Владимир Гриньков - Ментовские оборотни

Я выдернул мобильник из кармана.

– Алло?

– Евгений Иванович! Это Борис Никифорович, – сказал мужской голос.

– Кто? – не сразу понял я.

– Кузубов. Подполковник. Мы только что сидели с вами у Петра Семеныча…

– А-а, да-да, – вспомнил я милицейского подполковника с луноподобной лысиной, и моя рука, сжимающая телефонную трубку, мгновенно взмокла.

– Я по поводу того, что вы сказали, – продолжал Борис Никифорович. – По поводу спецоперации, в смысле. Ну, что вроде бы мои ребята кого-то там взяли в оборот… Вы еще сказали, что какой-то там Михаил, оперативник…

– М-да, – промычал я в ответ неопределенно.

Я не знал, как дать знать ему о том, что мои дела не то что плохи, но уж и не в шоколаде я, что верно стопроцентно.

– Мои точно в этом не участвовали, я вам сразу это сказал, – говорил подполковник. – Но я еще к соседям обратился… Ну, в другое, в смысле, ведомство… Вы понимаете?

– Да! – коротко ответил я, мучимый собственным бессилием и невозможностью что-либо предпринять.

Как дать знать ему?

– И они тоже не в курсе, Евгений Иванович. Так что странная получается история. Вы не могли бы мне подробнее рассказать?..

– Нет, Иван Иванович, – наконец сообразил я.

Это было настоящее озарение.

Мой собеседник растерянно умолк. Я терпеливо ждал, пока он сообразит.

– Это Борис Никифорович, – сказал он неуверенно.

Не сообразил пока. У вас еще одна попытка, товарищ подполковник.

– Уж это я понимаю, Иван Иванович, – гнул я свое, стараясь говорить своим обычным голосом и не переигрывать.

– Вы не можете сейчас говорить? – спросил подполковник.

Молодец! Надо обязательно расцеловать его при встрече.

– Молодец! – сказал я в трубку одобрительно.

Никита прислушивался к разговору, но поскольку он не слышал подполковника, а мог оценивать лишь мои слова, он никак не мог понять, о чем речь.

– Вы под контролем? – заторопился Борис Никифорович.

– Умница! Я всегда ценил такой талант! – гнал я абракадабру.

– Вы где? В машине?

Я демонстративно, для одного только Никиты, посмотрел на часы и сказал в трубку:

– Нет, я за городом и выеду не скоро.

– В Воронцове?

– Да, – ответил я с легким сердцем.

– Сколько их? – продолжал лихорадочно скачивать информацию подполковник.

Никита жестом показал, что надо бы мне с разговором закругляться. Я согласно кивнул ему в ответ, но так же, жестом, попросил еще пару секунд, чтобы закончить.

– В этом розыгрыше пока всего одна сцена, Иван Иванович, – сказал я подполковнику. – Но будет больше, обещаю.

– Он один, но еще подъедут? – спросил Борис Никифорович.

– Разумеется. Такая работа.

Никита нахмурился.

– Извините, позже договорим, – сказал я в трубку.

– Понял! – отозвался подполковник.

Я дал отбой.

– По работе, – сказал я Никите извиняющимся тоном. – Это еще спокойный день. А то, бывает, трубка раскаляется.

Лишь бы подполковник успел нас разыскать. Лишь бы сообразил побыстрее, где здесь, в Воронцове, нас найти. В принципе, домов здесь не так уж много. Отыщет, если не дурак. Очень хотелось надеяться, что не дурак.

Тропинин прибыл очень скоро. Стремительно ворвался в дом, нас с Деминым всего лишь сфотографировал взглядом и даже не кивнул, и тут я обнаружил, что он не то что раздосадован или обеспокоен, а разъярен. Склонился над распластанным на полу Жоржем, грубым резким рывком за волосы приподнял голову пленника, убедился в том, что это действительно Жорик, после чего, нисколько не стесняясь нашего присутствия, зло пнул ногой пленника по ребрам и процедил в бешенстве:

– Я же тебя предупреждал!

Его слова звучали как последнее «прости!». Мол, я же тебя предупреждал, паскуда, что лучше бы тебе держаться от меня подальше, а ты великодушия не оценил, и мне теперь придется все-таки тебя убить. Не хотелось марать руки, но теперь уж ничего не поделаешь, сам, брат, виноват.

Я почему-то сразу же поверил в то, что он убьет Жорика. А дальше, получается, и нас?

Тропинин отвел Никиту в сторону, и они вполголоса о чем-то совещались, но при этом всех нас держали в поле зрения, так что и я тоже чувствовал себя пленником. Тропинин злился, я видел, как перекатываются желваки на его лице. Все выглядело так, будто пьяный Жорик со своим карабином спутал Тропинину все карты и майор пока даже не представлял себе, как можно разрешить возникшие вдруг проблемы.

Слушая Никиту, Тропинин теперь все больше посматривал не на Жорика, а на нас с Деминым, и хотя при этом ярости у него во взгляде заметно убавлялось, я все-таки чувствовал озноб, поскольку догадался, что Тропинин решает про себя, что с нами делать.

Тропинин направился к нам. Он был уже не зол, а излучал доброжелательность. Но я ему не верил.

– Все нормально, Евгений Иванович, – сказал он, обращаясь ко мне с интонацией пожарного, только что спасшего человека из огня и обещающего, что все опасности остались позади и ничто человеку больше не угрожает.

– Надеюсь, – нашел я в себе силы улыбнуться.

– Так было нужно, – сообщил Тропинин, по-прежнему испытующе заглядывая мне в глаза.

– Конечно, – не стал я перечить.

– Теперь все позади, – сказал Тропинин таким тоном, будто хотел меня загипнотизировать. – Все, как прежде.

Мне вдруг показалось, что он прощупывает меня, пытается понять, буду ли я молчать о том, что здесь увидел. Хочет спрогнозировать мое поведение после того, как он потеряет надо мной власть и я уже буду самостоятелен в поступках. Ему было важно знать, насколько я для него опасен. Готов ли я играть по предлагаемым им правилам.

– Надеюсь, вы не пострадали? – спросил Тропинин.

– Нет.

– И ваш товарищ тоже?

Тропинин повернул голову и внимательно всмотрелся в Илью, будто оценивая, чего он может ждать от Демина.

– Я в порядке, – сказал Демин.

– Придется все-таки сдать этого красавца моим коллегам, – кивнул в сторону Жоржа Тропинин. – Теперь обвинение ему можно предъявлять без всяких скидок. Закроют его надежно, и выйдет он не скоро. Сейчас я позвоню Мише, пускай приедет, заберет, – будто бы в раздумье сказал Тропинин.

Он не знал о том, что я был уже в курсе насчет Михаила. Что никакой этот Миша не опер. Нет такого опера в здешнем ОВД.

– Хорошо бы, – пробормотал я.

Тропинин ободряюще потрепал меня по плечу и сказал:

– Все наладится. Не переживайте.

– Конечно, – поддакнул я ему.

Я все еще не мог понять, какое решение он принял в отношении нас с Деминым, и отсутствие уверенности в том, что он действительно нас отпустит, чрезвычайно меня тяготило.

– Я не мог сказать вам всего, – доверительным тоном произнес Тропинин. – И сейчас не могу, вы уж простите, Евгений Иванович…

Я поспешно кивнул, давая понять, что отпускаю ему все грехи одновременно и нисколько на него не сержусь.

– У нас тут важная работа, – доверительно продолжил Тропинин. – Спецоперация, точнее будет сказать…

Его слова вдруг подарили мне надежду. Уж если он начал вешать мне на уши лапшу, наши с Деминым дела, возможно, не так уж плохи. И если правдоподобно изобразить детскую до неприличия доверчивость и сделать вид, что скушал эту ложь, Тропинин, вполне возможно, отпустит нас на все четыре стороны. Я боялся его, безусловно. Что-то черное, очень опасное и чрезвычайно страшное исходило от него. Я нутром чувствовал в нем зверя. Может, он и вправду оборотень?

– Нам очень важно, чтобы нам не мешали, – сказал Тропинин. – Чтобы мы смогли довести работу до конца. Поэтому у меня к вам будет просьба, Евгений Иванович. Никому не говорите ни про Жоржа, ни про то, что тут произошло.

Наверное, полный дебилизм играть все-таки не нужно. Он ведь тоже не дурак. Отслеживает мои реакции. И если я буду все время испуганно кивать, он заподозрит меня в лукавой неискренности.

– Но все-таки нападение на нас, – сказал я нерешительно. – Нас этот Жорик едва не застрелил.

– Он не опасен. Его сегодня же закроют.

– Обещаете?

Я посмотрел на Тропинина такими глазами, будто в нем одном видел своего единственного спасителя.

– Да! – ответил он совершенно серьезно.

Я изобразил облегчение, которое наконец-то испытал.

– Ну хорошо, – сказал я со вздохом. – Но приключений этих с меня хватит. Теперь я в здешние края буду долго ни ногой.

– Правильное решение! – горячо одобрил мои планы Тропинин.

Наверное, все-таки отпустит.

– Вам лучше уехать прямо сейчас, – посоветовал Тропинин.

– Конечно! – с готовностью произнес молчавший до сих пор Илья. – У нас работа! Мы и так опаздываем!

И демонстративно посмотрел на часы, чтобы было видно, как мы с ним спешим.

– А заявление какое-либо надо написать? – спросил я у Тропинина.

Он посмотрел на меня непонимающе. Я знал, что никакое заявление им от нас не нужно. Им нужно, чтобы мы с Ильей как можно скорее убрались отсюда, оставив их наедине с несчастным Жориком. Но я проявил настойчивость.