Александр Бушков - Пиранья. Бродячее сокровище
Дверца, конечно, осталась в прежнем положении, пришлось вставить кончик зубила в едва заметную щель и поработать молотком...
Она распахнулась неожиданно – Мазур, конечно, этого ждал и бдительно отпрянул. Содержимое высыпалось кучей ему под ноги, в темноту, и Мазур присел на корточки, направив туда луч света. Без тени брезгливости принялся перебирать небольшую кучку.
Пачка разбухших, отсыревших документов – добротный сейф сохранил герметичность, и внутрь вода не проникла, но она сорок лет была вокруг... Две коробочки с Железными Крестами, несколько медалей, парочка вычурных массивных знаков подводника – покойный воевал неплохо, этого у него не отнимешь... Ага!
Вот они, два кожаных мешочка! Мазур распустил завязки. Все, как описывал Хольц, – крохотные коробочки, обклеенные внутри какой-то темной тканью, и в каждой завернутый в вощеную бумагу бриллиант. Открыв одну, чтобы окончательно убедиться, Мазур не стал потрошить остальные. Уложив мешочки в набедренный карман черного гидрокостюма, тщательно застегнул его на пластмассовую «молнию», отпихнул ногой в сторону весь хлам вроде документов и наград.
Поднял с пола темный футляр размером с небольшую книгу, похоже, эбонитовый, поддел ногтем маленький металлический крючочек, поднял крышку. Внутри четырьмя аккуратными рядочками протянулись тридцать два цилиндрических углубления – Мазур их старательно пересчитал – и в каждом покоился черный футлярчик.
Вытянув один, Мазур свинтил крышечку. Тугой, толстенький рулончик пленки. Позитив. Страницы крохотного текста, которые без сильной лупы, простым глазом и не прочтешь, но все равно видно, что это не просто текст, а снимки каких-то документов официального вида, с печатями и прочим... Вот оно!
Теперь можно было и убираться восвояси – своюдолю добычи он заполучил и теперь можно без всякого сожаления отдать всю кучу сверкающих камушков своим алчным спутникам, благо камушки эти, как давно и справедливо подмечено, в сущности, не более чем кристаллический углерод, а что такое углерод, как не эфемерная субстанция, ни для чего путного не пригодная?
Вот только отдавать камешки следовало с оглядкой. Мазур думал об этом, неспешно, по всем правилам продвигаясь к поверхности. Если только кое-кто питал кое-какие замыслы, настал удобнейший момент претворить их в жизнь. Если разобраться, простодушный австралиец никому более не нужен. Точнее, перестанет быть нужен уже через несколько минут – как только на дрожащих от алчности ладонях типичных представителей мира капитала засверкают сорок лет дожидавшиеся своего часа камушки... И зачем тут Джонни? И при чем тут Джонни? Вообще, кто такой Джонни? Не было такого, никто его и в глаза не видел. На дне и так с полсотни покойников, если добавится еще один, никто и не почешется...
А посему Мазур, оказавшись на восьми метрах под поверхностью воды, резко изменил курс и, вызывая в памяти очертания берега, поплыл не вверх, а в сторону. И плыл, пока по его расчетам, не отдалился достаточно.
Тогда он поднялся на поверхность. Хватка его не подвела и здесь: с «Креветки» его никак не могли видеть, Мазура заслоняла скала, голая снизу и покрытая буйным вьющимся кустарником уже на высоте метров пяти.
Он поплыл, все больше удаляясь от корабля, высматривая подходящее местечко. Найдя таковое, плыл к берегу, пока не почуял под ногами твердую землю и не поднялся над водой по пояс. Снял ласты, баллоны, маску, свалил все это хозяйство под дерево, в низкие кусты, стянул гидрокостюм, отправил его туда же, оставшись в одних плавках надел пояс с ножом, прихватил добычу и вошел в лес, нимало не расслабляясь, прислушиваясь и присматриваясь со звериной сноровкой.
На таких островках не бывает ни крупных хищников, ни змей – а вот люди иногда попадаются, и они-то опаснее всего... Выследить «Креветку» конкуренты вроде бы не могли, и все равно, расслабляться рано, ничего еще не кончено...
Ага, вот подходящее дерево. Черт его знает, как оно называется, но под корнями у него есть пустое место, которого вполне достаточно, чтобы укрыть невеликий по объему клад, которому лежать тут вовсе недолго...
Быстренько проделав все необходимое, Мазур направился вдоль берега к тому месту, где осталось судно. Это было не самой приятной прогулкой – шлепать босиком по экваториальному лесу – но змей тут нет, ядовитых колючек тоже, так что прочими неудобствами можно пренебречь, не графья, чай....
Он вышел на берег, засунул два пальца в рот и оглушительно свистнул. Прекрасно видел, как оба индиоса, показав похвальную реакцию, прицелились в него из своих пушек – и тут же опустили оружие, узнавши. Судя по движениям, спутники оживлено дискутировали – и почти сразу же капитан Гальего направился в рубку размашистым шагом, якорная цепь поползла вверх, а когда якорь, роняя крупные капли, повис над водой, заработал двигатель, и «Креветка» пошла к тому месту, где стоял Мазур, ухмыляясь и мурлыкая под нос старинную английскую морскую песенку:
– Зовут меня Уильям Кидд,ставьте парус, ставьте парус!Рядом черт со мной стоит,абордажный нож блестит,ставьте парус, ставьте парус!
Кораблик коснулся бортом обрывистого берега – и Хольц, не теряя времени, навел на Мазура автомат, рявкнул:
– Что за фокусы? Что за вид?
– Вид как вид, – пожав плечами, сказал Мазур и одним прыжком перемахнул на палубу. Прошел к своей одежде, спокойно принялся ее натягивать. – Голых мужиков не видали?
– А где... всё? – растерянно спросила Кристина.
Полностью одевшись, обувшись, сунув пистолет на привычное место и с приятностью ощущая бедром его надежную тяжесть, Мазур преспокойно ответил:
– Все там, где и надлежит. Не беспокойся, бриллианты я достал. Все до одного, ровно столько, сколько их было по рассказам нашего дорогого герра Хольца.
– Но... где же?
– На берегу, – простецки щурясь, сказал Мазур. – Если хочешь пойдем, мы трое, и заберем.
На ее лице отразилось даже не облегчение, а смесь разнообразнейших чувств, в которых она и сама, надо полагать, не могла сейчас разобраться:
– Но почему...
– Потому что наш Джонни парень тертый и особого доверия к человечеству не питает, – усмехнулся Хольц, опустив автомат и глядя на Мазура с несомненным уважением. – Вот он и побоялся, что камушки у него возьмут, а самого на борт не пустят... А, Джонни?
Кристина вспыхнула, надвигаясь на Мазура:
– Да-а? Получается, ты подозревал меня... меня...
– Как ты прекрасна в гневе, звезда моя... – сказал Мазур, ухмыляясь во весь рот. – Тебяя ни в чем таком и не подозревал, как тебе только в голову пришло? Но разве здесь только мы с тобой... и наш достойный капитан? – поторопился он добавить, видя, что рядом встал Гальего.
Хольц уперся в него злым взглядом:
– Это что, в мой огород камешек?
– Да что вы, майн либер! – пожал плечами Мазур.
– Не валяйте дурака! Вы ведь меня имели в виду?
– Ну, а если и так, Хольц? – устало спросил Мазур. – Вы что, мне отец родной? В таких играх держи ухо востро, вы это сами талдычили все время...
Капитан Гальего степенно сказал, попыхивая гнутой трубочкой:
– Сеньор, уверяю вас, что при любой попытке... э-э, устроить на борту моего корабля дисгармонию я реагировал бы немедленно.
– Я нимало не сомневался в вашем благородстве, сеньор капитан, – заверил Мазур, отвесив изысканный поклон. – Но береженого бог бережет... Итак, друзья мои, не отправиться ли нам с песнями и триумфальными плясками за сокровищем? Оно совсем близко, честное слово, с полкилометра пройти...
– Ну, хорошо, – сказал Хольц, сердито поджимая губы. Оглянулся на невозмутимого капитана: – Надеюсь, сеньор Гальего, вы столь же немедленно и эффективно отреагируете, если наш Джонни вернется из леса один?
– Будьте уверены, – лаконично ответил капитан, окутанный приятным дымком дорогого табака.
– Я тоже самого лучшего мнения о вас, Хольц... – фыркнул Мазур. – Я вас тоже полагаю честнейшим и порядочнейшим партнером... Ну что, пойдемте?
Индейцы проворно перекинули на берег сходни, первым по ним сошел, прямо-таки сбежал Хольц, следом переправился Мазур, протянул руку Кристине.
Кристина взирала на него восторженно и преданно. Если она играла в осуществление какого-то неведомого замысла, то была гениальной актрисой, по которой плачет Нобелевская... ах, нет, актерам ведь не дают нобелевок...
– Как там было? – спросила она прямо-таки зачарованно.
– Пустяки, – сказал Мазур. – Разве что слонялась парочка призраков в лохмотьях мундиров, и один, кстати, пожаловался, что скотина Хольц давным-давно одолжил у него двадцать марок, да так и не отдал, прохвост...
Неприязненно косясь на него Хольц фыркнул:
– Чирикайте, чирикайте... Черт с вами. Как-нибудь перетерплю, все равно скоро разойдемся...
