Слепой. Проект «Ванга» - Андрей Воронин
– Наш Б. Г. с незапамятных времен имеет официально подписанный контракт на проверку президентского самолета, – продолжал он. – Фактически он предсказывает, будет ли полет удачным, и называет возможную причину катастрофы, если вероятность таковой, по его мнению, существует. Свирский в разговоре со мной клялся и божился, что как минимум в пяти случаях, имевших место на его памяти, Грабовскому действительно удавалось предугадать реально существующие неисправности. Не знаю… Пусть это заявление остается на его совести. Да я и не отрицаю, что что-то такое в нем есть… – Федор Филиппович нахмурился, заметив скользнувшую по губам Сиверова ироническую усмешку, и твердо продолжал: – Меня интересуют факты. А факты таковы, что в большинстве случаев Свирский заранее получал от Грабовского инструкцию, в какой из систем самолета должна обнаружиться неисправность, а затем эту неисправность собственноручно организовывал – иногда заблаговременно, а иногда и прямо во время предполетного осмотра. Оборвать проводок, надломить трубку, повредить микросхему, устроить маленькое замыкание – в таком хозяйстве, как большой современный самолет, это совсем нетрудно сделать, и никто ничего не заметит.
– А как заметили? – спросил Глеб. Ему действительно было любопытно.
– Да не заметили, собственно… – Федор Филиппович хмыкнул, явно вспомнив что-то, по его мнению, забавное. – Просто начальнику службы безопасности тамошнего президента Грабовский никогда не нравился, только ухватить его было не за что. А когда на горизонте возник я во всем, так сказать, блеске своего генеральского звания и этак прозрачненько намекнул, что считаю нашего Б. Г. жуликом девяносто шестой пробы, вот тут, не поверишь, этот начальник охраны меня полюбил, как родного брата. А то все волком смотрел, черт нерусский… Так вот, от большой любви ко мне он и указал на этого Свирского – ну, сам понимаешь, все кругом коренной национальности, один он русский. Давно бы выжили, да уж больно специалист толковый… И, вообрази себе, в данном случае эта его расовая неприязнь имела-таки под собой реальную основу! Только, значит, я этому Свирскому представился, доложился по всей форме, как он тут же и поплыл: так, говорит, и знал, что все это плохо кончится. Мужик-то он, в общем, неплохой, нормальный мужик, только до денег жадный. Ну, я проконсультировался с местными коллегами, подмаслил их чуток и гарантировал ему, бестолковому, беспрепятственный выезд в Россию.
– И он согласился?
– Любой бы на его месте согласился, – грустно сказал Федор Филиппович. – Это ведь не Европа, а самая настоящая, глубинная, материковая Азия. Представляешь, что бы с ним там сделали за такие фокусы? А так он дал нотариально заверенные показания против Грабовского – не мне, а местным… э… чекистам. И теперь эти показания ждут-дожидаются, когда наш Борис Григорьевич в очередной раз пожалует взглянуть на президентский лайнер…
– Так это же отлично, – обрадовался Глеб. – Нам и делать ничего не надо. Пугнем его, он и помчится… прямо в гостеприимно распахнутые объятия. Надеюсь, умирать ему там придется долго.
Федор Филиппович ответил не сразу. Из динамика рации доносился приглушенный стук женских каблуков по плиточному полу и незнакомый мужской голос, который с сильным украинским акцентом нес какую-то чушь – кажется, рассказывал бородатый анекдот. «Приходит, значит, мужик с работы домой, а его жинка с другим под одеялом… того, развлекается. Она голову поднимает, глядь – муж вернулся. «А, – говорит, – Микола, це ты!» Потом заглядывает под одеяло и удивляется: «А це хто? Ой, я такая затурканная, такая затурканная!» Типа перепутала», – пояснил рассказчик, не дождавшись ожидаемой бурной реакции.
– К сожалению, я в этом сомневаюсь, – сказал наконец Федор Филиппович. – Видишь ли, начальник службы безопасности – это всего лишь начальник службы безопасности. А президент, да еще и азиатской республики, – это совсем другое дело. Как скажет, так и будет. А что именно он скажет, нам остается только догадываться. Тем более что у Грабовского в свое время хватило ума не продать проект «Зомби» еще и ему. А это, согласись, такой товар, в обмен на который можно купить и прощение, и свободу, и политическое убежище, и даже пожизненную должность придворного мага и чародея… Правда, он очень хорошо знает, как этот татаромонгол, начальник службы безопасности, к нему относится. И, если дать ему понять, что тот в курсе его авиационных махинаций, может быть, просто побоится бежать именно туда…
– Да, – сказал Глеб, – фотография пригодится. Очень хорошая фотография. Художественная. Что ж, будем надеяться, что даже у ясновидящих имеются нервы, на которых можно играть.
С этими словами он убрал портрет авиационного техника Свирского за пазуху, посмотрел в боковое зеркало и, включив двигатель, дал задний ход: у ворот, зябко ежась под начавшимся моросящим дождем, уже стояла Нина Волошина.
Глава 13
Мощный двигатель чуть слышно урчал под длинным капотом, с удовольствием глотая дорогой высокооктановый бензин и выплевывая тот мизер, что не удалось превратить в энергию, из широкой выхлопной трубы. Освещенная сильными фарами дорожная разметка неслась навстречу, как следы трассирующих зенитных снарядов, и было легко вообразить себя пилотом возвращающегося с трудного ночного вылета пикирующего бомбардировщика. «Хвост горит, бак пробит, и машина летит на честном слове и на одном крыле», – тихонько пропел лейтенант Васильев, к которому так прилипло прозвище Вася, что никто из сослуживцев уже не помнил его настоящего имени – Андрей.
– Типун тебе на язык, – сказал капитан Хусейнов, который на правах старшего сидел справа от водителя и, подсвечивая себе фонариком, просматривал корешки выписанных сегодня штрафных квитанций. – Нам только пробитого бака не хватало! Эта зверюга и так жрет, как не в себя…
Мощный милицейский «додж», на котором напарники возвращались с дежурства на загородном шоссе, действительно имел аппетит, свидетельствовавший о том, что американские конструкторы хорошо усвоили русскую поговорку: «Работника видно за столом». Он был приемист, развивал очень приличную скорость и превосходно держал дорогу, словно вжимаясь в нее даже на самых крутых виражах, но всякий раз, утапливая педаль акселератора, лейтенант Васильев, по прозвищу Вася, очень живо представлял себе литры дорогущего бензина, в мгновение ока исчезающие в ненасытной железной утробе этого заокеанского чудища. Правда, в последнее время с топливом стало полегче, и все же…
Лейтенант посмотрел на указатель расхода топлива, а потом воровато скосил глаза на напарника. Бензина было еще полбака, а Хусейнов казался целиком поглощенным изучением квитанций – выгадывал, наверное, как бы урвать
