Лучший из лучших - Смит Уилбур
В полдень следующего дня из потрепанного в путешествиях деревянного футляра Ральф вытащил медный секстант, за который выложил десять шиллингов на субботнем аукционе в Кимберли. Зуга проверил секстант с помощью собственного прибора и показал сыну, как определять «местный истинный полдень», чтобы установить широту. Хронометра у Ральфа не было, но неподалеку сливались реки Шаши и Маклутси, что давало приблизительное значение долготы.
Через полчаса вычислений с помощью «Навигационного альманаха Брауна» Ральф определил свое примерное местонахождение и сравнил его с указанными Зугой координатами Зимбабве.
– Меньше ста пятидесяти миль, – пробормотал он, сидя на корточках над картой и глядя на восток. – Шесть тысяч фунтов просто валяются под ногами, – тихо сказал Ральф и в изумлении покачал головой. Такую сумму трудно себе представить!
Он положил секстант в футляр, свернул карту и присоединился к спящей под фургоном троице.
Ральфа разбудил зычный оклик, который эхом отдался от скал над стоянкой.
– Кто осмелился идти по королевской дороге? Кто рискнул навлечь на себя гнев Лобенгулы?
Ральф торопливо выбрался из-под фургона. Солнце почти село, его отблески горели на верхних ветвях деревьев. От вечерней прохлады обнаженная грудь покрылась гусиной кожей. Ральф суматошно озирался, инстинктивно чувствуя, что не следует хвататься за ружье, прислоненное к заднему колесу фургона. Внизу, под деревьями, тени двигались, как живые, – черное на черном, ряд за рядом.
– Выйди вперед, белый человек, – приказал голос. – Скажи, зачем ты пришел, – иначе блестящие копья Лобенгулы покраснеют.
Говорящий вышел из леса на окраину стоянки. За его спиной сомкнулось кольцо черно-белых боевых щитов, окружая весь лагерь.
Сотни воинов оцепили пришельцев. Копья с широкими наконечниками выглядывали из-за щитов – серебристые лезвия блестели на уровне живота. Над каждым щитом покачивался от вечернего ветерка головной убор из страусиных перьев – единственное движение в застывших на месте безмолвных рядах.
Ральфу еще не приходилось видеть столь впечатляющую фигуру, как вышедший вперед воин. В высокой короне из перьев он выглядел великаном. Плечи казались еще шире благодаря пышным связкам белых коровьих хвостов, повязанных на бицепсах – каждый хвост был подарен королем за доблестный поступок, – связки хвостов обхватывали не только руки, но и колени. Годы, точно искусный резчик, избороздили широкое лицо неглубокими морщинами, разбегавшимися от блестящих проницательных глаз, однако грудь покрывали гибкие мышцы человека в самом расцвете сил – и такие же мышцы переливались под кожей подтянутого живота. Из-под юбки, сделанной из пятнистых хвостов циветты, виднелись длинные прямые ноги. Боевые трещотки на лодыжках мягко шелестели от каждого шага.
– Я пришел с миром, – отозвался Ральф, чувствуя, как перехватило горло.
– Слово «мир» слетает с языка так же легко, как нектарница с цветка.
За спиной Ральфа кто-то пошевелился – Базо вылез из-под фургона.
– Баба! – почтительно произнес Базо и тихонько хлопнул в ладоши на уровне лица. – Я вижу тебя, Баба! Все эти годы солнце было закрыто тучами, но сейчас оно вновь засияло.
Вздрогнув, воин шагнул вперед, и на мгновение ослепительная улыбка расцвела на лице, точно вырезанном из черного дерева. Он спохватился, принял серьезный вид и снова встал во весь рост, однако перья на голове подрагивали и в глазах светился огонь, который не удалось потушить. Продолжая хлопать в ладоши, почтительно склонившийся Базо подошел и опустился на колено.
– Ганданг, сын Мзиликази, твой старший сын Базо приветствует тебя и готов выполнить любой твой приказ.
Ганданг смотрел на сына, забыв обо всем на свете.
– Отец, я прошу твоего благословения.
Ганданг положил ладонь на коротко подстриженную голову молодого человека.
– Благословляю тебя, – тихо сказал он, не отнимая руки, и жест благословения превратился в ласку. Медленно и неохотно Ганданг убрал руку. – Встань, сын мой.
Отец с сыном посмотрели друг другу в глаза – Базо был одного роста с отцом, – потом Ганданг повернулся и махнул щитом, отпуская отряд.
Неподвижные безмолвные воины мгновенно повернули щиты боком – как будто сложился веер, – и кольцо распалось на отдельные группы, которые с невероятной быстротой исчезли в лесу. Через несколько секунд от них и следа не осталось. Только Ганданг и его сын еще стояли на окраине лагеря, но вот и они повернулись и, словно тени колышущихся ветвей, скользнули прочь.
Из-под фургона вылез Исази – обнаженный, не считая выдолбленной тыквочки, прикрывавшей головку пениса. Зулус задумчиво сплюнул в костер.
– Чака был слишком добрым, – сказал он. – Надо было догнать этого предателя Мзиликази и проучить его. Матабеле – выскочки и ублюдки, не умеют себя вести и никого не уважают.
– А зулусский индуна поступил бы с нами точно так же? – спросил Ральф, протягивая руку за рубашкой.
– Нет, – признался Исази. – Он бы наверняка нас всех зарезал. Правда, сделал бы это с большим уважением и вел бы себя не в пример учтивее.
– А теперь что с нами будет? – поинтересовался Ральф.
– Посмотрим, – ответил Исази. – Подождем, пока этот хвастливый щеголь, которому следует носить обруч индуны не на голове, а на шее, как собачий ошейник, решит, что с нами делать. – Исази презрительно сплюнул в костер. – Возможно, ждать придется долго: матабеле думают так же быстро, как хамелеон бегает.
Он залез обратно под фургон и с головой укрылся меховой накидкой.
Ночью костры отряда матабеле светились в долине ниже лагеря Ральфа. Когда капризный ночной ветерок менял направление, снизу доносились мелодичные песни.
На рассвете Базо появился так же беззвучно, как исчез.
– Хеншо, мой отец, Ганданг, индуна иньяти, призывает тебя на индаба.
Ральфа это покоробило. В ушах зазвучал голос отца: «Мальчик мой, всегда помни, что ты англичанин, а значит, прямой представитель королевы в этих краях».
«Если он хочет меня увидеть, то пусть сам сюда придет», – хотел сказать Ральф, но сдержался.
Ганданг возглавлял отряд в две тысячи воинов, что соответствовало чину генерала. Он был сыном императора и единокровным братом короля, то есть имел титул, равный английскому герцогу. Кроме того, эти земли принадлежали матабеле и Ральф здесь был незваным гостем.
– Скажи отцу, что я сейчас приду.
Он надел чистую рубашку и запасную пару ботинок, начищенных Умфааном, которого он этому научил.
– Ты – Хеншо, сын Бакелы, – сказал Ганданг, сидевший на низеньком стульчике, мастерски вырезанном из цельного куска черного дерева. Ральфу стула не предложили, и пришлось усесться на корточки. – Бакела – настоящий мужчина.
Собравшиеся вокруг воины одобрительно загудели, зашелестев перьями на головных уборах.
– Тшеди, твой прадед, от имени короля даровал тебе проход в Булавайо. Тшеди имеет на это право: он друг Лобенгулы, а до этого был другом Мзиликази.
Доктору Моффату, прадеду Ральфа, матабеле дали имя Тшеди. Юноша промолчал, сообразив, что объяснения предназначались не для него: Ганданг растолковывал воинам причины своего решения.
– Но скажи мне, зачем ты идешь в крааль короля?
– Я пришел посмотреть на прекрасные края, о которых рассказывал мне отец.
– И это все? – спросил Ганданг.
– Нет, я пришел торговать. А если король соблаговолит дать разрешение, то я хотел бы поохотиться на слонов.
Ганданг не улыбнулся, но в глазах блеснули искорки.
– Я не стану спрашивать, чего ты желаешь больше, Хеншо: полюбоваться открывающимся с вершины горы видом или нагрузить фургон слоновой костью.
Ральф тоже сдержал улыбку и не ответил.
– Скажи мне, сын Бакелы, какие товары ты привез с собой?
– Я привез двадцать тюков ткани и лучшие бусы.
Ганданг небрежно отмахнулся:
– Женские безделушки!
– Я привез пятьдесят бочонков вина – того, что любят король Лобенгула и его царственная сестра Нинги.
