Иван Сербин - Троянский конь
Алексей Алексеевич понял, что эти трое вовсе не намерены его пугать. Они пришли по делу и вели себя соответственно. Не давили на горло и не трясли пальцами. И убьют они его так же спокойно, не напрягаясь, если это входит в их планы и профессиональные обязанности.
— Петя! — крикнул Алексей Алексеевич с пола. — Не лез бы ты в это дело.
— Вы чего кричите? — изумился самый разговорчивый из качков. Похоже, главный в компании.
— Слышу плохо, — чуть понизил голос Алексей Алексеевич. — Надуло вчера голову.
— Тогда закройся, — буркнул второй налетчик.
— Что?
— Я говорю: советы в морге подавать будешь, дятел.
— Сам ты дятел! — гаркнул Григорьев. Он понимал: спасение в самообладании. — Иди лайся на улице. В этом доме ругаться не принято.
— Да ладно, — проворчал налетчик.
— Что?
— Учту, говорю.
— А-а. Учти, да. Мне не нравится, когда ругаются.
— Да понял я, понял.
Алексей Алексеевич понимал: возвращать «Данаю» Петя Савинков не желает. Удавится, а не вернет. Жаль, Дима, как и сам Алексей Алексеевич, упустил этот фактор. Нельзя списывать со счетов жадность. Савинков был жадным. Его «просчитали» как знак «минус» в длинном уравнении, забыв, что иногда этот самый знак может изменить конечный ответ.
Алексею Алексеевичу стало обидно. Он, стреляный волк, так промахнулся. Не сообразил, что слухи об аукционе докатятся и до Савинкова, несмотря на его замкнутость. Мир коллекционный махонький, как и любой другой мир. Все всех знают. И копиистов толковых, и друг друга. А уж о подобных полотнах молва катится быстро.
Тот, что пинал Алексея Алексеевича в плечо, достал из-под плаща «ПМ», опустился на корточки, показал пистолет, сказал почти миролюбиво:
— Видал? Знаешь, что такое?
— Что, простите?
Знаешь, что это такое? — повысил голос налетчик. Григорьев кивнул. Еще бы не знать. Видел игрушки и помощнее «Макарова». — Тогда не дергайся, ладно? Мы тебе зла не хотим.
— Цени, Леша, — вновь вступил в разговор Савинков. Я мог бы тебя убить, но не убью. Просто один из моих ребят здесь с тобой посидит, пока я в круиз смотаюсь, на аукцион.
Алексей Алексеевич скрипнул зубами. Дело обстояло даже хуже, чем он подумал с самого начала.
— Помнишь наш уговор, Леша? — улыбнулся довольно Петя. Без залога нет «Данаи». Не знаю, что ты там задумал, догадываюсь только, что дело нечистое, но мне это по фигу. Я просто выкуплю голландцев, и «Даная» останется у меня.
— Мужики! — гаркнул Алексей Алексеевич и оглядел качков. — Сколько вам этот урюк пообещал за работу? По штуке баксов? По две? А картина, на которую он собирается меня кинуть, стоит пятнадцать «лимонов».
По тому, как переглянулись качки и побледнел Петя, Григорьев понял, что попал в самую точку.
— Он правду говорит? — спросил самый здоровый из налетчиков.
— Да врет! Врет же! Не стоит она пятнашку! Максимум десять, — пискнул Савинков. — Что же ты меня так подставляешь-то, Лешенька?
— Ага. Ты еще спроси: «Как не стыдно?» — усмехнулся Алексей Алексеевич.
— Умница, — улыбнулся «разговорчивый». Пистолет, однако, не убрал.
— Да бросьте! — Григорьев повернулся на бок и, подогнув руку, оперся на локоть. «Разговорчивый» не возражал, но Алексей Алексеевич счел нужным пояснить: — Я уже немолод, мне тяжело лежать в одной позе так долго. Да и спина болит. Вы понимаете?
— Нормально. Ложитесь, как удобно, — ответил тот и вновь взглянул на бледного Петеньку. — А чего же ты врал-то, гнида? Двести тыщ, двести тыщ, а она, оказывается, на пятнашку «лимонов» тянет? Кого ты напарить-то хотел, фуфлогон?
— Да я, собственно… — залепетал горбун.
— Фигопственно, — незамысловато отреагировал самый здоровый из качков. — Че делать-то будем, Генчик? — спросил он «разговорчивого».
Тот подумал секунду, затем убрал пистолет в кобуру и сказал:
— Я думаю так… Мы с товарищем… — он взглянул на Григорьева, — …как ваше имя-отчество?
— Что, простите?
— Я спрашиваю, звать вас как? Имя-отчество?
— Алексей Алексеевич.
— Ну вот. Мы, значит, с Алексеем Алексеевичем посидим на этой приятной хате, а после аукциона Петя нам отдаст по «лимону» законного гонорара, и мы расстанемся тихо-мирно, как добрые знакомые.
Как по «лимону»? По «лимону» чего? — побелел Савинков.
— Ну, баксов, разумеется, — ответил Генчик. Петя даже задохнулся от возмущения. — И не вздумай больше нам эту баланду травить. А то цена сразу вырастет вдвое.
— Вам-то как такой вариант, Алексей Алексеич? — поинтересовался Генчик.
— А еще какие варианты есть?
— Больше никаких, — честно ответил тот.
— Зачем тогда спрашивать?
— Для приличия. И чтобы контакт наладить. Нам же некоторое время придется провести бок о бок. Так как вам?
— Нормально, — усмехнулся тот и снова заговорил чуть громче: — Можно подумать, у меня есть выбор…
— Это верно, выбора нет. — Разговорчивый Генчик засмеялся негромко. — Не кричите только.
— Что, простите?
Говорю: слышу я нормально. Не надо так кричать.
— А, извините.
Вообще, вот странность, оказался он парнем вполне приятным и незлобивым. И даже… ну чего лукавить, немного понравился Григорьеву. Хотя бы тем, что не носил с собой паяльников и утюгов. Что, несомненно, прибавляло ему обаяния. Алексей Алексеевич вообще очень не любил огнеопасные бытовые приборы.
— Только хочу сразу предупредить, — сказал Григорьев, — туров в продаже уже нет. А без тура на борт вам не попасть.
— Ну, это уже не ваша забота, — с прежней улыбкой заметил Генчик. — Правда?
— Чистая, — согласился Григорьев. — Мне вообще плевать, попадете вы на судно или нет. Лучше бы, конечно, нет, но…
— Я попаду, — злобно ответил Петя. — Можешь поверить.
— Да я верю, верю… Помогите-ка встать. — Григорьев протянул руку «конвоиру». — Неужели вы, трое здоровенных битюгов, боитесь одинокого старика? Да не стану я кидаться на вас. Мне еще жизнь дорога. Ну же? — Генчик смотрел на него с явным любопытством. — Что вы так смотрите, юноша? Сами уронили, сами и поднимайте. Это ведь вы ломились в дверь? Ну, значит, я из-за вас лежу. Так дайте, черт возьми, руку и не выпендривайтесь.
— А он мне, — Генчик засмеялся, — нравится. — Он ухватил Алексея Алексеевича и потянул так, что тот едва не влип в противоположную стену.
— Когда, говорите, круиз-то начинается? — спросил у Савинкова Генчик.
— Сегодня вечером.
— А аукцион когда будет?
— Завтра вечером. Послезавтра утром судно приходит в Стамбул. Из Стамбула масса народу полетит самолетом.
— Угу… — Генчик подумал секунду. — Миха, — сказал он самому здоровому, — ты за этим хорьком в оба глаза смотри. Чтобы он, не дай бог, не срыл. Думаю, когда все закончится, у Алексея Алексеича возникнут к нему вопросы.
— Можете не сомневаться, — многообещающе сказал Григорьев. — Еще как возникнут. Уже возникли.
— Я так и подумал, — понимающе и абсолютно серьезно кивнул Генчик. — Но это уже ваши дела. Все, давайте в аэропорт.
Миха вцепился в Петра, как вампир в жертву.
— Пошел! — рыкнул он. — Шевели копытами, урод… Парить он нас еще будет. «Двести тыщ». Надо же, жлобяра.
С ними вышел и второй качок.
— Алексей Алексеевич, дверь закройте, пожалуйста, понадежнее, — попросил Генчик.
— Да ради бога.
Налетчик прошелся по квартире, оглядел комнату, удовлетворенно хмыкнул, повернулся к Алексею Алексеевичу, спросил спокойно, едва ли не дружески:
— Алексей Алексеич, вы чем занимались до того, как мы пришли?
Григорьев, следивший за ним взглядом, поплотнее запахнул халат, вздохнул:
— Отдыхал. Коньяк пил. Что еще… телевизор смотрел.
— Коньяк пили? — улыбнулся Генчик. — Хорошее занятие. Одобряю. Так не смущайтесь, пейте себе дальше. Отдыхайте, смотрите телевизор. Ведите себя как обычно. Ничего не произошло, все нормально…
— Что?
— Пейте, говорю. Пили коньяк? Ну вот и пейте себе. Не беспокойтесь ни о чем.
— Спасибо, что разрешили, — вздохнул Григорьев. — А то я уж и не знал, что делать…
— Да ладно, Алексей Алексеевич… Что вы злитесь? Мы вас не били, наручниками к батарее не пристегивали, в подвале на хлебе и воде не держали. За неудобства перед вами извинились. Как только мы получим деньги, разбежимся, чтобы никогда больше друг друга не видеть.
— Не получится разбежаться, Гена! — гаркнул Григорьев. — Вы ведь не московские?
— Нет, — признался тот.
— Петя с вашей помощью обломает игру такому большому человеку, что вас достанут из-под земли.
— Какому, если не секрет? — прищурился Генчик.
— Владимира Андреевича Козельцева знаете?
— Слыхал, — кивнул тот. — Серьезный дядечка.
— Очень серьезный. Даже более чем. Людям такого ранга дорогу перебегают только законченные кретины. — Алексей Алексеевич вздохнул. — Вы, Гена, на кретина не похожи. Я предлагаю вам сделку. Вы мне дадите позвонить, я поговорю с Козельцевым, чтобы вас не трогали.
