Михаил Нестеров - Жмурки с маньяком
Он повернулся к Павлу, обращаясь к нему, как раньше:
– Ты можешь приступить к съемке, парень.
Александр Хлопков пытался уговорить Хелен, чтобы она передала камеру ему. Но девушка скорее застрелилась бы, чем пошла на уступки: она – оператор, пусть даже временный, Павла Мельника!
Она, не переставая снимать, переместилась. Теперь в кадре был Павел и освещенный квадрат фермы. Сухие хлопки выстрелов, тонкий свист пуль и голос журналиста:
– Дамы и господа! Сегодня с вами я – Павел Мельник и оператор Елена Козина. Я начинаю свой репортаж словами из Библии: муки смертные и потоки беззакония устрашили меня, из темноты мрака Господь услышал мой голос. Он поддержал меня руками Александра Хлопкова, Валентина Авдеева, Елены Козиной, Светланы Турчиной и Рафаила Билямова. Я многое расскажу вам об этих людях… Сегодня, 15 июня, вы видите первые кадры начала операции, которой руководит лично начальник городского УВД Климова Виктор Березин. Перед вами звероферма, здесь долгое время совершались гнусные преступления: тут убивали, издевались, здесь производили препарат, которому у меня нет названия…
Глава 16
16 июня в 8.30 в приемной заместителя редактора газеты «Вечерние новости» Виктора Мячеева раздался телефонный звонок. Спустя минуту в кабинет шефа вошла вся белая секретарша.
– Виктор Петрович, вам звонит… Павел Мельник, – прошептала Алена.
– Да? – Мячеев, не отрываясь от бумаг на столе, потянулся к телефону. Но тут же отдернул руку и слепо уставился на секретаршу.
– Это он, – продолжала она шепотом. – Я узнала его по голосу. У него готов материал.
– О господи… – Мячеев опасливо взялся за телефон. – Алло?..
– Виктор Петрович?
– Да… я.
– Рад слышать ваш голос. Прежде чем явиться перед вами, я решил вначале позвонить. Алло, шеф?.. Виктор Петрович?
– Да… Я слышу тебя… Павел. Но как это может быть, черт возьми! Что, на вратах рая повесили телефон-автомат и ты вышел позвонить? Или ты не прошел чистилище?
– Увы, Виктор Петрович. Бог видит, что я хотел бы оказаться там… Я уже говорил Алене, что приготовил материал, отснятый вчера вечером и ночью. Готовьте первую страницу, шеф. А еще лучше – экстренный выпуск. Виктор Березин дал мне несколько часов. После этого он «развязывает язык» – это его слова. Алло, шеф?
– Я здесь, Павел. Только… пока я не увижу тебя, ничего не смогу сделать.
– Так я через десять минут буду у вас.
Глава 17
Хейфец нервничал. Дмитрий Лучников сказал ему, что легко справится с замками – однажды он уже открывал их. «Но ведь у тебя нет инструмента», – возразил Карл; они с Лучниковым снимали номер в маленькой частной гостинице на окраине Климова. «Ерунда, мне понадобится всего две отмычки. Я сделаю их». – «Что тебе нужно для этого?» – «Два куска мягкой проволоки, молоток и напильник». Дмитрий просидел над работой полтора часа и лег спать. «Поспи тоже, Карл», – посоветовал он Хейфецу. Но Карл до позднего вечера просидел у телевизора. Он изменил своим принципам и смотрел по ТВ только криминальные новости. Два местных канала передавали одно и то же: фрагменты проведенной операции УВД города Климова.
На экране мелькали знакомые лица Давида Арвеладзе, рабочих. И очень часто на переднем плане возникала высокая фигура с микрофоном в руке.
Огромный пустырь, поросший по краям кустарником; за кустами – темная стена леса. С четырех сторон – яркий свет прожекторов. Сухой рокот работающего дизеля, трактор, снимающий в центре пустыря верхний слой земли. Опять высокая фигура.
Павел Мельник…
Хейфец закрыл глаза. Немыслимо, невероятно, но он – жив.
В памяти Карла что-то всколыхнулось. Он увидел перед глазами темную высокую спинку длинной скамьи, сидящих на ней людей. Он с матерью в последнем ряду в католической церкви. Идет проповедь. Священник, безукоризненно белый воротничок, черная одежда. Его голос мягок, но настойчив. Вот священник, не переставая перебирать четки, устремил свой взор, казалось, на самого Карла и, словно для него одного, раздельно произносит слова из Первого Соборного послания апостола Петра: «Если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится?..»
Праведник… Грешник… Спасается… Явится…
Праведник – Мельник. Нечестивый и грешный – я… Где явится?
«Я знаю, – шепчет Карл. – Я знаю, где явлюсь тебе».
Священник в церкви стал удаляться, сделался совсем маленьким. Карл испугался. «Нет, Господи! Нет… Я праведник! Я едва спасся! А он… нечестивый! Вот он где явился…»
Свет меркнет в церкви, и Карл оказывается во мраке. Он ищет руку матери, но везде пустота. Бездна… Мрак…
Хейфец открыл глаза.
На экране Мельник.
В полдень по эфиру передали еще одно сообщение. Работники таможни наложили арест на груз, прибывший с Украины на адрес зверофермы Вениамина Губенко. В свинцовых контейнерах…
Карл поморщился. Он открыл бутылку пива и, не отрываясь, выпил до дна.
Вчера вечером Хейфец и Лучников смотрели смонтированный репортаж Мельника. Видимо, на студии царило всеобщее волнение. Потому что на экране вначале появились несколько фигур. Кто-то сказал: «Все о'кей, Люда». Молодой человек в наушниках с микрофоном, подняв вверх руку, делал отсчет пальцами: пять, четыре, три, два… «О, черт! Мы уже в эфире! Внимание, заставка». Зазвучала музыка. Камера «наехала» на пышногрудую ведущую. Она подняла глаза вверх, но уже через пару секунд бойко начала программу:
– В эфире ежедневная передача «Криминальные новости». В студии ведущая Людмила Паршина. Здравствуйте. Кто еще не успел пристегнуться к креслам и стульям, сделайте это. Мы передаем репортаж нашего корреспондента Павла Мельника, отснятого… – ведущая сделала эффектную паузу, – вчера вечером во время масштабной операции…
Было заметно, что глаза ее увлажнились. Камера «отъехала». Но теперь никто из зрителей не отвлекался на пышные формы ведущей, все смотрели ей в рот: Павел Мельник?! Что она говорит?! Откуда репортаж – из психиатрической больницы?
И вот – знакомая фигура. Только нет на ней привычного клетчатого пиджака, на нем серая рубашка и джинсовый костюм. Он говорит что-то о начальнике ГУВД Викторе Березине, который не разрешает пока снимать вблизи какой-то фермы. Репортер представил своего помощника, оператора Елену Козину, которая работает в детективном агентстве А.Хлопкова. «Я многое расскажу вам об этих людях». Вот вспыхнули фары милицейских машин, добавляя света неярко освещенному пространству двора за сетчатым ограждением. Затем – громкий голос самого Березина, усиленный мощным динамиком мегафона, призывающий всех оставаться на своих местах. С широкого двора, где стоят несколько автомобилей, раздались звуки выстрелов. Одна пуля угодила в машину. Раздался ответный огонь.
Лучников посмотрел на Хейфеца:
– Мне кажется, они никого не оставят в живых. Да, Андрей Белуха, чтоб не так жарко было ему в аду, промахнулся относительно «крыши». Все они там продажные. Сегодня за одних, завтра за других.
Карл не ответил. Он внимательно смотрел на экран.
Двое, уже в наручниках, лежат на земле. Камера скользнула вправо: еще пять человек в нелепых позах. Крупный план. Оскаленное смуглое лицо, посиневшие губы, длинные свалявшиеся волосы. Мирза Батыев. Мертв. Видно пулевое отверстие над правой бровью. Камера, казалось, застряла на нем. Следующий труп, еще один, еще…
Открытый борт грузовика: коробки с логотипом ФКБ. Помещение: офисное оборудование, открытый сейф…
Открылись двери ангара, в клетках – несколько собак и кошек. Зажались по углам. Следующий ангар: орудия убийства. Камера снимает печь, никелированные щипцы-захваты, высоковольтные провода с клеммами, малогабаритный пресс с глазом-микровольтметром и просто металлические прутки. Какое-то оборудование, счетчики, приборы… На полу скрюченная мужская фигура. Алберт Ли.
Еще один человек, опутанный клейкой лентой, лежит в неудобной позе. Мертв. Лицо знакомое, но что-то в его облике кажется неестественным… Да, волосы. Это Вениамин Губенко, но абсолютно седой.
Губы Хейфеца приняли сардонический изгиб: вряд ли Вениамина, если бы тот оказался жив, приговорили бы к тюремному заключению. Карл хорошо изучил его за два года. Губенко говорил бы на следствии «только правду и ничего, кроме правды». И его поселили бы вместе с сумасшедшими, когда из его уст прозвучали бы обвинения в адрес мэра города, начальника УВД – «они тоже наркоманы!», – сломленные, завербованные Албертом Ли.
И – снова голос журналиста:
– Пройдет много времени, пока соответствующие инстанции до конца разберутся в этом деле, но я уже сейчас хочу сказать, что музыкант Шапиро – одна из жертв Алберта Ли. И я обращаюсь к сестре Николая Агафонова: Лариса, мне больно говорить об этом, но Николая убили. Я не знаю, что для вас горше – мысли о раненой душе вашего брата или эта ужасная действительность. И то и другое – боль. Простите меня…
