Эльмира Нетесова - Выскочка из отморозков
— Не жалеешь о нем?
— Да что ты, Борис? Я не терплю ни вида, ни запаха покойников. А он без того жить не мог. Пусть неинтересна работа промышленного дизайнера, зато не столь ужасна, как патологоанатома. В таком вслух признаться стыдно. И мои о нем не напоминают. Я им очень благодарна за такт и выдержку. Но чем иметь такого друга, лучше на всю жизнь остаться одной.
— А он у тебя один был?
— Сколько ж их нужно? Больше ни с кем не дружила. И после него с ребятами не общалась. На дискотеку давно не появлялась. Старой стала. Там теперь подростки тусуются. По двенадцать-тринадцать лет. Мне в моем возрасте стыдно средь них появляться.
— Просто трудно поверить, что ты и вдруг одна. От тебя оторваться невозможно!
— Борь! Есть лучше и моложе.
— Они против тебя — жалкий репейник!
— А у тебя много девчонок было?
— В детстве! Учился целоваться,
— Выходит, ты глупее меня?
— Не совсем так! В детстве я был гадом! Уж чего только не пробовал! Даже на иглу хотел сесть. Но тут меня подловил мой кровный враг — участковый! С ним мир никак не брал. Сколько себя помню — враждовали. Так и думал, что, не дав вырасти в мужика, оторвет уши или задницу. В какие только подвалы, сараи, чердаки не забивался, он находил меня, наверное, по запаху. То за уши, то за шиворот домой приволакивал и говорил, что я своей смертью не помру. Помню, как он меня однажды припутал. Теперь уж и не знаю, сколько лет было, но решил я мужиком стать. И не со своими ровесницами, а со взрослой путанкой, известной всему городу. С месяц деньги копил на ее согласие. И она не стала кочевряжиться. Ей все равно, от кого бабки поиметь. Поволоклись мы с ней на чердак. Она впереди, я за ней, трясусь от страха. Всего наслушался от ребят. И только это мы стали пристраиваться, чую, поднимаюсь к потолку. С чего бы? Хочу за Ленку зацепиться, руки не достают. А обидно. Деньги по тем временам надо было отдать немалые. И кричу ей: «Держи меня!»
Глянул, а она как стреканула с чердака. Увидела, в чьи лапы я попал, и самой не захотелось получить от участкового. Однако все же достал и ее ногой под зад. Бедная Ленка, как она взвыла! Говорили, три недели сесть не могла. Вся задница была черной. Но ей в сравнении со мной повезло. Пусть круто, но только один раз досталось. Мне всю дорогу отвешивал легавый гад то по заднице, то за уши тряс. Да еще по морде лепил. Пока в дом приволок, все мои портки стали мокрыми. А он не выпустил, колотил, пока за руку козла не укусил. Зато от девок как отшибло. Глаза б их не видели. Может, сам того не хотел. Я даже думать боялся подойти к какой-нибудь.
— Глядя, как танцуешь с путанками, как свободно с ними держишься, не верится, — усмехнулась Светлана.
— Я не убеждаю. Рассказал к слову. Тебе первой всю правду о себе. Суди сама…
— А почему здесь работаешь? — спросила девушка.
— В других местах получают меньше. А вкалывают столько же. — Назвал сумму и Светка согласно закивала головой:
— Конечно, есть смысл здесь поработать, коли ничего другого нет.
Последнее добавление обидело Борьку. Он мигом осекся, замолчал. И Светлане уже не удалось растормошить парня. Борис насупился и подумал: «Ничего другого нет? Да ты после своего института и половины от моего не заработаешь. Подумаешь, интеллигентка!»
Он вышел на кухню и отправил официанта к гостям. Потом отлучился к оператору, послал уборщицу навести порядок на площадке. Посудомойщицу попридержал, велел сменить фартук. Дневную выручку отнес в кабинет. Когда вернулся в зал, Светланы уже не было за столиком. Исчез со стоянки ее «опель». И лишь под пепельницей на салфетке прочел: «Я не хотела обидеть. Прости! Когда вспомнишь обо мне, позвони». И номер телефона. Эту записку он долго носил в нагрудном кармане. Номер телефона запомнил. Но не спешил звонить.
«Она лажанулась, не стану звонить», — решил для себя. Но прошла неделя, вторая, Светлана не давала знать о себе, и Борис не выдержал, позвонил сам.
— Алло! — услышал голос матери Светки. — Здравствуйте! А кто ее спрашивает? Борис? А вы кто? Друг? Почему мы о вас не знаем? Не успела сказать? Мы всех друзей наперечет знаем. Ладно. Пойду позову ее.
Вскоре Светланка взяла трубку.
— Что так долго не звонил? — спросила недовольно и добавила сухо: — Я еле вспомнила тебя.
— Новые друзья появились? — поинтересовался парень.
— Послушай, Борь, друзьями называю редко, лишь самых надежных, кто не забывает меня так надолго.
— Если я не друг, то на какую ступень поставила?
— Знакомого…
— Всего-то? Не густо!
— Сам виноват.
— В чем же?
— Я рассчитывала, что ты лучше относишься ко мне. А ты мучил две недели! Смотри, я всегда помню такое! И могу вернуть сторицей!
— Светлана! Ты меня не считаешь своим другом, а уже грозишь? Мы пока ничем не связаны. — Хотел положить трубку; но внутренний голос настоятельно потребовал: «Кончай базар!»
Светка, словно почувствовав перебор, сказала примирительно:
— Я сдала сессию. Скоро увидимся. Ты хочешь, чтоб я приехала к тебе?
— Что за вопрос? Конечно!
— Я так и знала. Ну а чем ты был занят? Или какая- нибудь путанка снова обворожила?
— Между прочим, наше заведение посещает в основном весьма приличная публика. И путанки залетают к нам весьма редко. Так что колкость твоя не по адресу. Конечно, я не живу в джунглях. И если мне понадобится общение, я не стану прокисать в одиночестве, тем более, что человеку на положении знакомого особо рассчитывать не на что.
…И все же через три дня Светлана приехала. В ресторане вовсю шла попойка, водители обмывали внука, родившегося нынче у кого-то из шоферов. Кто он, тот дед? Шоферюги говорили, что спит в машине счастливым сном младенца.
Водители большегрузов — суровые, немногословные люди, у большинства густая седина оплела голову паутиной, но сегодня, в этом ресторане, они немного расслабились. И на жестких лицах разгладились морщины. А как светло и чисто умеют улыбаться дальнобойщики! Как здорово поют и пляшут, даже стекла звенят в ресторане.
Светка приехала, когда гулянка набрала обороты и водители, забыв о минувших и предстоящих тяготах дорог, расслабились ненадолго.
— Поддержи, дочка! — подошел к Светке водитель, та от неожиданности растерялась, забилась в угол, но тут встал Борька, пустился в пляс, вытащил Светлану.
— Пошли! Выручай! — шепнул ей на ухо.
Они танцевали азартно. Водители, залюбовавшись, вскоре вышли из круга и хлопали в ладоши в такт музыке.
— Да, некогда тебе скучать! За день так вымотаешься, что всех знакомых перезабудешь! — посочувствовала девушка и предложила: — Давай прогуляемся! Эти клиенты уже уходят, и у тебя будет свободное время. Тут километрах в пяти есть очень красивое место. Поехали туда!
Светлана уверенно вела, машину и вскоре свернута с магистрали на проселочную дорогу. Обогнув рощицу, остановилась на лужайке, вышла из машины:
— Вылезай, Борь, смотри, как тут здорово!
Парень огляделся. И правда, березовая роща, сбежав со склона, замерла у самого берега реки. Вода на перекатах звенела, роняли деревья багряно-желтый наряд. Вон клен обнял березку, словно в пляс с ней пустился. Та голову ему на плечо клонит, что-то шепчет. Там и рябина запунцовела каждым листом. Проходит невестина пора, а дружка поблизости все нет. Лишь в отдалении стайка холостяков дубов.
Но они свое упустили. Прошла их молодость, и вместо песен по весне скрипы да стоны слышатся. И только средь берез растет, подняв кверху головенки, любопытная молодь. Засыпают их сухими листьями взрослые деревья, но молодняк еще не знает, какими лютыми бывают зимние морозы, и вылезает из-под листопадной шубы, уже пахнущей сыростью, гнилью.
— Ты любишь осень? — подошел Борис к Светлане.
— Я каждый раз хочу понять ее. Но до конца разгадать не получается.
— А я весну люблю!
— Значит, и характер у тебя бурный, неудержимый. Любишь веселье, гулянья, пирушки.
— Бот и просчиталась. Пирушки терпеть не могу. Гулянья тоже забросил. Отчим компьютер купил. Я за ним все свободное время провожу. Уже и не помню, когда в последний раз с друзьями виделся. А и на характер мой домашние не жалуются. В детстве всякое было. На то оно и детство, чтобы перебеситься. Но шишки и синяки проходят, а в памяти остаются. Мы постепенно взрослеем. А весна всегда в нас остается, как детство…
