Энди Макнаб - Браво_Два_Ноль
Нам нужно держаться своей «легенды». Обратной дороги нет.
Час спустя – а может быть, прошло только десять минут, – я попрежнему находился в том же мучительно неудобном положении.
За дверью расхаживали люди, заглядывали в камеру, о чемто переговаривались.
С точки зрения моего тела, это было затишье в сражении. Оно ни на что не жаловалось, пока меня нещадно метелили, однако сейчас, когда в физическом отношении со мной ничего не происходило, мой организм вопил, что он проголодался и хочет пить. О еде я особенно не беспокоился. Моему животу изрядно досталось, так что он все равно вряд ли смог бы ее принять. Первоочередной проблемой была вода. Мне оченьочень хотелось пить. Я умирал от жажды.
Послышался скрежет отпираемого навесного замка, лязг засова. Охранникам снова пришлось колотить по двери кулаками и ботинками, чтобы ее открыть. Сталь гудела и громыхала. Охранники пришли за мной. От чувства жажды не осталось и следа. Все заслонил страх.
Охранники вошли и, не сказав ни слова, подошли, схватили меня и подняли на ноги. Я их не видел, но чувствовал исходящий от них запах. Несмотря на свои раны, которые я всячески подчеркивал, я постарался сделать вид, будто помогаю охранникам, но обнаружил, что обманываю не их, а самого себя. Как оказалось, я уже давно миновал ту стадию, когда еще у меня получалось чтото разыгрывать. Я не мог стоять. Ноги отказывались меня слушаться.
Меня выволокли из камеры. Мы повернули направо и двинулись по какомуто коридору. Мои ноги безвольно волочились по полу; едва зажившие ссадины на пальцах тотчас же открылись снова. Мне было коечто видно сквозь повязку на глазах. Я видел булыжник и кровавый след. Я увидел приближающуюся ступеньку, но споткнулся об нее, потому что не хотел показывать, что могу чтото видеть. Мне не хотелось, чтобы меня били сверх неизбежного.
На солнце было тепло. Я ощутил солнечные лучи лицом. Мы прошли по какойто дорожке, задевая за живую изгородь. Поднялись на ступеньку, после чего снова наступила темнота. Длинный черный коридор, сырой, затхлый и холодный. Я различал шумы административного здания и шаги по линолеуму и каменным плитам. Повернув направо, мы вошли в комнату. Там тоже было холодно и сыро, но меня протащили мимо обособленных источников тепла. Правда, здесь не было и в помине уютного, приятного, вызывающего в памяти тетушку Нелл ощущения помещения, которое уже длительное время заливается теплом.
Меня толчком усадили на жесткий стул. В воздухе стоял обычный сильный запах парафина и табачного дыма, но на этот раз к нему примешивалась едкая вонь немытого человеческого тела. Я не мог определить, то ли это пахнут находящиеся в комнате люди, то ли запах оставил предыдущий пленник, побывавший здесь. Я попробовал было наклониться вперед, но меня схватили и вернули в прежнее положение.
В помещении было много народу. Люди шаркали ногами, кашляли, переговаривались вполголоса, и, похоже, все они располагались вдоль стен. Я слышал, как шипит керосиновая лампа. Не знаю, были ли окна зашторены, или же они вообще отсутствовали, но темноту в помещении рассеивал лишь тусклый свет ламп.
Я напряг мышцы и ждал. С минуту стояла тишина. Меня охватило беспокойство. Мы попали в серьезное место. Это реальный мир, и идиотов здесь нет.
В противоположном конце помещения зазвучал голос, обращенный ко мне. Очень приятный, пожилой, мягкий, каким дедушка разговаривает со своим любимым внуком.
– Энди, как ты себя чувствуешь?
– В общем ничего.
– Похоже, тебе здорово досталось. – Английский язык правильный, беглый, но с заметным акцентом. – Быть может, когда мы покончим с делами и достигнем взаимопонимания, тебе окажут медицинскую помощь.
– Я буду вам очень признателен. Благодарю вас. А что будет с моим товарищем?
Теперь мы находились в новом окружении, имели дело с новыми людьми. Если перед нами сейчас снова будут разыгрывать «доброго» следователя, может быть, меня накормят, окажут мне медицинскую помощь, окажут медицинскую помощь Динджеру. Быть может, мне удастся получить коекакую информацию. Может быть даже, с меня снимут повязку и наручники – может быть, может быть, может быть. Даже если это продлится всего десять минут, все же подобное лучше, чем удар ботинком по яйцам. Если тебе чтото обещают, обязательно надо проверить, собираются ли выполнять эти обещания. Бери все, что можешь, пока есть возможность. Итак, вперед.
– Мы хотим лишь узнать, Энди, что ты делал на территории нашей страны.
Я снова повторил свой рассказ. Стараясь казаться испуганным и забитым.
– Я находился на борту вертолета в составе поисковоспасательной группы. Я санитар, я здесь не для того, чтобы когото убивать. Вертолет совершил аварийную посадку, произошло чтото экстренное, нам приказали быстро покинуть вертолет, после чего он просто снова поднялся в воздух. Я не знаю, сколько человек находилось на борту вертолета и сколько высадилось на землю. Вы должны понять, царило полное смятение. Все происходило ночью, никто не мог сказать, где находится офицер. Я думаю, он бросил нас и улетел на вертолете. Я понятия не имел, где нахожусь. Я просто бежал куда глаза глядят, перепуганный и сбитый с толку. Вот и все.
Последовала долгая пауза.
– Ты ведь понимаешь, Энди, не так ли, что тебя взяли в плен, а от военнопленных требуются определенные вещи?
– Я все понимаю и стараюсь как могу вам помочь.
– Нам нужно, чтобы ты коечто подписал. Нам нужно получить твою подпись под некоторыми документами, чтобы затем отправить их в Красный Крест. Это часть процесса, необходимого для того, чтобы известить твоих родных о том, что ты здесь.
– Извините, но согласно Женевской конвенции я не должен ничего подписывать. Честное слово, я не понимаю, почему мне нужно чтото подписывать, потому что нас всегда учили никогда не делать ничего подобного.
– Энди, – голос стал еще более отеческим, – нам нужно помочь друг другу, ты же хочешь, чтобы дальше все пошло гладко.
– Да, конечно. Однако я ничего не знаю. Я уже сказал вам все, что знал.
– Право, мы должны помочь друг другу, в противном случае ситуация будет развиваться очень болезненно. Надеюсь, тебе ясно, что я под этим понимаю, да, Энди?
– Я вас прекрасно понимаю, но, честное слово, я ничего не знаю. Я рассказал вам все, что было мне известно. Больше я ничего не знаю.
Есть специальная тактика, к которой прибегают напористые продавцы, вытягивая из потенциального покупателя обещание купить какуюто вещь. Кажется, она называется както вроде «созидательной паузы». Эту тактику объясняет в одной из своих книг Виктор Кайэм:[19] рекламируя какойнибудь товар, он вдруг останавливался и умолкал, и если потенциальному покупателю хотелось продолжать разговор, Кайэм понимал, что сделка будет совершена. Клиент чувствовал, что ему нужно чтото сделать – то есть согласиться совершить покупку.
Я молчал с недоуменным видом.
– Энди, а ты действительно выглядишь очень плохо. Тебе требуется медицинская помощь?
– Да, пожалуйста.
– Что ж, Энди, за все надо платить. И мы просим взамен лишь капельку содействия. Ты почешешь спину мне, а я тебе! Кажется, именно так звучит старинная английская пословица, да?
Должно быть, говоривший оглянулся по сторонам, ища поддержки, потому что остальные громко рассмеялись – слишком громко. Казалось, председатель совета правления плоско сострил, а остальные натужно давятся от смеха, потому что так нужно. Наверняка половина присутствующих даже не понимает, о чем идет речь.
– Я постараюсь вам помочь, – заверил я. – Я сделаю все возможное. А вы не могли бы принести немного воды и пищи, потому что мы с моим товарищем уже давно ничего не ели и не пили. Мне очень хочется пить, и я полностью обессилел.
– Если ты нам поможешь, нам удастся заключить какоенибудь соглашение. Но не следует ждать, что я стану делать чтото просто так. Это ты понимаешь, Энди?
– Да, я все понимаю, но, честное слово, я не знаю, что вам от меня надо. Я рассказал вам все, что мне было известно. Мы простые солдаты, нам приказали сесть в вертолет, и мы кудато полетели. Я не знаю, что происходит вокруг. В армии с нами обращаются, как с грязью.
– Полагаю, ты увидишь, что здесь с людьми обращаются гораздо лучше. Я готов предоставить тебе и твоему товарищу еду, воду и медицинскую помощь, Энди, однако это должен быть справедливый обмен. Нам нужно знать имена остальных, чтобы сообщить в Красный Крест о том, что они находятся в Ираке.
Нет необходимости говорить, что все это была чушь собачья, однако я должен был притворяться, будто согласен на все, при этом не выдавая никакой информации. Мне хотелось, чтобы эту беседу и дальше вел «добрый» следователь. Этот человек действительно вел себя вежливо, учтиво, мягко, любезно, озабоченно. Я не торопился оказаться в руках «злого» следователя, хотя и понимал, что рано или поздно это обязательно произойдет.
