Анна Данилова - Выхожу тебя искать
Потом, когда это случится, ты еще вспомнишь мои слова… А теперь давай попьем кофейку, и я тебе кое-что расскажу.
– А я – тебе, хорошо?
– Во-первых, я вчера был у Рогозина, и мы увидели эти проклятые туфли…
Крымов рассказал Наде обо всем, что произошло в квартире актера. В конце рассказа он вдруг вспомнил про газету, которую вынул из мужского ботинка и оставил в машине. Быстро сбегал и принес этот серый ком. Расправил прямо на чистом столе.
– Что ты делаешь? Хочешь выяснить, какого числа Рогозин засунул ее в ботинки?
– Почти… Знаешь, я вчера так устал, что даже забыл про эту газету. – Крымов замолчал и некоторое время стоял, склонившись над столом, словно увидел что-то необычное…
Надя подошла к нему поближе.
– Щукина, ущипни меня, пожалуйста! Смотри… – Он ткнул пальцем в ту часть газетного листа, где красным кружочком было обведено уже знакомое ему объявление: "Пианист по вечерам.
24-54-35".
Вот так совпадение… Крымова даже в пот бросило.
– Где та газета, «Рекламный вестник» за 23 июля прошлого года, и то объявление, которое я давал тебе позавчера?.. Помнишь, оно еще было обведено розовой помадой, которую я нашел на даче Конева?!
– Я же отдала ее на экспертизу… Если хочешь, я сейчас же позвоню Марине и все узнаю…
– Что это за экспертиза?
– Отпечатки пальцев на тюбике, слюна… Кроме того, я отдала еще и расческу с рыжими волосами и трусики…
– Ты умница, а я, как всегда, на тебя ору…
– Да ладно тебе, сейчас я позвоню, может, они что-нибудь узнали.
Надя подошла к телефону. Крымов же зашел в свой кабинет и позвонил Сазонову.
– Петр Васильевич, я хочу просить у вас прощения…
– А, Крымов! Рад тебя слышать, скандалист! А у нас тут полно новостей.
Спасибо за туфельки, это те самые.
– Шутите, Петр Васильевич!
– Ничего подобного. Я это понял, как только . увидел их. Потому что левый каблук сточен, и там есть такая бороздка, наверно, от камня или еще от чего. Так вот, я когда открыл папку, где фотографии следов, – ну точно все совпадает! А сегодня утром мне принесли результаты экспертизы. Это те самые туфельки… Так что Рогозин теперь у нас на крючке. Правда, он молчит, говорит, что без адвоката и слова не произнесет. Более того, он позвонил и пригласил…
Кого бы ты думал?
– Не знаю.
– Левина. Слыхал о таком? . – Так это же самый дорогой адвокат в нашем городе… Он вел тогда дело Найденова, после которого его оправдали, он защищал его в Верховном суде…
– Так вот, Левин приехал, причем сразу же. – Может, они знакомы лично, друзья? – Крымову не верилось, что у спившегося актеришки Рогозина имеются деньги на такого адвоката, ведь всем известно, каким количеством нулей исчисляются левинские гонорары…
– Не знаю, но у меня лично создалось такое впечатление, что Левин знал о том, что его скоро вызовут. Они обменялись улыбками.
– Значит, Вероника Лапина замешана в этом деле, а мы дали ей уехать… надо было раньше копать под настоящего Кленова…
– Не дергайся, успокойся! Тебе Корнилов говорил, что никого не нашли?
– Говорил…
– Зато на даче Конева я сам кое-что нашел… Держись…
– Что? – Крымов почувствовал, как на его голове что-то зашевелилось. «У меня волосы встают дыбом, а Сазонов меня томит», – подумал он, теряя терпение, но понимая, однако же, что таким тоном, каким было сказано это «держись», невозможно говорить о чем-то трагическом и необратимом.
– Это не телефонный разговор. Приезжай ко мне, и поговорим. Ничего страшного, просто все жутко интересно .. Сейчас приеду.
Когда Крымов вернулся в приемную, Надя развела руками.
– Пока ничего не готово, они работали всю ночь с твоими туфлями… И не только…
– Зато нашли кое-что на даче Конева…
– А ты откуда знаешь?
– Мне только что сказал об этом Сазонов. Я с ним, кстати, помирился…
Идиот, нашел на кого орать… Скажи, Щукина, может, я идиот?
– Есть немного…
– Так я пошел?
– Подожди… – Она загадочно улыбнулась. – Я тут провела свое собственное расследование. Хотя у меня здесь нет никакой аппаратуры, кое-что я все-таки сумела вьмснить. Темно-вишневый гель… Им написана не только записка, адресованная Оленину, но и записка, написанная самим Шониным, в которой он отказывается от наших услуг. А теперь смотри… Твое объявление о пианисте – оно же обведено той же самой ручкой!
– Что ты этим хочешь сказать?
– А то, что записка, которую ты нашел в квартире Инны и в которой она обвиняет Захара в том, что тот ворует ее драгоценности, написана скорее всего самим Олегом… Я все-таки думаю, что это он убил Захара. А затем догнал поезд, обеспечив себе таким образом алиби. Он нанял нас для отвода глаз, а сам, чтобы как-то объяснить свой поступок, подкинул эту записку…
– А при чем же здесь тогда это прошлогоднее объявление?
– Думаю, что Олег в свой прошлогодний приезд оставил где-нибудь свою испанскую ручку или подарил кому-нибудь…
– Рогозину, например? А тот передарил Иноземцеву или Ивонтьеву, которые лечили женщину на даче Конева… Знаешь, Надя, у меня голова уже не соображает.
Давай сделаем так: я еду к Сазонову, а ты занимаешься своими делами. Ты выяснила, где живет тот человек, который носит цветы на могилу Инны?
– Как раз сейчас я и собиралась это сделать… Да, кстати, чуть не забыла. Мне же звонила сотрудница Сбербанка. Помнишь, я вам рассказывала о рыжеволосой женщине, которая пыталась взять по документам Инны Шониной ее деньги в банке?
– Да, что-то припоминаю… И что же?
– А то, что она видела ее два дня тому назад в аэропорту в обществе молодого мужчины. Эта женщина, ну, из банка, встречала в аэропорту свою мать и вдруг видит, идет та самая, рыжая. Они летели в Ялту…
– Ты и представить себе не можешь, как важно то, что ты только что сказала! Ведь это же Лапина! Значит, так… Как только будет готова экспертиза волос с расчески, которую я нашел на даче Конева, надо будет сразу же сравнить с волосами, которые придется поискать в квартире Лапиной. Если окажется, что это одни и те же рыжие волосы, значит, это Лапина была на даче Конева и, возможно, ее лечили Иноземцев с Ивонтьевым… Честное слово, более сложных дел у меня еще не было!
* * *На квартире Оленина Веры не оказалось. Это могло означать, что либо Лора его обманула, либо Вера там была, но куда-то ушла.
Шубин чувствовал себя самым настоящим негодяем, но знал, что придет к Лоре и сегодня вечером, и завтра. И будет встречаться с ней до тех пор, пока не исчезнет та магия, которая превратила его из «правильного» и рассудительного мужчины в совершенно безвольное и аморфное существо. Без Лоры Игорь никогда бы, наверное, и не узнал, на что способен. Более сильных чувств к женщине – не считая горячей привязанности к Земцовой, конечно, – он еще никогда в жизни не испытывал. Он, человек, который считал, что жить категориями положительного характера – это и есть норма жизни, вкусив порочной любви, понял, что не знал себя. Все в Лоре было противоречивым, начиная от ее похотливого взгляда и кончая совершенно домашними запахами ее кухни. И разве не о такой женщине мечтает полумальчик-полумужчина, когда стонет во сне от нахлынувших на него эротических видений? Разве не о такой кухне мечтает изголодавшийся по домашним обедам и ужинам холостяк, присматривающий себе на вечеринках жену?
Он не спал, он находился в полусне – и был счастлив. И только утром вдруг понял, что Вера Лаврова – одно из главных действующих лиц его реальной жизни – могла прятаться в новой квартире, подаренной Захару, в квартире на улице Речной…
Шубин решил заявиться туда пораньше, чтобы застать Лаврову врасплох. И теперь медленно ехал по пустынным в этот ранний час улицам города, ехал, вдыхая прохладный утренний воздух, наслаждаясь запахами недавно прошедшего предрассветного дождя, мокрой листвы и цветов, высаженных вдоль центральных бульваров. Ему нравился и запах бензина, как нравится он иногда беременным женщинам…
Игорь улыбнулся: мать, нося его под сердцем, тоже любила запах бензина и специально ходила на автозаправочную станцию – понюхать… насладиться…
Какая-то высокая и худая старуха, задумавшись, чуть не угодила под колеса – Игорь едва успел затормозить. Эта старая женщина напомнила ему соседку Захара по лестничной клетке, ту самую, которая как раз вчера схоронила свою сестру. Он вспомнил, как Юля рассказывала, что якобы эта самая старуха сначала отказывалась вовсе хоронить свою сестру, жаловалась на нехватку денег, но потом все-таки похоронила. Когда Шубин вчера вошел в подъезд, то первое, что он увидел, поднявшись по лестнице, была крышка гроба, прислоненная к стене. Здесь же, на лестнице, толпились старушки, от которых, как показалось Игорю, крепко пахло ладаном, потом и мочой. Старость – не радость… Увидел он и саму старуху, сестру покойной; старуха, словно услышав звонки и стук в соседнюю квартиру, вышла, увидела Шубина, фыркнула и демонстративно развела руками:
