Александр Бушков - Крючок для пираньи
— Нет, ну давай договоримся…
— О чем? — пожал плечами Мазур. — Все вроде бы и так в порядке.
— Ну выпусти, гад! Меня ж на губу загонят! Позору не оберешься…
Мазур не сомневался, что так оно и будет, но, охнув при неосторожном движении от боли, легко подавил в себе жалость. Сказал наставительно:
— Во-первых, не стоит лупить арестованного по почкам только потому, что захотелось повыстебываться. Ты же не стройбатовец какой-нибудь, а пограничник. Во-вторых, родной, ты себя показал полнейшим лопухом. Чтобы так подставиться охраняемому, надо быть исключительным придурком. А потому мне тебя, по совести признаюсь, нисколечко не жаль. Сиди и медитируй. Сигаретку могу дать, твои как-никак…
От сигаретки часовой, превращенный волею фортуны в узника, матерно отказался. Принялся ругаться, потом увещевать, потом снова запугивать. Мазур не реагировал — сидел себе, воздев глаза к потолку и мечтательно улыбаясь.
В конце концов часовой принялся просить прощения, заверяя, что осознал и проникся. Что его судьбу нисколечко не изменило. Минут через десять он, смирив гордыню, все-таки попросил табачку. Мазур кинул ему через решетку прикуренную «Приму».
Еще минут через пять наверху провизжала железная дверь, послышались шаги. В коридор спустился незнакомый старший лейтенант, браво направился к камере, но узрел еще издали что-то неправильное, а подойдя поближе, окончательно уверился, что здесь происходит нечто сюрреалистическое. Часовой стоял с отрешенным видом продувшегося в пух и прах игрока, отмаявшегося переломить невезуху.
Старлей невольно сделал движение в его сторону, обернулся к Мазуру:
— Как понимать?
Мазур встал по стойке «смирно» и отрапортовал:
— Товарищ старший лейтенант, за время моего дежурства никаких происшествий не было! Дежурный по коридору капитан Микушевич!
Одним взглядом старлей оценил ситуацию окончательно — прислоненный к стене автомат, печального узника, уставную стойку Мазура. Спросил:
— Ну, и зачем?
— Терпеть ненавижу хамского обращения, — ответил Мазур.
Пусть понимает, как хочет. Не жаловаться же младшему по званию во всех подробностях…
Старлей стоял с каменным лицом. Мазуру он начинал нравиться — чувствовался профессионал, не тратящий времени на эмоции и рассусоливания. Он протянул руку, Мазур сговорчиво положил ему на ладонь большой ключ.
Прежде чем отпереть камеру, старлей подобрал автомат, вставил магазин, мимолетно установив наличие в оном патронов, повесил себе на плечо. Распахнул несмазанную дверь.
Часовой выплыл оттуда невесомой походкой сомнамбулы, даже не посмотрев на Мазура, вытянулся перед начальством. Старлей — положительно, Мазуру он нравился все больше — не стал размениваться на пошлые разносы. Окинув с головы до пят ледяным взглядом, сказал веско, словно высекал каждую буковку на камне:
— Шагом марш писать рапорт, Жуков. — И, не вытерпев, добавил печально: — Такую фамилию позоришь, жопа, хорошо хоть, ни с какого боку не родич… Марш!
Однофамилец маршала промаршировал к выходу. Старлей старательно запер камеру, сунул ключ в карман и бросил Мазуру:
— Пойдемте.
Сам он пошел впереди, что в сочетании с отсутствием конвоя определенно означало некое изменение здешнего статуса обоих пленных. И точно, провожатый полез в карман, протянул Мазуру шнурки и галстук:
— Да, я и забыл тут с вами…
Мазур быстренько привел себя в божеский вид и двинулся следом. Во дворе они свернули в неприметную дверь, оказавшись в знакомой и привычной обстановке военной канцелярии. Поднялись на второй этаж, старлей кивнул Мазуру на дверь с табличкой: «Комната отдыха», вошел следом и запер дверь изнутри.
Посреди небольшой комнатки стоял обшарпанный бильярд, на нем, покачивая длиннющей ногой в начищенном сапоге, сидел долговязый капитан Величко, а на стуле, рядом с еще более обшарпанным столом, украшенным стойкой для шаров, вольготно разместился Кацуба. Судя по его непринужденной позе, все неприятности типа «Своя своих не познаша» были позади.
— Автомат зачем взял? — спросил Величко.
— У Жукова забрал, — хмуро сообщил старлей. — Этот артист как-то ухитрился его разоружить и в камеру вместо себя запихать.
— Волкодавчики, — поморщившись, сказал капитан Величко. — Суперменчики. Нелегалы, мать вашу… Вы хоть понимаете, что всерьез в разработку попали? Заберите, — кивнул он Мазуру на лежавшие тут же пожитки.
Мазур молча принялся подвешивать к поясу кобуру и распихивать по карманам все остальное.
— Вы уже попали в сводки и рапорты, — кисло поведал капитан. — Теперь отписываться до морковкиного заговенья… Не могли поставить в известность, господа офицеры?
Кацуба с обезоруживающим видом развел руками:
— Капитан, мы ж с тобой не дети. У тебя свой приказ, у меня свой. Но позволю себе заметить — твоя идея с вербовкой пойманного на педофилии интеллигента тоже к гениальным замыслам не очень-то относится…
Старлей чуть смущенно кашлянул.
— Импровизировали на ходу, — признался капитан. — Нужно же было что-то делать… Окажись вы н е н а ш и м и, ход был бы не так уж плох, а? Садись, Савич, чего торчишь…
— Машина… — напомнил Кацуба.
— Да послал я ребят, сейчас пригонят… — Не переставая качать ногой, он угрюмо осведомился: — Извинений ждете?
— Да ладно, — махнул рукой Кацуба. — Какие счеты меж своими?
— Душевно обрадовал ты меня, майор, своим великодушием. Как выражался последний русский император, живительно тронут… Итак? Будем выяснять, сможем ли мы оказаться друг другу полезны? Вы, вообще-то, сотрудничать намерены?
— Нет проблем, — пожал плечами Кацуба. — Коли уж полетела к чертям всякая конспирация…
— Меня в первую очередь интересует смерть нашего аквалангиста. Нутром чую, в акте вы понаписали хорошую липу — микрочастицы никак не соответствуют морскому дну…
— Естественно, — сказал Мазур. — Мы его нашли в трюме «Веры».
— Именно «Веры»? А не «Комсомольца»? Котельников меня уверял, что к «Вере» не погружались…
— Котельников многих уверял отнюдь не в том, что происходило на самом деле, — сказал Кацуба столь же хмуро. — Как мне ни печально за честь мундира, но должен признаться, что Гоша оказался классически плохим парнем…
— Тогда нужно допросить как следует.
— Не получится. Утонул по неосторожности.
— Ну вы, блин, даете, аквариумные…
— Не береди душу, — серьезно сказал Кацуба. — Я бы с превеликим удовольствием сам его допросил, но ситуация так обернулась…
— Ситуация… — с неудовольствием повторил капитан, повернулся к Мазуру. — А о чем еще вы не упомянули в акте?
— О втором варианте, — сказал Мазур. — О том, что обоих, и водолаза, и вашего аквалангиста, могли убить. Но доказать это, поверьте специалисту, невозможно. Лично я теперь не сомневаюсь, что обоих убили — после того, как столкнулся под водой с ловкими ребятами, которые, на мой взгляд, способны были и не на такие подвиги. Но доказательств — никаких.
— А что на самом деле произошло на острове?
— Ничего особенного, — сказал Кацуба. — Володю я послал сплавать туда на разведку, вышло легонькое недоразумение, он человек мирный и первым не стреляет, но коли уж начинают в него лупить, вынужден отвечать. Вот и образовалось два жмурика. А кораблик повредило мимоходом. Где трупы, кстати? Которых с помпой объявили жертвами нашей неосторожности?
— Отправили в Москву, — сказал капитан. — Спецрейсом.
— А помешать вы…
— Слушай, майор… — досадливо сказал капитан. — Насчет этих сраных инженеров, обосновавшихся на безымянке, у меня есть особое указание из центра — ввиду серьезности работ не только не приставать с глупыми вопросами, но и близко не подходить.
— Откуда указаньице-то?
Капитан достал из кармана блокнот в треснувшем пластиковом переплете, нацарапал несколько слов, показал Кацубе, потом Мазуру.
— Ну, это — да, — сказал Кацуба раздумчиво. — Это, конечно, верхи… Поневоле вытянешься в струнку. Только мы ведь все тут прекрасно знаем, как выдаются в центре подобные индульгенции, а? Федя приходит к Васе и просит подмахнуть бумаженцию для хороших ребят… Если сам не в доле, а бывает и так…
— Бывает, — согласился капитан. — Но приказ есть приказ. И, признаться, поначалу полагал, что это — нечто особо секретное, какие-то спецработы, до которых унтеров вроде нас отроду не допускали. Так с Савичем и порешили, обкашляв. Но теперь все меняется. Однако приказ…
— Значит, свой корабль на остров не пошлешь? Там много интересного можно найти…
— Уж не посетуй, не пошлю, — признался капитан. — Даже теперь. Сам все понимаешь.
— Да я и не настаиваю… — сказал Кацуба. — Понимаю твое положение.
— Положение… — и капитан в нескольких смачных фразах охарактеризовал это положение. — Я задницей чувствую, что здесь происходит нечто суперпоганое. И беда даже не в том, что у меня нет возможности хоть что-то вскрыть — я вообще не уверен, что это имеет к нам прямое отношение…
