Танго Агарта. Книга первая - Валерий Николаевич Ковалев
– Не отрицаю, было, – улыбнулся майор, – а почему нет? Продолжай.
Хорунжий кивнул и стал декламировать дальше.
«Но рано утром, ровно в семь,
Он нужный посещал отсек,
Где в командирском гальюне,
Сидел подолгу в тишине.
Вот и решили мореманы,
Устроить с ним одну забаву,
Чтоб лучше службу понимал,
И их «салагами» не звал.
Баллон наддули в гальюне,
На два десятка атмосфер,
А все приборы «загрубили»,
И вентиляцию закрыли.
Вот снова утро и на «вахту»,
Идет неспешно наш герой,
Вошел в гальюн и дверь задраил,
Стальную, плотно за собой.
Затих. Вдруг раздалось шипенье,
И в гальюне все загремело,
Затем раздался дикий крик,
И мы в отсеке в тот же миг.
Открыли дверь, там на «толчке»,
Лежит москвич, ни «бе» ни «ме»,
Весь мокрый, чем-то он воняет,
И лишь тихонечко икает.
Часа два в душе его мыли,
И уважительны с ним были,
Чтоб понял этот идиот,
Здесь не Москва – подводный флот!»
с чувством закончил старший лейтенант и впечатал кулак в крышку стола. Стаканы с пуншем чуть звякнули, и он гордо оглядел слушателей.
– Что, тут сказать, – помешал ложечкой в своем полковник. – Мне лично понравилось. Вполне здоровый военный юмор. И рифма вроде ничего.
– Слыхал свежее мнение? – толкнул Хорунжий в бок доктора. – Ну, а ты что скажешь?
– Да то же что и раньше, – саркастически улыбнулся Штейн. – Кончай продергивать начальство, для тебя это однажды уже хреново кончилось.
– А мне пофиг, – обиделся комдив, – я теперь вольная птица и буду продергивать, кого хочу, хотя бы того же Ельцина со всей его бандой.
– Да-а, боец, – восхищенно протянул доктор. – Кстати, Георгий Иванович, обратился он к летчику, – желаешь узнать, почему этот тридцатилетний вюношь так и застрял в старших лейтенантах?
– Можно, если не секрет, – благодушно сказал полковник.
– Да, ладно, Палыч, чего старое вспоминать, – прихлебнул пунша Хорунжий.
– Он имел несчастье подшутить над адмиралом, – сделал круглые глаза доктор. – А ну-ка, барзописец, тисни это творенье!
– Отчего же, можно, – с готовностью ответил комдив и решительно пошевелил плечами. – А называется оно «Смерть шпионам».
– Одно название чего стоит! – поднял вверх палец доктор.
«Стоит у трапа с автоматом,
Матрос в канадке, вахту бдит,
Вдруг видит, «волга» подъезжает,
В ней хмурый адмирал сидит»
выдал первый куплет Хорунжий, и у полковника в глазах возникла смешинка.
«Выходит важно из машины,
Перчаткой утирает нос,
– Ну что, ракеты погрузили?
Матросу задает вопрос.
Так точно, все давно уж в шахтах,
В ответ ему матрос сказал,
Как доложить о Вас по вахте?
Товарищ вице-адмирал.
Что ж ты дурак, мне открываешь,
Тот государственный секрет,
Вдруг я шпион, а ты болтаешь!
Промолвил адмирал в ответ.
ГромЫхнул выстрел автоматный,
Матрос наш сплюнул и сказал,
– Ты посмотри, какая сволочь,
А видом, вроде адмирал»
завершил стихотворение старший лейтенант и победно оглядел слушателей.
– Однако, – сдерживая улыбку, хмыкнул Буев. – Случай прямо скажу, из рук вон выходящий.
– Вот-вот, – заерзал на кушетке доктор. – То же подумали и в особом отделе, когда кто-то притащил чекистам экземпляр этого творения, его, кстати, многие переписали. Вьюношу, – кивнул он на Хорунжего, – взяли за попу и туда. Это, мол, идеологическая диверсия! Потом подключился политотдел и доложили командующему. Он, кстати, был вице-адмирал. Ну и зарубили шутнику очередное воинское звание. Что б служба раем не казалась.
– Даже не знаю, что и сказать, – развел руками летчик. – Хотя написано забавно и чем-то походит на стихотворный анекдот. Я думаю, Евгений, вам надо больше читать классиков, ну там Пушкина, Блока.
– Читал, – кивнул Хорунжий. – Пушкин он и есть Пушкин, а вот Блок мне не понравился. Написал на его вещи пару пародий.
«В соседнем доме окна жолты,
Видать не моют их жильцы,
Скрипят задумчивые бОлты,
А с ними гайки и шплинты»
гнусаво провыл старший лейтенант и хитро поглядел на соседей.
– Или вот, – вскочил он с разножки
«Ночь, улица,
Фонарь, аптека,
Таблетка -
Нету человека!»
и поочередно ткнул пальцем в подволочный плафон, шкафчик с лекарствами и почему-то доктора.
– М-да, – переглянулись майор с полковником. – Талант, несомненный талант.
– А вы думали? – солидно изрек комдив и уселся на скрипнувшую под ним разножку.
– Ну а теперь, Яков Павлович, давайте немного лирики, – сказал мечтательно Буев и подлил себе пунша.
–Хорошо, – прищурил выпуклые глаза Штейн, – слушайте.
«Где-то в Южных морях,
Каравеллы Колумба,
Синь морскую пронзая,
К горизонту летят.
И поет в парусах,
Свежий бриз, налетая,
Волны плещут за бортом,
Ванты тихо звенят.
Хорошо кораблям,
На бескрайнем просторе,
Уноситься вперед,
За своею мечтой.
Горизонт убегающий,
Ветер и море,
И в кильватере сзади,
Пенный след за кормой»
закончил он, и все некоторое время молчали.
– Да, красиво, – нарушил первым тишину Хорунжий. – При бризе под парусом всегда здорово, одно слово, романтика. Не то, что у нас, сирых, плывем словно в валенке. А ну, давай, тисни еще
– Можно, – улыбнулся доктор. – Теперь про нас, – и стал читать дальше.
«Бескрайняя Атлантика, ночь, океан.
На небе мириады звезд мерцают,
Под ними лунная дорога,
Блестит, у горизонта тая.
А посреди дороги, той,
Стуча чуть слышно дизелями,
Крадется лодка, словно тень,
Покой вселенский нарушая.
Давно видать в морях она,
Покрыта рубка ржи налетом,
Погнуты стойки лееров –
Пучин таинственных работа.
В надстройке мрак и тишина,
На мостике ночная вахта,
Команда изредка слышна,
С центрального, и вниз, обратно.
Стоим у выдвижных, молчим,
Озоном дышим, жадно курим,
Как мало нужно для души,
Подводным людям»
– Хорошо, очень хорошо, – проникновенно посмотрел на майора летчик. – Чем-то напоминает морские стихи Байрона.
– Да ладно вам, Георгий Иванович, – смутился Штейн. – Куда мне до него. Почитайте нам лучше что-нибудь из Гейне.
– С удовольствием, – ответил полковник, на минуту задумался и негромким голосом продекламировал
«Горные вершины
Спят во тьме ночной,
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного -
Отдохнешь и ты»
