Валерий Горшков - Закон мести
– И не говори, благодать душевная – она в нашем возрасте превыше всего будет! – поддержал Вяземцев, затушив окурок коричневой ментоловой сигареты о ствол раскидистой березы. – Помнишь ее?! В семьдесят втором сажали, когда ты вместе со своей второй женой ко мне из столицы в отпуск приезжал.
– Она?! – полковник удивленно вытаращил глаза на шелестящую далеко вверху раскидистую зеленую крону могучего дерева. – Неужели та самая?!
– Так точно. – Вяземцев провел ладонью по стволу. Кирилленко задрал голову так высоко, что у него заболела шея. Вяземцев кивнул одному из телохранителей, тот неслышно подошел и, вытащив руку из кармана спортивной куртки, протянул хозяину маленькую кожаную коробочку. Взяв ее, чиновник дружески похлопал полковника по плечу.
– Витя, – лукаво улыбаясь, обратился он к гостю. – Ты небось думаешь, что я забыл про твой завтрашний праздник? Про день рождения?! Держи подарок!
– Ну, ты даешь, Петрович. Черт подери! Что там? Тяжелое… – Кирилленко взвесил коробочку на ладони.
– Зачем спрашивать, посмотри, – предложил Вяземцев, невозмутимо пожав плечами и исподтишка наблюдая, как полковник открывает крышечку.
Увидев содержимое коробочки, Виктор Викторович изменился в лице. На маленькой алой подушечке покоился, переливаясь всеми цветами радуги, серебряный военный орден времен великого русского генералиссимуса Александра Суворова, инкрустированный драгоценными камнями. Такие знаки высшей воинской доблести вручались только армейским чинам званием не ниже генерала, и только за выдающиеся победы в сражениях. О цене этой редчайшей вещицы можно было только догадываться.
Кирилленко покачал головой, медленно закрывая крышку коробочки и возвращая бесценный подарок хозяину дачи. Петрович замахал обеими руками:
– Молчи, даже слушать тебя не стану. Пойдем, лучше выпьем еще по стопочке! Не пропадать же добру, как ты считаешь?! – И Вяземцев увлек за собой ошеломленного подарком гостя к накрытому на полянке, под желтым солнцезащитным навесом, столу.
Только по дороге домой, уже сидя на заднем сиденье служебной «Волги» и внимательно рассматривая подарок, Виктор Викторович Кирилленко вдруг неожиданно вспомнил, где он раньше, в первый и последний раз в жизни, видел точно такой же орден. В Эрмитаже.
Глава 54
Полковник Кирилленко отбыл из города на Неве рейсом «Аэрофлота» Санкт-Петербург – Архангельск в семь часов двадцать пять минут следующего утра. Целью его срочной командировки была исправительно-трудовая колония строгого режима, в которой вот уже без малого год отбывал наказание один из ближайших сподручных Бармаша.
Осужденный за вымогательство Николай Ишкевич по кличке Ишак отсидел только шестую часть положенного за это преступление срока и даже не догадывался, что у начальника питерского РУОПа имеются все необходимые доказательства его причастности к зверскому убийству одного известного журналиста, за которое ему грозило еще лет пятнадцать, если не «вышка». Поэтому полковник не сомневался, что зэк примет его выгодное предложение в обмен на молчание. О визите руоповца в колонию было сообщено за сутки, но никто, ни в Питере, ни в администрации колонии, не знал истинной причины приезда Кирилленко. И этот факт сильно обеспокоил начальника колонии, за три года «хозяйствования» которого самая образцовая зона области, формально таковой и остающаяся, на самом деле превратилась в нечто среднее между концлагерем времен Второй мировой войны и кооперативом «Добрые услуги» конца восьмидесятых. С подачи хитрого и предприимчивого начальника в колонии почти мирно сосуществовали два совершенно разных мира. Один, жестокий и тщательно контролируемый садистами-вертухаями, – для «мужиков» и всей прочей шушеры, составляющей большинство. Другой – специальный – для уголовных авторитетов всех мастей, а также тех заключенных, у которых на воле оставались богатые и влиятельные друзья. За деньги у «хозяина» можно было купить все, начиная с бутылки дешевого синтетического спирта «Роял» и заканчивая взаправдашней грудастой-сиськастой бабой, готовой выполнить любые причуды истосковавшегося по женским ласкам зэка.
Но на самом деле не подполковник Стряхнин интересовал нежданно нагрянувшего гостя из РУОПа. Все, что ему было нужно, – это отдельная комната без подслушивающих устройств, где он мог бы провести конфиденциальное свидание с заключенным по кличке Ишак. Обрадованный такой непритязательностью гостя, начальник колонии, не мешкая, распорядился устроить все в лучшем виде.
Ишкевич очень удивился, увидев в комнате для свиданий, куда его привели под конвоем, самого полковника Кирилленко. С этим ментом у Николая были связаны не самые лучшие воспоминания в жизни. Именно он упек его на зону, указав во всех своих отчетах, что изловил и прищучил грозного главаря местных рэкетиров. Вероятно, так было нужно – для начальства. Ишаку вломили шестерик, одиннадцать месяцев из которого он уже прокантовался. Сам он был доволен и в душе потирал руки, уверовав в то, что ему сошло с рук более серьезное «мокрое» дело. Пацаны не забывали своего кореша, тем более что на суде Колян держался как кремень и не сдал никого, повесив на шею хомут, предназначенный как минимум на троих подельников из бригады. Посылки и деньги сначала приходили регулярно. Но не так давно, недели три как «грев» прекратился совсем, пропали даже письма. Ишак понял, что что-то произошло. Но что именно – не знал. Неужели всех повязали?! Когда Ишкевич вошел в комнату для свиданий, Кирилленко, сидя на табуретке, со скучающим видом почитывал местную газетенку недельной давности.
Заметив появившегося, полковник отложил газету, внимательно посмотрел в колючие глаза зэка, словно желая прочесть в них нечто важное, глубинное, и вдруг расплылся в улыбке:
– А-а!.. Николай Вениаминович! Какая встреча! Не узнаешь?
Ишак, презрительно скривив рот, настороженно глядя на слащавую физиономию мента, всем своим видом демонстрировал полное безразличие.
– Ты не стой, Коля, в ногах правды нет. Присаживайся. – Кирилленко пододвинул стул. – Давай, не стесняйся. Разговор у нас с тобой будет длинный. – И, будто желая сразу завоевать расположение заключенного, добавил: – Знаешь, у меня для тебя хорошие новости!
Взгляд Ишкевича несколько смягчился. Он вопросительно посмотрел на полковника, но все же решил не упрямиться. Тяжело опустившись на стул, вытянул перед собой ноги и тупо уставился в мутное окно, за которым медленно проплывали облака.
– Ты знаешь, что Винт, Седой и Шварц приказали долго жить? – по-прежнему улыбаясь, ангельским голосом спросил Кирилленко.
Реакция Ишака была мгновенной. Он рывком подтянул ноги, вскочил и дернулся было к полковнику, но вовремя сдержался, наткнувшись на мгновенно появившийся у того в руке пистолет. Дуло было направлено ему точно в лоб. Постояв несколько секунд, Николай снова опустился на стул, долго молчал. Потом, сглотнув слюну, хрипло спросил:
– Как… это случилось?
Выдержав короткую паузу, Кирилленко убрал пистолет обратно и пожал плечами:
– Седой вместе с лифтом упал с шестнадцатого этажа. Винта взорвали в «Мерседесе», а Шварц покончил с собой, прыгнув под колеса электропоезда в метро.
Полковник говорил тоном, каким обычно рассказывают о походе за грибами.
– Покончил с собой?! – ухмыльнулся Ишак. – Бред собачий!
– Я тебе излагаю официальную версию, – невозмутимо уточнил Кирилленко. – А как оно было на самом деле – одному богу известно. Твоих «мочат», понимаешь? Как думаешь, за что?
– Откуда я могу знать, когда ваша контора меня засадила еще год назад?! – взбесился зэк.
– Верю, что не знаешь, – серьезно кивнул полковник. – Пусть так. Теперь для меня это уже не имеет значения. – И хищно прищурившись, он вдруг спросил: – Скажи, ты хочешь выйти отсюда? Уже завтра?
Ишкевич, услышав эти слова, дернулся так, как будто его ударило током. А Кирилленко, покуривая, встал с табуретки и подошел к зарешеченному окну, залепленному паутиной и засохшими мухами. Он давал возможность зэку, морально настроившемуся мотать срок в шесть долгих лет, осмыслить сказанные им слова.
– Надо же?! – через минуту воскликнул, куражась, Николай. – Раньше мне предлагали всего лишь стучать, а сейчас уже хотят выпустить! И за какие такие заслуги? Может, мне надо убить президента? Ха-ха! Или записаться в менты? Тогда лучше сразу в ОМОН!
– А ты не гоношись, Коля. С тебя хватит и одного журналиста убитого.
Услышав эти слова, Ишак тут же покрылся холодным потом: «Ах, сука, блядь! Значит, все-таки знает. Ну, мне конец!»
Однако полковник как ни в чем не бывало продолжил, не оборачиваясь:
– После ликвидации твоих корешей, узнав об их гибели, Бармаш решил, что это дело рук одного барыги-финансиста, который раньше платил дань его бригаде, а теперь решил «спрыгнуть». Бармаш попытался убить барыгу, но по ошибке серьезно ранил совсем другого человека. К сожалению, твой подельник сегодня даже не догадывается, что подстрелил не ту птицу. Сейчас Бармаш в бегах. – Полковник обернулся и пристально взглянул на Ишкевича: – Догадываешься, где он? – По метнувшемуся взволнованному взгляду заключенного он понял, что попал в самую точку и что его слова возымели действие.
