Роман Каретников - Девушка с пистолетом "ТТ"
- Плох тот второй, что не мечтает стать первым. Боссы из «Мидаса» могли наобещать ему неограниченные полномочия. Вот только Дмитрий ваш Александрович на легковера не очень-то похож. Должен был понимать, что даже если предприятие выгорит, ничего похожего ему не обломится. Хорошо, если сохранит прежнее положение… Скажи, а у него с Гриценко конфликтов никогда не было?
- Да я уже думал, - сказал Соломин. – Деньги, месть и женщины, да? Три главные причины всех преступлений и предательств. Затаённая обида, скрытая ненависть – факторы, что ни говори, мощные. Только вот, понимаешь, конфликты с Владимиром Фёдоровичем были у всех. Без исключения. Просто, хозяин такой человек, малоприятный, должен признать. Так что, считать обиженных – пальцев не хватит. Но вот, Ворохов… Он уже достаточно давно в этой системе, а в ней о личных обидах не помнят, дело - прежде всего. Да и не было такого, чтобы они с хозяином по-крупному сталкивались. Нет, не то…
Соломин вдруг завозился на своём сидении, доставая мобильный телефон.
- Слушайте, а если он до сих пор в нацбанке? Может, сразу туда двинем?
- Проверь, - предложил Рачек.
Соломин набрал номер и начал вполголоса с кем-то переговариваться. Закончив разговор, он спрятал телефон и сообщил:
- Переговоры у них только-только завершились. Ворохов ушёл буквально несколько минут назад.
- Значит, едем к вам, - сказал Рачек. – Не то разминёмся.
- Да уж.
Соломин помолчал немного, а потом неожиданно резко повернулся к Рачеку.
- И знаешь, что меня достаёт больше всего? Ну, я понимаю, переметнулся к другим, слить им всё дело, по бабкам кинуть. Но, ведь люди же из-за него… Марк, Валера Порхун… и Алинка тоже. Это ведь он вас сдал тогда…
- Я знаю, - спокойно сказал Рачек. – Я с самого начала был готов к тому, что кто-то из ваших перевербован «Мидасом». Поэтому и ушёл с девочкой на квартиру, и тебя просил не распространяться, когда вы поехали нам навстречу.
- Да кто же мог знать-то! – в сердцах воскликнул Соломин. – Своим я не говорил ничего. А ведь это он нам машину организовывал, когда я людей вызывал.
- Я тоже не думал, что «Мидасу» удастся так высоко дотянуться, - признался Рачек. – Я был уверен, что на них работает кто-то из среднего звена.
- Вот-вот, - сокрушённо подтвердил Соломин. – Их мы и проверяли в первую очередь, а оказалось…
Микроавтобус свернул на проспект Независимости, на котором находилось четырёхэтажное здание «Индустриал-банка».
- Ничего, сейчас он нам всё расскажет, - Соломин нервно потёр руки. – И где Алина, и что он уже успел передать «Мидасу», и какие шаги в нашем направлении они собираются предпринять.
- Расскажет, - согласился Рачек. – Только нужно будет его взять тихо-тихо, без малейшего всплеска.
Соломин обиженно фыркнул.
- Ясен-красен. Ты за кого меня принимаешь? Зайдём вдвоём и разложим Дмитрия Александровича на составные части. Я здесь вот что подумал, а если мы его используем против «Мидаса», а? Пока они не почесались? Так ведь можно будет наш ущерб в выигрыш превратить. Пусть побудет нашим орудием, сколько сможет.
Машина остановилась на стояночной площадке. Соломин резко распахнул дверку и, выходя, пробормотал себе под нос:
- А вообще-то, не хотел бы я оказаться на его месте, когда хозяин вернётся.
Рачек, ни слова не говоря, последовал за ним. Его занимал другой вопрос: окажется ли сам Дмитрий Александрович на своём месте. Видно, подобная мысль беспокоила и Соломина, потому что двигался он достаточно проворно, чуть ли не бегом.
Они быстро вошли в вестибюль, Соломин кивнул двум вооружённым охранникам на входе, миновали операционный зал, вскочили в кабину лифта, как по заказу гостеприимно распахнувшую перед ними двери, и почти одновременно нажали на кнопку четвёртого этажа.
- Спокойно, - сказал Рачек, когда лифт остановился. – Спешка уже ничего не решает. Он либо есть, либо нет.
- Угу, - буркнул Соломин, с трудом заставляя себя медленно шагать по коридору.
- Дмитрий Александрович у себя? – спросил он, подходя к столу секретарши Полины Евгеньевны, строгой сорокадвухлетней дамы, сидевшей перед кабинетом Ворохова. Нотки нетерпения всё же прорывались в его голосе, несмотря на старания сдерживаться.
Полина Евгеньевна подняла на него взгляд холодно-серых глаз, подчёркнутых строгой металлической оправой очков.
- Дмитрий Александрович ещё не вернулся, - отчеканила она.
Из Соломина, словно, разом выпустили весь воздух. Он повернулся к Рачеку в яростной разочарованности.
- Всё-таки, нужно было к нацбанку ехать. Может быть, успели бы перехватить там.
- Дмитрий Александрович просил, как только вы появитесь, сразу перезвонить ему на мобильный, - снова подала голос Полина Евгеньевна.
Соломин оглянулся на неё, с сомнением посмотрел на Рачека, достал телефон и, подержав его какое-то время на ладони, всё же набрал номер. Он довольно долго прислушивался к позывным в трубке, а затем, с видом «Я так и знал», опустил руку.
- Позвони ещё раз в нацбанк, - предложил ему Рачек, глядя по сторонам, куда бы присесть.
- Ну да, может быть, он там задержался, - с сарказмом проговорил Соломин, но всё же набрал ещё один номер.
Ему ответили, он представился и начал что-то говорить, но, вдруг, замолчал на полуслове, и его лицо так изменилось, что, начавший было усаживаться в одно из кресел, Рачек замер, а затем медленно распрямился.
- Сейчас буду, - наконец сказал Соломин, когда возбуждённый говорок, журчавший в его трубке и различимый даже в нескольких шагах от него, выдохнувшись, иссяк.
Артём стал преувеличенно медленно и аккуратно укладывать телефон в кожаный футлярчик.
- Ворохова только что взорвали в его машине прямо у здания банка, - не поднимая головы, сообщил он. – Всё милицейское начальство уже там. Поехали.
Рачек закрыл глаза и потёр переносицу. Всё. Ниточка оборвана, и «Мидас» опять оказался вне досягаемости для них. Противник столь же умён, как и безжалостен. Кто-то понял, что после недавнего сообщения Ворохова раскроют обязательно, и, вместо того, чтобы спасать, его рассчётливо уничтожили, устранив тем самым возможность его захвата и опасность утечки любой информации, ведущей к «Мидасу». Рачек посмотрел на свою «Славу». Вот уже восемьнадцать часов, как девочка в руках у похитителей, и шанс найти её, ещё час назад такой близкий и возможный, утерян. Нужно побыстрее искать что-нибудь другое. Если бы только с ней за это время ничего не случилось. Чёрт! Прочь, прочь эти мысли, сейчас нельзя думать об этом! Рачек потряс головой.
- Ты идёшь? – требовательно спросил Соломин уже от дверей.
- Да, - ответил он и посмотрел на секретаршу, которая не издала ни единого звука за всё это время.
Полина Евгеньевна сидела за своим столом, неестественно выпрямившись и стиснув руки перед собой. Её лицо посерело, будто припудренное пеплом, а в широко распахнутых, теперь уже совсем не холодных глазах, плавал всеобъемлющий ужас. И только губы жили своей жизнью на этом неподвижном лице. Они мелко-мелко дрожали и то приоткрывались, будто Полина Евгеньевна хотела глубоко вдохнуть воздуху или что-то произнести, то растягивались в жалобную улыбку, а то напрягались, словно сдерживая рвущиеся изнутри рыдания.
Рачек, широко ступая, подошёл к соседнему столу, взял бутылку с минеральной водой и плеснул в высокий стакан пузырящейся жидкости. Затем вернулся к Полине Евгеньевне, обнял её левой рукой и, поднеся стакан к самым губам женщины, необычно мягко сказал:
- Выпейте это… Пожалуйста.
Та, всё с тем же, ничего не соображающим, видом, послушно отпила и, после второго глотка, кто-то выдернул в ней пробку, выпуская накопившийся внутри шок. Лицо Полины Евгеньевны сморщилось, даже как-то уменьшившись в размерах, и слёзы градом покатились по нему, оставляя на щеках чёрные полоски от туши. Она задышала часто и со всхлипами, как горько обиженный ребёнок, поводя головой слева направо.
- Позови кого-нибудь, пусть побудет с ней, - бросил Соломину Рачек.
Он поставил стакан на стол, рядом с клавиатурой компьютера, и погладил секретаршу по плечу.
- Ты поплачь, поплачь, родная. Потом легче станет, и силы появятся. Вот увидишь. Плачь, не стесняйся…
- Я… я сейчас, - сквозь слёзы проговорила Полина Евгеньевна. Цвет мало-помалу начал возвращаться на её щёки.
Соломин появился в дверях, пропуская впереди себя молоденькую девушку чуть старше двадцати лет.
- Ой, Полина Евгеньевна, что это с вами, - всплеснула руками она, увидев чёрные разводы на лице секретарши Ворохова.
- Побудьте с ней, Катенька, - не вдаваясь в подробности, сказал Соломин и подал знак Рачеку.
Тот ещё раз ободряюще улыбнулся Полине Евгеньевне, которая оказалась гораздо более женственной, чем хотела казаться, кивнул ничего не понимающей Катеньке и быстро последовал за Соломиным.
