Евгений Сухов - Медвежатник
Лесснер ощутил тухловатый картофельный запах. Крепкая веревка стянула руки у туловища, и двое молодцов под грубоватое напутствие Занозы с негромким чертыханием забросили его на плечи.
— В повозку его, да не расшибите! Это вам не мешок с деньгами, а банкир, — грубовато пошутил Заноза, — прошу не путать.
Раздался негромкий смех, и в следующее мгновение старик почувствовал, как его опрокинули на что-то жесткое.
— Пошла, родимая. Но! — раздался голос Занозы.
Под Лесснером что-то протяжно заскрипело, очень напоминая стон рассохшихся половиц, а потом он понял, что его куда-то увозят.
Дорога казалась бесконечной, а когда он вновь услышал голос разбойника: «Тпру, стоять, милая, вот мы и приехали!» — показалось, что они подъехали к вратам ада.
— Вот что, други, — продолжал басить Заноза, — скидайте с него мешок, да поосторожнее!
С Георга Рудольфовича стянули мешок.
— Господи! — невольно выдохнул он.
Разбойнички завезли его на старое заброшенное кладбище. Покосившиеся и почерневшие от безвременья кресты представляли унылое зрелище. Некоторые могилы были разрыты, и, глядя на комья слежавшейся земли, охотно верилось, что по ночам упыри покидают склепы, чтобы сполна подышать вольным воздухом.
Разбойники подтолкнули банкира к одной из могил.
— Посмотри сюда! — приказал Заноза, ткнув пальцем в самое дно ямы.
Георг Рудольфович, преодолевая в себе страх, заглянул в глубину ямы. Она была большой, метра два с половиной, самое дно устилала темно-красная глина. Борта ямы слегка осыпались, смешавшись с черноземом.
— Нравится? Это твоя могила, Лесснер! — почти дружески сообщил Заноза. — Вижу, что впечатляет: рожа у тебя больно кислой сделалась. Видно, не приглянулась покойницкая яма. А ты думал, что тебя похоронят в родовом склепе и многочисленная родня будет приносить на твою могилку цветы? — Заноза печально вздохнул. — Мы предполагаем, а Бог располагает. Ты думаешь, я рассчитывал когда-нибудь убивцем быть? Нет, господин хороший, так оно само вышло. Убивать мы тебя не станем, — махнул рукой Заноза, — так и быть уж… Мы тебя живого в гроб положим. Лежать тебе будет неудобно поначалу, будешь ворочаться. Оно и понятно, гроб ведь не бельэтаж, а потом уляжешься поудобнее, положишь руки на живот, да и заснешь навеки. Ну так как, господин хороший, вспомнил номер сейфа или опять на беспамятство жаловаться станешь?
— Господа, поймите меня правильно, это не только мой секрет, — как можно дружелюбнее начал Лесснер. Он слышал о том, что грабителей следует разговорить и тогда есть шанс не только уцелеть, но и спасти сбережения. Вот только беседа получается мрачноватой. Лесснер не отводил глаз от занозистых стенок гроба. Скорее всего, это был самый обыкновенный ящик, в котором городские дворники любят держать нехитрую утварь — лопаты да метлы. — Я связан определенными обязательствами…
— Вяжите его, да и в гроб, чего еще с ним разговаривать, — очень просто решил разбойник.
Лесснер почувствовал, как крепкие пальцы ухватили его за локти и поволокли в сторону ямы, которая сейчас напоминала огромный зев. Вот захлопнется черная пасть и проглотит его навсегда.
— Постойте, господа, я вспомнил! — закричал истошно Лесснер. — Вспомнил!
— Отпустите его! — великодушно распорядился Заноза. — Ну, слушаем тебя.
— Шифр сейфа… ноль ноль семьсот тридцать три… сорок четыре.
— Ну смотри, барин, — строго погрозил пальцем Заноза, — ежели обманул, не уйти тебе дальше этого кладбища.
— Позвольте, господа?! Вы меня что, собираетесь здесь держать?! — Глаза Лесснера в ужасе округлились.
— Ну почему здесь? — почти обиделся Заноза. — Мы что, изверги какие, чтобы доброго человека около могилы томить? Пусть даже если это его могила. Так ведь, господа? — повернулся он к своим молчаливым спутникам.
— Все верно, Заноза, — миролюбиво протянул один из них, тот, что был постарше, с короткими волосатыми пальцами. — Что мы, злыдни, что ли, какие-то? Понимаем ведь. Просто так человека жизни лишать тоже не годится. Вот ежели он не то сказал, тогда другой спрос, — сурово посмотрел он на банкира.
— Послушайте, господа, я еще не все сказал, первые три цифры набираются большим колесом, а остальные маленьким, но никак наоборот. Если вы сделаете что-нибудь не так, то мгновенно сработает сигнализация. Смотрите, не ошибитесь.
— Уж постараемся. Ты все слышал, Лапа? — строго посмотрел Заноза на коротышку с волосатыми пальцами.
— А как же!
— Вот и передай кому надобно. А мы здесь ждать будем. Ну чего же ты застыл, господин, я же тебе сказал, что здесь сторожка имеется. Конечно, это тебе не номера в «Метрополе», но пару деньков провести можно без страха. А мы люди смирные и докучать своим обществом не станем. — Заноза неторопливо побрел по дорожке. Следом, подгоняемый тремя неразговорчивыми спутниками, плелся Лесснер. Он старался не смотреть по сторонам, но покосившиеся кресты зловещим образом притягивали его взгляд. Банкира до озноба пробирал ужас от одной только мысли, что под прогнившим крестом могло лежать его бренное тело.
Глава 33
— Господа, покупайте газеты! Последние новости — ограблен банк! Вскрыт сейф, ранее считавшийся неприступным! — восторженно орал малый лет двенадцати, размахивая над головой ворохом газет.
На его лице было запечатлено необычайное счастье. От каждой дюжины проданных газет он имел полкопеечки, а если дела пойдут и дальше так же бойко, то можно будет прикупить папирос и фунт халвы. За прошедшие полчаса ему удалось продать почти четыре пачки, а это без малого целая полтина.
— Банкира Лесснера продержали два дня на кладбище! — что есть мочи орал малец, стараясь перекричать сотоварищей на противоположном конце улицы.
Себя он считал профессионалом в газетной торговле и на ровесников, торгующих какой-то месяц, посматривал почти покровительственно. Кроме громкого голоса, напористого характера, здесь обязательно должно быть призвание и нюх на потенциального покупателя. Малец мечтал когда-нибудь издавать газетенку и иметь в посыльных три дюжины таких же расторопных распространителей, как и он сам.
Мальчуганам, торгующим на противоположной стороне улицы, деньги тоже были необходимы, и они что есть мочи выкрикивали броские заголовки:
— Новый удар по банковскому делу!
— Банкир Лесснер подвергался насилию!
Мальчуганы зубастыми окунями шастали в толпе и назойливо предлагали последние новости:
— Господа, берите газетку, не пожалеете! Всего за две копеечки вы узнаете об ограблении века!
— Банкир выдал тайну сейфа, читайте подробности в «Московских ведомостях»!
День был на редкость удачный. Газеты расходились мгновенно, и каждый из сорванцов втайне мечтал о парочке громких ограблений.
* * *— Послушайте, что я, по-вашему, должен был делать? Я уже вам говорил неоднократно, что мне показали не только мой предполагаемый гроб, но и могилу. Или вы всерьез думаете, что меня пытались просто напугать? Как бы не так! Достаточно только посмотреть на покосившиеся кресты, чтобы понять — все это крайне серьезно! Да, я хочу жить и не скрываю этого, — подбородок Лесснера негодующе задрожал. — У меня имеются кое-какие планы на жизнь. Или вы думаете, что приятно жить только в расцвете сил?
Аристов старался сохранить сочувствующее выражение. Хотя подобные потуги давались ему очень непросто. Чувствовал, еще несколько минут насилия над собственным характером — и он зайдется истерическим смехом. Все жизненные замыслы банкира Лесснера сводились к двум вещам, и тем самым он мало чем отличался от любого другого: затащить нежную красотку под балдахин двуспальной кровати, да вот еще слупить с клиентов как можно большую копейку.
Григорий Васильевич поинтересовался как можно мягче:
— Ну вспомните, как они выглядели? Может быть, имеются какие-то особые приметы?
Лесснер вскочил со стула, нервно прошелся по ковровой дорожке и проговорил:
— Вы что думаете? Я их разглядывал? Все мои мысли были заняты собственной безопасностью. Я только и думал о том, как бы выбраться живым с этого кладбища. Признаюсь вам откровенно, соседство с покойничками не добавляло мне оптимизма.
— И за это время вы их никак не рассмотрели? — не переставал удивляться Григорий Васильевич.
— Поверьте мне, в их физиономиях не было ничего интересного, чтобы их рассматривать. Обыкновенные разбойные рожи, какие встречаются только на больших дорогах.
Через приоткрытые окна в кабинет доносились истошные голоса газетчиков, продолжающих выкрикивать заголовки.
— Ради бога, пожалейте меня! — взмолился банкир, выбросив вверх руки. — Прикройте, наконец, окно! Еще немного этого истошного ора, и даже самые неверующие поверят в то, будто бы я с «фомичом» наперевес в прошлую ночь ограбил собственный банк.
