Андрей Воронин - Мишень для Слепого
А Глеб Сиверов в это время, как Тарзан, сидел на дереве и в бинокль следил за тем, что происходит на летном поле военного аэродрома. Бинокль был мощный, вся территория – прекрасно освещена, поэтому каких-либо неудобств Глеб не испытывал. Он видел, как приземлился самолет, как генерал Разумовский встретил прибывших этим самолетом людей. А затем принялся пристально наблюдать, как перегружают ящики из одной машины в другую – из броневика в фургон с надписью «Москве – 850».
Когда погрузка была окончена, генерал связался с хранилищем Центрального банка, сказал, что груз скоро прибудет, и распорядился подготовиться к встрече и приему денег.
Броневик черного цвета с маленьким окошком развернулся и в сопровождении «рафика» и джипа «чероки», наполненных вооруженной охраной, а также «форда-таурус» с работающим проблесковым маячком покинул аэродром.
Глеб покачал головой: "Ну и наивные же вы ребята!
Думаете, у вас так просто все пройдет и никто вам не помешает? Ну что ж, попробуйте".
Он спустился с дерева, сел в машину, распаковал сумку. Надел под куртку бронежилет, предполагая возможную перестрелку. По-глупому рисковать жизнью он не любил.
* * *Генерал Разумовский нервничал. Он ходил вокруг фургона, заложив руки за спину. Майор Коптев стоял в стороне, ожидая распоряжений.
Наконец Разумовский подошел к нему.
– Сделаем так, Павел Иванович. Когда выедем, остановишься, и мы поменяемся местами Ты залезешь в фургон и переставишь местами ящики так, чтобы при разгрузке выгрузили четыре наших ящика с фальшивыми долларами и занесли в банк. Проверять их сейчас на подлинность никто не будет, они окажутся в подземном хранилище. Понял?
– Понял! – воскликнул Коптев. Он действительно только сейчас до конца понял, что задумал генерал.
– Разгрузимся, и после этого мы с тобой завезем настоящие деньги в один из банков. Вопросы есть?
– Никак нет, генерал, – сказал Коптев. – То есть…
Вы уверены, что ничего не случится?
– А что, по-твоему, должно случиться?
– Ну, например, на нас нападут. Ведь мы без охраны, и столько денег – почти полный фургон.
– Надеюсь, нет. А если что и случится, то у меня с собой рация. Мы свяжемся с охраной броневика, они развернутся и через пару минут окажутся рядом с нами Так что не волнуйся, майор, дело будет сделано. Должно быть сделано. И не ошибись.
– А что здесь ошибаться, я все знаю. Ящики точно такие, как и наши, стоят в картонных коробках.
– Да, я все предусмотрел, – криво улыбнулся генерал Разумовский.
Кортеж, возглавляемый «фордом» ГАИ, выехав за ворота военного аэродрома, остановился в ожидании дальнейших распоряжений генерала. Генерал по рации приказал процессии с броневиком двигаться в направлении Москвы и бросил Коптеву:
– Давай, садись, поехали. За руль, скорее!
Тот вскочил в кабину, запустил двигатель, и фургон, набитый деньгами, направился к выезду с аэродрома.
Проехав пару километров, фургон остановился, а черный броневик и автомобили охраны продолжали двигаться вперед.
– Давай, бегом! – приказал генерал, а сам пересел на место Коптева.
Внутри фургона зажегся свет. Коптев перевел дыхание. Он весь был в испарине. Он вытер о плащ влажные ладони, промокнул рукавом лицо.
«Разволновался я что-то!»
Впрочем, не удивительно: причина для волнений имелась, она находилась перед глазами и была осязаемой.
Фургон тронулся. Коптев ухватился за стойку, расставил ноги, как матрос на палубе качающегося корабля.
«Ну и денег! Ну и деньжищ! Даже в кино такого не видел».
Фургон почти наполовину был заполнен металлическими ящиками, правда, все они были без пломб. Это говорило о том, что деньги извлекали из ящиков, пересчитывали, а затем складывали обратно.
– Наши ящики в самом конце, – пробормотал Коптев и стал пробираться к кабине.
«Ну и тяжеленные! – он едва устоял на ногах, когда попытался сдвинуть верхний ящик и опустить его на пол. – Повались он на меня – раздавил бы в лепешку – это точно, – Коптев вновь перевел дыхание и вытер лицо. Он чувствовал себя так, будто у него поднимается температура. – Сколько денег! В белой горячке такого не увидишь».
Затем взял ящик за откидную ручку и поволок к задней стенке – к той, которая открывалась.
Разумовский слышал грохот в фургоне и покусывал губы, осторожно ведя машину.
Лампочка на рации вспыхнула. Разумовский взял в руки холодный пластик и, нажав кнопку, сказал позывные.
– Ну как вы там? – спросил полковник Хализин.
– А вы как? – вопросом на вопрос ответил генерал.
– Нормально. Движемся со скоростью восемьдесят пять километров.
– Хорошо. У меня тоже все нормально.
– По-моему, вы отстали, генерал.
– Ничего страшного, я совсем рядом. Если будет надо, вас догоню.
Из фургона слышался грохот, и Разумовский на всякий случаи прикрыл микрофон рукой, чтобы не наводить полковника Хализина на излишние размышления.
– Только бы не напутать чего-нибудь, – бубнил себе под нос майор Коптев, перетаскивая ящики с места на место. – Ну и тяжеленные!
И Коптев вспомнил как он, переезжая с квартиры на квартиру, сложил книги в коробку от телевизора, сложил, не подумав. А потом эту коробку два подвыпивших грузчика, привыкшие к тяжестям, даже помогая себе отборным матом, не могли поднять и дотащить до лифта.
То же самое примерно происходило сейчас и с ним.
«Бумага, а такая тяжеленная, словно песок или кирпичи! Это же надо, столько денег!»
* * *Ни генералу Разумовскому, ни полковнику Хализину даже в голову не могло прийти, что за их передвижением следят. Вернее, следят не за кортежем с банковским броневиком, а за фургоном. И следит не кто иной, как человек генерала Потапчука. Глеб не отпускал фургон, по держался на отдалении, ехал с погашенными фарами, без конца поглядывал на часы. Утро неумолимо приближалось, через полчаса уже станет светло. Но слава Богу еще, что держался осенний туман и видимость была ограниченной.
– Эх, дорога, пыль да туман.. – . – негромко пропел Глеб, глядя на несущуюся под колеса ленту асфальта. Задумался. – Правильно по тексту – дороги, а недорога.
Правда, пыли не было, это только в песне поется о пыли и тумане одновременно. На самом же деле бывает что-то одно – либо пыль, либо туман. Туман в наличии имелся, БМВ Глеба, съезжая под гору, нырял в сероватый кисель тумана, вновь выныривал на подъеме. Сиверов продолжал ехать с выключенными фарами. Его мозг работал как компьютер, стремительно проигрывая всевозможные варианты действий.
Глеб взглянул на спидометр, затем на циферблат часов. До Москвы было рукой подать.
«В городе не развернешься, буду там как слон в посудной лавке… К тому же там везде люди».
А рисковать жизнями неповинных людей было не в правилах Слепого.
«Либо сейчас, либо никогда», – решил Глеб, понимая, что времени у него в обрез. Переключив скорость, вдавил педаль газа в пол.
БМВ взревел всеми своими цилиндрами.
Стрелка спидометра быстро поползла вверх, замерев на отметке «120». А затем качнулась и отклонялась вправо до тех пор, пока не застыла на ста шестидесяти. Глеб знал свои автомобиль так же, как собственный организм, и прикидывал, что при случае из машины можно выжать еще километров тридцать – тридцать пять, но не более.
Он увидел габаритки фургона, со свистом обошел его. В кабине сидел генерал Разумовский.
– «Второй, наверное, в фургоне».
Автомобиль с пестрой надписью «Москве – 850» шел со скоростью восемьдесят три километра. Глеб обогнал не только его, но и кортеж. Гаишникам в «форде» сопровождения было не до водителя, превышающего скорость на дороге.
«Быстрее! Быстрее!» – торопил себя Глеб.
Эту дорогу, рязанское направление, Глеб помнил наизусть и знал, где будет поворот. И проехав еще минут пять, притормозил, свернул на боковую гравийку.
Там остановил свой БМВ и выскочил из машины, то и дело бросая взгляд на стремительно бегущую секундную стрелку хронометра.
Он закинул спортивную сумку на плечо. В ней звякнуло оружие, сумка была тяжела – килограммов восемнадцать. Но Глеб не чувствовал ее веса, он быстро бежал к трассе. Мобильный телефон лежал в кармане куртки.
Подобравшись к дороге, прямо из кювета Глеб набрал номер Потапчука.
Хоть и было раннее утро, генерал сразу же ответил:
– Да, я у себя в управлении.
– А я нахожусь на двадцать седьмом километре Рязанского шоссе. Так что выдвигайтесь, Федор Филиппович. Я начинаю действовать. И постарайтесь поскорее, иначе будет поздно.
Дальше Глеб ничего объяснять не стал, а просто отключил телефон, сунул его в карман, а затем вытащил из своей сумки, проскрежетав молнией, кожаный пояс, на котором были закреплены гранаты. Это были не простые гранаты, и на вооружении у российских спецслужб их не имелось. Но зато, как Сиверов знал, ими любили пользоваться американские коммандос. Это были иммобилизационные гранаты, которые коммандос обычно применяли при освобождении заложников. Высаживаешь дверь, бросаешь гранату. Сильнейший взрыв, с яркой вспышкой, но без осколков. Оболочка, выполненная из пластика, испаряется при горении тротила. Сила взрыва такова, что с ней не сравнится даже звук двигателей реактивного самолета на форсаже при взлете. Глеб забыл, сколько децибел составляет сила звука при взрыве этой гранаты, но сейчас теория его и не интересовала.
