Андрей Молчанов - Побег обреченных
А думал Ракитин – отстраненно и грустно – о том, что, вероятно, вот и наступают последние минуты их бытия – такие призрачные в кажущейся отдаленности своей и такие близкие в неизбежности.
Летчик, торопивший спасенных им незнакомцев с посадкой, выказал откровенно дурное расположение духа и ни малейшего расположения к пассажирам.
– Шевелитесь, уроды! – орал он с напористой злобой. – За вами не такси прибыло!
Последним в вертолет влез Власов, не без труда затащив в чрево воздушного судна усердно отпихивающегося от него агента ЦРУ Диму.
Застрекотал винт, машина легко взмыла вверх. Затем, косо наклонившись, пулей ушла ввысь с пустоши. Через мутное оконце Ракитин увидел валявшиеся на тропе трупы «духов», валуны, за которыми он скрывался; мелькнул вдалеке котел долины в размытых розово-белых пятнах весенних садов…
– Коля, – обратился он к устало помаргивающему Власову. – Мы не договорили… Если помнишь, остановились на моменте истины… Так?
– Ну, давай-давай, рожай момент… – отчужденно откликнулся тот.
– Вот. – Ракитин вытащил из-за пазухи мятый лист с обозначенными на нем хребтами и вершинами. – Смотри. Нам надо сюда. – Ткнул пальцем в обведенную фломастером точку. – Там и будет… этот самый момент.
– И в чем он заключается?
– Он заключается не в моих объяснениях. Объяснения – слова. Нам надо туда. Вот и все. Нам – это и тебе… Решай.
– Но…
– Там будут даны все ответы на все вопросы.
– Ну… смотри, – недобро прищурился Власов. – Ох, смотри, парень… – И двинулся в сторону пилота, протянул ему бумагу. Спросил: – Это далеко отсюда?
– Ну… порядочно.
– Конкретно ответь!
Пилот испытующе оглянулся на него, цепко ухватив образ собеседника: замаранный кровью камуфляж, жесткий прищур, покатые плечи, агрессивная уверенность в себе…
– Ну… минут тридцать лету…
Власов вытащил из внутреннего кармана бушлата удостоверение. Процедил:
– Военная контрразведка. Летим по моему курсу.
– Да какого хрена! – вскинулся летчик. – Я тут командую, понял?!
Власов неторопливым движением вытащил из-под ремня «магнум». Процедил скучно:
– Слушай, летун… Ты нас спас, спасибо. Но есть некоторые обстоятельства… Я должен закончить операцию, понимаешь? А если же ты упертый товарищ, то так: я был в Афгане полтора года… И вполне способен управиться с твоим корытом. Все уяснил, командир?
– Ладно, – насупился летчик. – Летим туда и обратно. Горючего в обрез, кружить там долго не стану.
И «вертушка», нехотя вывернув в сторону, изменила намеченный курс.
Начались дикие, непроходимые горы. Их заснеженный камень был теперь близок и грозен недоступностью своей и мощью, округлыми высотами вершин и соборной, рельефной строгостью пиков, разрубами ущелий, на дне которых, извиваясь, отсвечивали стальной проволокой ручьи и реки, и пустынной бесконечностью земли, словно единой с небом. Горы простирались в беспредельность, заполоняя горизонт.
Ракитина охватил страх. То, что надлежало совершить, представилось кошмаром и наваждением. И тут он сглупил. Придвинувшись к пилоту, спросил заискивающе, не вдумываясь в слова:
– А вы… приземлиться можете?
– Где?
– Ну… в горах…
– Смотря… зачем. – Летчик посуровел, тягостные мысли омрачили чело его. – Слушай, – обернулся к Ракитину. – Прямо давай скажи: чего вам надо?.. Тот район – пустыня. Там вообще человек не ходит. Снежный если…
– Нам надо обследовать гору, – ответил Александр. – И мы бы, поверьте, не стали вас напрягать, если бы не всякая сумасшедшая чрезвычайщина… Кстати, помочь в этом деле нам были должны ваши коллеги. Может, вы их и знаете даже…
– Какие еще коллеги?
– Майор Поливанов. Слышали о таком?
– Хе! – сказал пилот, внезапно отмякнув. – Серега? Еще бы! Я сегодня к нему лечу вечером… Масло мне обещал.
– Ну вот, – кивнул Ракитин. – Мир тесен, как фибровый чемодан.
– Кто вас разберет, – пробурчал пилот под нос. – Но что мудрите вы – точно! Ку-уда летим? – Он вжал недоуменно голову в плечи. – За-ачем летим? При чем здесь контрразведка? Кого там ловить? Снежных барсов с передатчиками в жопах?..
Власов настороженно прислушивался к доносившемуся до него диалогу. На лице его явственно читалась удрученная терпеливая злоба.
– Ну вы и зануда! Подумаешь, потратим часок-полтора! – стеснительно упрекнул пилота Ракитин, сам же испытывая нешуточную боязнь, что тот способен повернуть назад.
Ужас перед заснеженной бездной и каменными громадами прошел без следа, и теперь куда серьезнее его волновали настроения двух крутых и решительных вояк: боевого горного аса и не менее боевого опера, к которому он испытывал ныне невольное уважение и даже симпатию.
– Тут даже трехнутые покорители вершин не бродят, – говорил пилот, кивая на заснеженные уступы. – Планета Плутон, одним словом, жизнь на полном нуле…
– Почему именно «покорители»? – неожиданно вступил в разговор Градов. – С таким же успехом покорителем может стать муравей, вскарабкайся он на Эверест. Восходящие на вершину – куда ни шло. Нет же, надо обязательно что-нибудь покорять, побеждать, угнетать, вести борьбу…
Эта демагогия не без мысли несколько отвлекла пилота.
– Вообще верно, – согласился он, – склонны мы к громким словам. А ведь еще говорят: «покорители космоса». Космосу, конечно, от того ни тепло, ни холодно, но мне вот лично – смешно. Ладно бы – исследователи… – Замолчал, уставившись куда-то вдаль. – Вроде, – произнес задумчиво, – вон и гора ваша…
Ракитин, отступив назад, нагнулся к рюкзаку, осторожно вытянул из бухты коней веревки с карабином и неуловимым движением пристегнул его за привинченную к полу ножку сиденья. Градов, мельком, но пытливо взглянув на него, встал у летчика за спиной, оттеснив в сторону Власова, пристально всматривавшегося вдаль и маневры Александра не приметившего.
– А ближе к ней… можно? – спросил Ракитин пи лота с внезапной одышкой.
– Попробуем. – Тот отвел рычаг, и «вертушка» пошла на снижение.
Ракитин поднял бинокль. Сжав шероховатые кожаные окуляры непослушными пальцами, увидел в резких, ясных стеклах петушиный гребень вершины.
Непроизвольно ахнул: померещилось, будто вертолет неудержно мчится в каменный массив. Руки дрогнули: побежали, перемежаясь, гранитные бугры, белые проплеши, расселины… большой ровный уступ…
– Уступ! – крикнул Александр, безумно и близоруко смотря вперед, затем сдернул бинокль с шеи, передав его Градову. – Гляди!
– Хор-рошая площадка! – медленно произнес тот. – Как раз для… Э-э, Саня, а за уступом – проем… Это вход, ты понимаешь, это тот самый вход!..
– Вы чего лепите?! – с растерянным удивлением обернулся к ним Власов. – Какой еще вход… дьяволу в жопу?!
– Ур-р-ра! – не слыша его, завопил Ракитин так протяжно и громко, словно тренировался выговаривать букву «р». – Кружок дашь? – возбужденно обратился к пилоту.
– Два дам, если надо. – Сосредоточенное лицо его, изборожденное сетью глубоких морщин и многочисленных шрамов, напоминало растресканную землю.
Ракитин отступил в салон. Градов, сгорбясь, по-прежнему стоял за спиной летчика, ухватившись широко разведенными руками за хромированные поручни, тянувшиеся вдоль потолка.
Александр, пригнувшись, полез в рюкзак, нащупал второй, свободный карабин на конце веревки. Вытянул его, пристегнув за широкий брючный ремень. Надел перчатки. Перекрестился, глядя на недоуменные лица Астатти и Димы. В эту секунду Градов оглянулся в его сторону. Оглянулся и пилот, и Власов. Узрев веревку, тянувшуюся к поясу Александра, контрразведчик разинул удивленно рот, готовя вопрос, но услышать его никто не успел: Ракитин коротким рывком отдраил дверь.
Рев винтов и воющий воздух упруго и хлестко ударили ему в лицо, ошеломив и лишив дыхания.
– За мной! – на рвущем горло выдохе крикнул он Градову, пытаясь перекрыть какофонию свиста и стрекота. И шагнул вниз.
Ноги провалились в противную, качающуюся пустоту. Медленно вытравливая тугой капрон каната, горячо скользивший по коже тонких перчаток, он начал спускаться ниже и ниже, упорно стараясь глядеть на бронированное брюхо вертолета и обрывочно стригущие воздух лопасти винтов.
Веревка кончилась. Ремень больно врезался под ребра. Теперь он беспомощной личинкой чертил в вышине, уцепившись в тонко поющий, перекручивающийся канат. Ветер качал и бил его, плясала в глазах круговерть обледенелых скал, но вот гул двигателей выровнялся – вертолет пошел на снижение над ровным, широким карнизом горы, и вскоре Ракитин ощутил под ногами снег. Он по грудь провалился в податливую его трясину, вытащил из-за пазухи нож, обрезал веревку. Отбросил ее в сторону. И устало закрыл глаза. Вот и все. Он все сделал.
Вертолет снова взмыл вверх – очевидно, в поднебесье происходило сложное объяснение… Чем оно закончится, Ракитин предполагал. И не ошибся: вертолет опять завис над ним, и, будто рассыпающаяся колючка огромного репья, полетел вниз, разматываясь, клубок веревочной лестницы.
