирала Мусора изнутри, требовала немедленного действия, но ударить было некого.

   Для Мусора это было странно. Когда хочешь убить, но понимаешь, что это выше твоих сил – к этому Мусор привык давно. Это злило, жгло, заставляло искать другие способы отомстить. Но это не превращалось в цель.

   Если не удавалось сразу выплеснуть свою злобу, то она просто отходила в глубину и ждала там своей минуты. Не сегодня так завтра. И те, кого Мусор все-таки решал избить, как вот Кинутый, терпеливо стояли и ждали, пока иссякнет гнев участкового, когда сочтет он наказание достаточным. Нинка терпеливо ждала, пока он кончит. А теперь терпеливо ждет, когда он ее убьет.

   Теперь же злость почувствовала свою силу и требовала, требовала, требовала… А Малявка не стоял и не ждал удара. Этот пропойца имел наглость исчезнуть. Этого не простил бы ему ни участковый, этого не простил ему и Мусор, уже познавший пьянящее наслаждение убивать.

   – Марина глянула на нее и вышла. Я сразу подумала – вот шлюха сейчас и схлопочет! И точно. Кто-то из ваших приходил, выяснял, говорит, ту девку в больницу повезли.

   – Из наших?

   – Ну, лейтенант молодой, из управления.

   Мусор не сразу понял, о чем идет речь. Мусорке пришлось терпеливо повторить свой рассказ. При этом она старалась говорить тише, когда к их столику в ресторане подходил кто-нибудь из официантов, убирающих со столов.

   Мусору это не нравилось. Он словно бы разом разучился скрывать свои чувства. Быдло должно оставаться быдлом, и нечего его бояться. Мусору хотелось всем показать свою силу и свою власть. Он потребовал, чтобы ему заменили вилку и стакан, чтобы смели со стола крошки, чтобы…

   Марина? Это Марина все организовала на набережной? Мусор отложил в сторону вилку:

   – И что сказала Марина?

   – Да ничего, просто она так посмотрела…

   – И сразу ушла?

   – Сразу.

   – А потом?

   – Да я не знаю, я все время на этаже у себя, – Мусорка была довольна, что ее история произвела на мужа такое впечатление.

   Она была бы довольна еще сильнее, если бы могла узнать, насколько сильно заинтересовал Мусора ее рассказ. Марина подставилась. Высокомерная и неприступная Марина дала, наконец, в руки Мусоргскому оружие против себя. Теперь она у него в руках. У него в руках. Теперь она сделает для него все, что он захочет.

   Как Нинка она будет ждать, как Нинка она опустится покорно на колени… Любая девка будет его, но это ерунда! Главное – Марина. Ты всегда считала себя птицей слишком высокого полета? Получи за щеку, шалава.

   У него теперь может быть все – власть и деньги! Марина все отработает! Если он через Марину сможет контролировать блядей города – у него будет информация обо всех, у него будет власть над всеми.

   А если Марина не сломается? Сломается, ей есть что терять. Она заботится о своих девках и не захочет оставлять их одних. И не захочет садиться.

   Мусор отодвинул тарелку и встал из-за стола.

   – Может еще чего скушаете, Игорь Иванович? – как из-под земли вырос официант.

   – Наелся уже.

   – Я, извините, спросить хотел. До нас тут новости доходят в последнюю очередь.

   – Спрашивай, – через плечо бросил Мусор и двинулся к выходу из зала.

   – Там вроде бы убили Васю Кинутого, Серого и Гопу.

   – Ну и что? – Мусор обернулся и посмотрел в глаза официанта. Тот опустил взгляд.

   – Ничего, просто интересно.

   – Сходи к Васе домой и узнай, чего ты ко мне с этим вопросом лезешь?

   – Я подумал, может, вы чего расскажите, все-таки ваш ведь участок.

   Мой участок, подумал Мусор, если бы только знал, душа лакейская, какая бы у тебя на лице улыбочка бы появилась.