Андрей Воронин - Комбат не ждет награды
– Что вы имеете в виду, полковник?
– Что я имею в виду? Да то, Комбат, теперь понятно, откуда деньги у Борщева. Думаю, у Иваницкого тоже есть немалые деньги.
– Это все понятно, полковник. Так что будем делать дальше?
Полковник Бахрушин задумался. Подобного поворота он не ожидал.
– А много там спирта?
– В само хранилище мы попасть не смогли. Все люки надежно заварены, а через подземные тоннели мы проникнуть пока не пробовали, хотя, попытаться это сделать можно.
– Ясно, – сказал Бахрушин. Он явно был озадачен. – Послушай, а как ты все это смог узнать?
– – – Как раз вот это, – ответил Комбат, – было абсолютно не сложно сделать. Я облил спиртом одного из тех, кто сидел в машине – того, с пистолетом – и сказал, что если он мне не признается, то я брошу спичку к его ногам и он превратиться в факел. Этот трюк действует на людей мгновенно, они сразу становятся разговорчивыми, сгореть заживо никому не хочется.
Бахрушин прикусил губу. Подобного он не ожидал даже от Комбата, и теперь ему уже не очень хотелось вникать в детали.
– Ну ты и крут, Борис Иванович!
– А они, эти мерзавцы, лучше? Они же народ травят левой гнилой водкой.
И тут до него дошло, что скорее всего, импотенция Подберезского связана именно с питьем водки, приготовленной из технического спирта. Он зло скрежетнул зубами.
– Ты чего? – спросил Бахрушин.
– Жалею, что двух этих мерзавцев не сжег заживо, из-за них люди страдают.
Теперь уже полковник Бахрушин понимал, что к чему в этом деле, хотя всех деталей еще не знал. Если спирта на складах такое огромное количество, то скорее всего, за всем этим стоят очень большие чины в Министерстве обороны, в Генштабе. И без их ведома загнать на законсервированный полигон эшелон с техническим спиртом было бы невозможно. Так же невозможно было бы вывезти этот спирт из Германии.
– Да, теперь мне понятно, – пробурчал полковник Бахрушин.
– Что понятно?
– Почему мне ставят палки в колеса, а всему этому делу не дают ход. Теперь я понимаю, почему погибли мои офицеры. Скорее всего, они узнали то же, что узнали и вы.
А Иваницкому с Борщевым, естественно, это было не выгодно.
– Иваницкому? – переспросил Комбат.
– Да, полковнику Иваницкому, начальнику полигона. Я уже давно подозревал, что недаром на этом полигоне начальником служит полковник, а его зам в чине подполковника.
Будь там все чисто, со всем этим мог справиться любой майор. Скорее всего, они в дележе денег хорошо поучаствовали. Вот оттуда и покупки…
– А руководит всем этим… – сказал Борис Рублев, оставляя на конец самую важную информацию. Бахрушин напрягся, – некто Матвей Гаврилович Супонев.
– Супонев, говоришь?
– Да, так сказал один из этих уродов, которых мы с Подберезским задержали.
– Супонев… Супонев… Супонев… – несколько раз, словно разминая на языке фамилию, пробормотал полковник Бахрушин, – знаю я его, редкостный мерзавец. Но подобраться к нему никто не может. Неужели это он закрутил такое дело?
– Во всяком случае, – сказал Комбат, – Супонев там один из заправил.
– Все понятно, – ответил полковник, абсолютно не представляя, что ему сейчас делать. Ведь путь к начальству для него был закрыт. Скорее всего и его начальники каким-то образом связаны с торговлей левой водкой и наверное, тоже получают за свое молчание неплохие деньги. Если пойти и обо всем рассказать им – выдашь себя с потрохами. В общем Бахрушин понял, что теперь и он, и Борис Рублев, и Андрей Подберезский становятся очень опасными людьми. Ведь они владеют закрытой информацией.
– Полковник, решай что будем делать, – напомнил Комбат, поворачивая во двор своего дома.
– Не знаю, – честно признался Бахрушин, – и может было бы лучше, если бы я не совался в это дело. И ты, Борис, тоже. Если кому-то станет известно о том, что мы знаем, нас постараются убить и постараются сделать это как можно скорее.
– Убить? Нас? – словно бы не поверив в такую возможность, произнес Комбат.
– Да, да. Одно неосторожное движение и никто из нас не останется в живых. И самое главное, никому ничего не докажешь.
– Не докажешь? Я же сам видел, сам выливал этот долбаный спирт из цистерны «Урала»!
– Мало ли что ты выливал! И мало ли что ты знаешь, Борис. Ты даже не представляешь, какие люди стоят за этим делом. Их люди везде – ив Генштабе, и в Министерстве обороны и даже, скорее всего, в ГРУ. Ведь мы все-таки подчиняемся Генштабу.
– Полковник, все-таки что-то надо делать!
Ребята погибли, в конце концов…
– Я все понимаю, Борис, не спеши. Надо хорошенько подумать.
У Бахрушина, как у опытного разведчика, имелось несколько запасных ходов, как говорится, домашних заготовок. Но реализация этих ходов требовала времени. И одним из таких ходов был следующий вариант действий: встретиться с министром внутренних дел, потому что, насколько знал Бахрушин, тот ненавидит гээрушников, ненавидит Министерство обороны и постарается при любой возможности сделать им подлянку, высветить их в невыгодном свете. Самого же министра внутренних дел они подставляли не раз, но он оставался на плаву, скорее всего, благодаря своей неподкупности и близости к президенту. Этот ход являлся самым надежным, но и самым сложным.
Ведь для того, чтобы министр внутренних дел включился в цепочку, с ним необходимо было встретиться и все ему рассказать, убедить, заставить поверить. Никаких бумаг в подобных делах лучше не писать и даже не иметь на руках.
И сейчас полковник Бахрушин пожалел о том, что оставил в своем служебном сейфе ту записку, по которой он послал трех офицеров с проверкой на законсервированный полигон.
* * *За те несколько часов, что Борис Рублев отсутствовал, оставив своего друга Андрея Подберезского сторожить захваченного водителя и экспедитора с «Урала», груженого спиртом, случилось следующее.
Директор ликеро-водочного завода под Смоленском, обеспокоенный тем, что спирт не привезли и его люди остались без работы, а он, естественно, без денег, позвонил самому Гапону.
– Да ты что, с ума сошел! – рявкнул в трубку Матвей Гаврилович Су понев. – Такого быть не может! Как это они спирт налево пустили!? Ты в своем уме? – хрипел в трубку Су понев.
– Не знаю, не знаю, Матвей Гаврилович… – извиняющимся голосом почти шептал директор ликеро-водочного, – уже почти три часа как машина должна быть на месте.
– А ты звонил на полигон, спрашивал у полковника Иваницкого?
– Нет, не звонил, – признался директор.
– Так позвони, придурок! Я тебе за что деньги плачу! Не за то, чтобы у меня голова болела и чтобы я сам решал все вопросы! Сам утряси. У тебя есть люди, есть охранники.
И если водитель и экспедитор загнали спирт налево, тогда я буду с ними разбираться, понял? А вдруг у них что-нибудь случилось?
– Да, да, Матвей Гаврилович, я сейчас позвоню.
Супонев бросил трубку, зло и грязно выругался. Один из его помощников даже прижался к стене, ведь хозяин крайне редко приходил в ярость и вот так грязно, как зэки на зоне, ругался.
– Придурки, мать вашу!.. – бурчал Супонев, наливая в бокал коньяк. – Если бы дела можно было делать одному, ни от кого не зависеть. Вот была бы жизнь, правильно я говорю? – обратился он к своему помощнику.
– Правильно, Матвей Гаврилович, правильно.
– Но ведь без вас, чертей и идиотов, ничего не получается. Хоть от вас больше вреда, чем пользы. Свои же пристрелят, будь они все неладны!
Директор ликеро-водочного завода минут через пять после разговора с Супоневым пришел в себя. Он сунул в рот таблетку валидола и лишь после того, как таблетка исчезла под языком, набрал номер полковника Иваницкого.
Дежурный бросился на полигон и минут через пять полковник Иваницкий взял трубку.
– Как не прибыла!? Я же сам лично ее отправил!
– Вот потому и звоню, – с полковником Иваницким директор завода разговаривал на равных. – Во сколько ты отправил?
Полковник назвал время.
– Вот и я думаю, что уже часа три с половиной, как машина должна быть на заводе.
Может, случилось что, а? Ты пошли людей, Иваницкий, пусть глянут, что с машиной случилось, – все еще теша себя самым простым выходом, самой незатейливой причиной, произнес директор ликеро-водочного завода.
– Сейчас разберусь.
Иваницкий почувствовал, как по позвоночнику липкой холодной струйкой потек пот.
– Да что же это такое в самом деле! – пугаясь прошептал он.
«Борщева убили, это мне теперь ясно, а кто следующий?»
И полковнику Иваницкому стало еще хуже.
Окно кабинета с крестом рамы шатнулось и поплыло перед его глазами.
– Боже, боже, – пробормотал полковник, опускаясь в кресло и подтягивая к себе блюдо с графином. Он налил полный стакан воды, а затем дрожащей рукой разбрызгивая воду на галстук, сделал несколько глотков.
"Да, следующий я. Ведь недаром же Гапон прислал на полигон своих людей. Да-да, я!
