Владимир Моргунов - Кто закажет реквием
— Но почему же? Ведь у нас уже была она.
— Можно было обойтись и без меня, чтобы забрать ее, — девушка произнесла это безразличным, усталым тоном.
— Как ты не понимаешь! — мужчина в запальчивости даже повысил голос, хотя до этого он говорил свистящим шепотом. Он спохватился, бросив взгляд на водителя, и заговорил потише:
— Надо ведь было предусмотреть все варианты. И вариант, по которому мы действовали, был не самым плохим. Он почти что до конца удался, и тут тебе вдруг пришло в голову устроить дикую сцену.
— Он заподозрил неладное сразу, я это чувствовала.
— И для этого случая у нас существовал вариант, сколько тебе можно талдычить! Ты — ложная цель, при выезде ты должна привлекать к себе как можно больше внимания. Задержать должны обязательно тебя, ведь и сейчас здесь существует то, что раньше называлось всесоюзным розыском. Они бросились уже разыскивать ее, в результате в аэропорту обязательно задержат тебя, но, получив документальное подтверждение того, что ты — это ты, пусть даже для этого понадобится запрашивать посольство Австрии, они выпустят тебя.
— Не надо мне все это рассказывать, — попросила девушка. — Я все равно ничего не понимаю в твоих гениальных схемах и вариантах. Зачем было устраивать этот дикий спектакль с похищением и милицией?
— Ну-у! Тут-то как раз все очень просто и логично. Это же подстраховка на случай срыва, если бы ей удалось бежать. И ты, и она рассказывают об одном и том же — от этого любой сдвинуться может, в том числе и этот Бирюков из Южнороссийска. Когда после тебя появляется где-либо она, ей нечего делать. Знаешь, как предотвращают разрушение стальной стенки, на которую все время летят стальные шарики? Эту стенку делают магнитной, слой шариков сразу прилипает к ней, а все остальные шарики бьются уже друг о друга, но не о стенку.
— И все равно я не пойму, почему нельзя было обойтись без меня, — девушка уста то прикрыла глаза.
— Потому что без тебя многие вещи было бы сделать сложнее. Это во-первых. И потом, не исключен вариант, что самую главную вещь придется делать здесь.
— Ты сам не уверен в том, что говоришь.
— Уверен, я никогда не говорю ничего такого, в чем не был бы уверен. И потом, неужели тебе неинтересно взглянуть на родные места…
— … которых я абсолютно не могу помнить? Это же чушь — родные места. Я покинула их еще тогда, когда ничего не понимала.
— Ладно, перестань, в конце концов, брюзжать. Встряхнись, — теперь и мужчина, словно бы растеряв на ее увещевания все душевные силы, выглядел расстроенным и удрученным. — Какие еще проблемы?
— Проблемы все те же. Я не хочу никого поедать. Не хочу жить чужую жизнь.
— Но если иначе нельзя?
— В гаком случае ничего не надо было делать вообще.
— Вот как? И давно ты пришла к такому решению?
— Не знаю. Кажется, совсем недавно. Я говорила с этим мужчиной и чувствовала, насколько она ему дорога.
— Это и есть твоя благодарность? Ты, значит, никогда не чувствуешь, насколько ты дорога мне?
— Прости, я очень устала от всего. Мне, наверное, вообще не стоило бы рождаться двадцать лет назад — ведь в мире все равно существовал бы точно такой же человек, только более совершенный.
Беклемишев вышел на связь примерно через полчаса.
— Так, парни, все в порядке. Мой человек прочно сидит у них на хвосте. Насколько я уже разбираюсь в этой ситуации, мне кажется, что надо задержать красавицу здесь, в Москве и, соответственно, в России.
— Ты какую Россию имеешь в виду — с кавычками или без? — задал вопрос говоривший с Беклемишевым Клюев. — Страну, которая больше Москвы, или гостиницу, которая меньше ее?
— Я тебе задницу при встрече надеру, остряк. Разумеется, я имею в виду страну.
— Ты прав, Кирилл, — сказал слушавший их разговор по параллельному телефону Бирюков. — Может быть, твоя и моя версии относительно развития событий в чем-то и совпадают. Задержи эту девицу, любыми методами и средствами задержи. Тогда начисто отпадет необходимость в том, чтобы твой человек летел в Австрию. Лучше уж я сейчас отправлюсь к тебе в Москву — я на сто процентов уверен в том, что ты ее задержишь.
Бирюкова провожали Клюев и Ненашевы. Клюев свозил его домой, чтобы Бирюков взял с собой самые необходимые вещи и деньги на дорогу.
— Николаич, а может быть, и мне с тобой рвануть, развеять грусть-печаль? — спросил Клюев.
— Ну да, а кто же «Иивереском» руководить будет? Надо каждый день принимать клиентов и работать с ними быстро и результативно, а иначе они, чего доброго, еще в милицию станут обращаться, — хмуро пошутил Бирюков.
— И это, конечно, верно, — улыбнулся Клюев. — Только ведь хочется иногда послать этих клиентов на четыре буквы, как выражаются в англоязычных странах.
В аэропорту, когда уже объявили посадку, Клюев в самый последний момент загорелся идеей снабдить товарища на время командировки своим «Глоком». Его знакомые должны были бы провести Бирюкова через служебный выход.
— А назад как же? Там знакомых искать?
— Назад можешь на поезде возвращаться. Там же никакого шмона не устраивают.
Но идею вооружения Бирюков отверг самым решительным образом — тем более, за счет Клюева.
— Нутром чувствую, он тебе скоро может понадобиться. А насчет этого добра — так мне и Беклемишев что-нибудь на время даст, не пропаду.
5
«Топтуны» ни на секунду не упускали пару иностранцев из вида. Они тем самым, что называется, застили горизонт Иванову, который только что созвонился с Беклемишевым и получил самые подробные инструкции. Иванов сам раньше служил в той же системе, в корой ныне прозябали «топтуны», он совсем недавно оттуда ушел — то есть, из Второго главного управления. А с Беклемишевым он познакомился лет пятнадцать назад на соревнованиях по дзюдо.
Вломиться в систему, бывшую когда-то тайной за семью печатями, сама попытка ознакомления с которой была чревата серьезными последствиями, то есть, применением самых суровых статей УК, касавшихся преступлений против государства — теперь вломиться в эту систему не представляло особого труда и во многих случаях не влекло за собой последствий.
Так и Иванов, получив вводную от Беклемишева, за четверть часа, используя служебные телефоны, навел самые подробные справки о людях, застящих ему горизонт. Он даже узнал, на какой частоте они ведут радиотелефонные переговоры. Не стоило удивляться тому, что борьба нынешнего министерства безопасности с организованной преступностью не отличалась высокой эффективностью — ведь информация, которую добыл Иванов, могла быть добыта с такой же, если не с большей легкостью любым преступным формированием, так как его материальные возможности превосходили возможности Иванова.
Да, «топтуны» уже раздражали Иванова, они не хотели удовлетвориться классическим положением, гласящим: «Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться».
А наружное наблюдение только почувствовало настоящий вкус к отслеживанию иностранной пары, когда та, отпустив такси, привезшее их из Шереметьево, покружила совсем недолго и безо всякой видимой цели по центру, а потом пересела в другой таксомотор, сразу взявший направление к северо-западу от центра и уверенно помчавшийся по Дмитровскому шоссе. Выходит, наводочка верной оказалась: или они возьмут товар, чтобы вывезти его за кордон рейсом, который вылетит через каких-то пару часов, или же получат информацию, касающуюся последующей переправки товара. «Топтуны» мечтали о первом варианте — иностранцы могут взять товар, так как таможенный досмотр в аэропорту, как правило, ничего не выявляет, так что риск получается небольшой. А захват транспортировщиков наркотиков означает несомненную удачу, поощрение по службе и другие приятные последствия.
Мужчина и девушка отпустили такси в начале Лиственничной аллеи и направились к дому старой, дохрущевской еще постройки. «Топтуны» приготовились фотографировать — на случай, если иностранцы для получения или же оставления информации станут пользоваться тайником.
А Иванов прикинул, что девушку хорошо бы умыкнуть здесь — позже случая может и не представиться, у них самолет в семнадцать тридцать, а в аэропорту надо быть максимум минут за сорок до отлета, значит, времени у них в обрез, вряд ли они станут еще забираться в такое же укромное место, как это.
Иванов сам не один раз проводил наружное наблюдение, поэтому он знал все сложности, сопутствующие этой операции. Надо изображать из себя самого заурядного, самого обычного обывателя. А в настоящее время, когда широкие массы вовсе не с пиететом относятся к рыцарям плаща и кинжала, когда они не станут снимать шляпу перед вывеской некогда грозного учреждения, а, наоборот, готовы снять с них башку, необходимость в маскировке, в слиянии с толпой возрастает многократно.
