Андрей Воронин - Мертвый сезон
Редакция занимала три комнаты, в которых, если верить табличкам, размещались рекламный отдел, собственно редакция и кабинет главного редактора. Дверь рекламного отдела была открыта настежь, там было полно народу и стоял деловой шум. Глеб миновал эту дверь, помедлил перед комнатой журналистов, а потом решительно свернул к двери с табличкой "Главный редактор Семирядный А. Д.". Настроение у него было хуже некуда, и оно не улучшилось, когда со стороны лестницы появился высокий широкоплечий молодой человек, несший в одной руке три или четыре венка, а в другой – корзину с искусственными цветами. Черные атласные ленты, тихонько шурша и поблескивая траурным золотом надписей, трепетали вокруг этих ненавистных Глебу атрибутов любых "приличных", традиционных похорон. Нагруженный венками молодой человек, судя по его виду, походке и выражению лица, журналистом не являлся, но держался здесь как свой – двигался уверенно, по сторонам не глазел и вошел не постучавшись. Глеб решил, что это редакционный водитель, и на всякий случай сделал в памяти зарубку: паренек выглядел крепким и уверенным в себе, а значит, мог, если что, создать ненужные проблемы.
Когда коридор опустел, Сиверов постучался в дверь главного редактора и, не дожидаясь ответа, вошел. Господин Семирядный оказался на месте – сидел за огромным, отделанным под дуб столом и разговаривал по телефону. Когда Глеб вошел в кабинет, Семирядный, похоже, как раз закончил разговор. То ли разговор этот был сугубо конфиденциальным и не предназначался для чужих ушей, то ли в связи с последними событиями нервы у господина главного редактора разгулялись – как бы то ни было, но внезапное появление на пороге Глеба Сиверова заметно его напугало. Семирядный так резко положил трубку, что чуть не сбил телефон со стола, и, растерянно моргая, уставился на посетителя.
Глеб сразу понял, что Оловянников нисколько не преувеличивал, говоря, что главный редактор – его давний приятель. Им и полагалось быть приятелями; честно говоря, доведись Глебу увидеть их вместе, не зная, кто они такие, он решил бы, что перед ним братья – если не родные то, как минимум, двоюродные. На глаз Семирядный был старше Оловянникова лет на пять-семь; он был такой же щуплый, субтильный, лысоватый и очкастый. Правда, он был брюнет; его нижняя челюсть, выглядевшая чересчур тяжелой и угловатой для этого худого, костистого лица с мелкими чертами, потемнела от короткой, но очень густой щетины, а маленькие темно-карие глаза, увеличенные мощными линзами очков, покраснели не то от недосыпания, не то с перепоя, а может, и в результате глубоких переживаний. Честно говоря, этот тип мало походил на главного редактора. С точки зрения Глеба, руководитель из него был как из дерьма пуля. Впрочем, далекий от журналистики Сиверов мог чего-то недопонимать. Кабинет был недурно обставлен, на столе красовался новенький компьютер с жидкокристаллическим монитором, да и арендная плата в этом здании наверняка была очень приличная; следовательно, дела у "Берегового курьера" шли недурно, а значит, и главный редактор не зря ел свой хлеб.
Все эти детали Глеб отметил про себя мимоходом; профессиональные качества господина Семирядного его не интересовали, а со всем остальным, судя по его виду, проблем не предвиделось. Поэтому Сиверов решил не темнить и не ходить вокруг да около, а сразу напустил на себя суровый вид и, едва успев поздороваться, заявил, что хочет переговорить с корреспондентом газеты Оловянниковым по важному делу.
Руки Семирядного суетливо пробежали по столу, а потом сцепились в замок, легли на лакированное дерево и успокоились, похожие на двух больших пауков, которые сошлись в смертельной схватке, окончившейся вничью. Ладони у главного редактора были большие, костлявые, с длинными пальцами, фаланги которых поросли черным волосом, и это только усиливало их сходство с двумя крупными насекомыми.
– С Оловянниковым? – переспросил он, будто не расслышав, и смущенно кашлянул в кулак. – Но, простите... Вы разве не знаете?
Глеб знал; ему сообщили эту новость по телефону полчаса назад, но он хотел услышать ее из уст господина Семирядного.
– Не знаю чего? – сурово спросил он, стараясь не смотреть на свое отражение в висевшем на стене зеркале: с крашеными волосами и накладными рыжими усиками он здорово напоминал себе поп-звезду районного или, в лучшем случае, областного масштаба.
– Но Оловянникова... Понимаете, его нет. Он... он умер.
– Что значит "умер"? – нахмурился Глеб.
– Убит, – неохотно выговорил Семирядный. – Такая ужасная история, представьте... Сегодня похороны, в два часа...
– Как так "убит"? – удивился Глеб. – Как это произошло?
– Ограбление, – вздохнул Семирядный. – Ворвались в квартиру, ударили по голове... А у него, у Игоря, и брать-то было нечего. Компьютер унесли, магнитофон... У него даже телевизора не было, он его не признавал.
– Компьютер и магнитофон... – задумчиво повторил Глеб. – Сидел, наверное, работал, позвонили в дверь, он и открыл... Может, знакомый позвонил?
Семирядный вздрогнул и переменился в лице. Не будь у Глеба так погано на душе, он непременно засмеялся бы, глядя, как корчится этот тип. Все было понятно; собственно, надобность в дальнейшем разговоре уже отпала. Семирядный явно не ожидал, что ему будут задавать вопросы на эту тему, да еще в таком тоне. Это говорило о многом, но Глебу хотелось полной ясности, и он спросил:
– Так вы не в курсе, кто мог позвонить ему в дверь? Кто-то, кого он хорошо знал и кому доверял... А?
– Я не понимаю... – начал Семирядный. Потом он взял себя в руки. Глеб видел, чего ему это стоило, – и довольно агрессивно осведомился: – А по какому, собственно, праву вы меня допрашиваете? Вы кто?
– Да не допрашиваю я вас, – сказал Сиверов, сбавив тон. – Что вы, ей-богу? Просто я сбит с толку и, признаться, огорчен. Он был очень хороший журналист, и у меня к нему было дело... В конце концов, я хотел бы получить назад свою вещь, которую дал ему на время.
– Вещь, которую вы ему дали? – За толстыми линзами очков зажегся огонек любопытства, и это не ускользнуло от внимания Слепого. – Ну, не знаю. Квартира его опечатана, так что я очень сомневаюсь... По крайней мере, в ближайшее время, пока не закончится следствие...
– Если все было так, как вы мне рассказали, следствие вряд ли вообще когда-нибудь закончится, – доверительно сказал ему Глеб. – Вам ли не знать, как работает наша милиция!
Семирядный снова изменился в лице. Похоже, он знал о работе местной милиции намного больше, чем ему хотелось бы.
– Но, – продолжал Глеб миролюбиво и даже просительно, – может быть, он оставил это здесь, в редакции? В конце концов, не факт, что он унес эту вещь к себе домой, она ведь имела самое прямое отношение к его работе... Вы не посмотрите у него в столе? Я был бы вам очень благодарен.
– Вообще-то, Игорь обычно работал дома, особенно над серьезными материалами, – с сомнением сказал Семирядный. – Вы видите, у нас тут тесновато, места всем не хватает, так что я только приветствую, когда кто-то берет работу домой. Собственно, своего стола, как такового, у Игоря здесь не было, но я могу проверить, узнать... А о какой вещи идет речь? Если это не секрет, конечно.
– Секрет, – сказал Глеб. – Но, если я вам не скажу, вы же не будете знать, что искать, верно?
Судя по тому, как по-новому, испытующе, с насмешливым прищуром взглянул на него Семирядный, эта идиотская фраза Глебу удалась на все сто. Теперь перед главным редактором стоял не ангел мщения, а обыкновенный посетитель – самоуверенный, агрессивный и очень недалекий. Такого ничего не стоило обвести вокруг пальца, и господин главный редактор засучив рукава взялся за дело.
– Совершенно верно, – сказал он. – Конечно, вы правы. Так о какой вещи идет речь?
– Даже не знаю, – изображая тяжкие сомнения, протянул Глеб. – Но делать нечего... Понимаете, нельзя, чтобы эта штука валялась у всех на виду. Это все равно что держать на полке с игрушками в детском саду заряженный пистолет, так что, сами понимаете... Короче, это магнитофонная кассета. Обычная, стандартного размера.
– Ага, – сказал Семирядный. Лицо у него сделалось нарочито безразличное, почти отсутствующее, а тревожный огонек за стеклами очков разгорелся ярче. – А на кассете?.. – вкрадчиво спросил он. – Какое-нибудь интервью?
– Не совсем, – сказал Глеб, продолжая изображать колебания. – Просто запись разговора нескольких серьезных мужчин... Мне кажется, Игорь должен был поставить вас в известность, потому что дело довольно серьезное. Он вам ничего не говорил?
По лицу Семирядного прошла тень, похожая на тень пробежавшего по ясному небу облака, а в следующее мгновение господин главный редактор уже с умным видом морщил лоб, изображая мучительное раздумье.
