Прогулка среди могил - Блок Лоуренс

— Мой нож у ее горла, — крикнул Календер. — Если у меня дрогнет рука...

— Смотрите, чтобы этого не случилось.

— Тогда давайте деньги. И без фокусов.

Я повернулся, подхватил чемоданы и окинул взглядом наше войско. Ти-Джея не было видно, и я спросил Кинена, куда он делся. Кинен ответил, что, наверное, пошел назад к машине.

— Дал деру, — сказал он. — По-моему, он не особенно любит ходить ночью по кладбищу.

— Знаете, я тоже.

— Послушайте, — предложил он, — давайте скажем им, что решили поменять правила игры. Деньги слишком тяжелые, чтобы нести их одному, и я пойду с вами.

— Нет.

— Хотите быть героем, да?

Не могу сказать, чтобы я чувствовал себя таким уж героем. Из-за тяжелых чемоданов походка у меня была не слишком беззаботной. Мне показалось, что у одного из них — не у того, кто держал девочку, — в руке пистолет, и пистолет этот направлен прямо на меня. Но выстрелов я пока не боялся, — разве что у кого-нибудь из наших не выдержат нервы, он выстрелит, и начнется всеобщая пальба. Если они собираются меня убить, то, по крайней мере, подождут, пока я не принесу им деньги. Может быть, они и сумасшедшие, но уж никак не дураки.

— Не вздумайте ничего выкинуть, — сказал Рей. — Не знаю, видите вы или нет, но мой нож у самого ее горла.

— Вижу.

— Ближе не надо. Поставьте их на землю.

Девочку держал Рей, приставив ей к горлу нож. Я узнал его голос, но я и без того опознал бы его по описанию Ти-Джея, которое оказалось совершенно точным. Куртка у него была, правда, застегнута на молнию, и дурацкой спортивной рубашки я не видел, но тут я решил, что могу поверить Ти-Джею на слово.

Другой был повыше, с нестрижеными черными волосами и глазами, которые в полутьме выглядели как две дыры, прожженные в простыне. Куртки на нем не было — только фланелевая рубашка и джинсы. Хоть я и не видел его глаз, но ощущал горевшую в них злобу и подумал, что же я такого мог, по его мнению, сделать, чтобы ее вызвать. Я несу ему миллион долларов, а у него руки чешутся меня прикончить.

— Откройте чемоданы.

— Сначала отпустите девочку.

— Нет, сначала покажите деньги.

Пистолет, который Кинен заставил меня взять, находился у меня сзади — ствол засунут за пояс, рукоятка спрятана под спортивной курткой. Быстро его не вытащить, но теперь, когда у меня освободились руки, я мог его достать.

Однако вместо этого я опустился на колени, открыл замки одного из чемоданов и поднял крышку, чтобы показать деньги. Снова выпрямившись, я увидел, что человек с пистолетом двинулся вперед. Я поднял руку.

— Теперь отпустите ее, — сказал я. — Потом можете проверять деньги. Не вздумайте менять правила на ходу, Рей.

— Ах, Люси, милочка, — произнес он. — Как мне жаль с тобой расставаться, маленькая моя.

Он отпустил ее. Я едва успел взглянуть на девочку — он наполовину заслонял ее своим телом. Даже в темноте было видно, что она бледна и измучена. Руки у нее были сложены на животе, локти прижаты к бокам, вся она сгорбилась, словно старалась стать как можно меньше, чтобы в нее нельзя было попасть.

— Иди сюда, Люсия, — сказал я. Она не двинулась с места. — Твой отец здесь, дорогая. Иди к отцу. Иди вперед.

Она сделала шаг и остановилась. Казалось, она нетвердо стоит на ногах, и кисть одной руки она изо всех сил сжимала другой.

— Иди, — сказал ей Календер. — Беги!

Она посмотрела на него, потом на меня. Трудно сказать, что она увидела, потому что взгляд у нее был пустой и невидящий.

Мне захотелось схватить ее, перекинуть через плечо и побежать туда, где ждал ее отец. Или одной рукой распахнуть куртку, другой выхватить пистолет и уложить обоих мерзавцев на месте. Но пистолет черноволосого был направлен на меня, да и Календер кроме длинного ножа теперь держал в руке и пистолет.

Я крикнул Юрию, чтобы он позвал ее.

— Люська! — крикнул он. — Люська, это папа. Иди к папе!

Она узнала его голос и сосредоточенно нахмурила лоб, как будто пыталась понять, что означают эти слова.

— По-русски, Юрий! — сказал я.

Он произнес что-то непонятное, но до Люсии, очевидно, дошло. Она разжала руки и сделала шаг, потом другой.

— Что у нее с рукой? — спросил я.

— Ничего.

Когда она шла мимо меня, я взял ее за руку. Она тут же выдернула ее.

На руке не хватало двух пальцев.

Я пристально посмотрел на Календера. У него был почти виноватый вид.

— Это еще до того, как мы договорились, — объяснил он.

Юрий снова быстро сказал что-то по-русски, и девочка двинулась быстрее, но не бегом. Похоже было, что она в состоянии только едва плестись, и я не был уверен, надолго ли ее хватит.

Но она все еще держалась на ногах и продолжала идти, а я остался под дулами двух пистолетов. Черноволосый стоял, молча уставившись на меня и по-прежнему всем своим видом выражая злобу, а Календер смотрел вслед девочке. Его пистолет был направлен на меня, но он не мог отвести от нее глаз, и я чувствовал, как ему хочется повернуть пистолет в ту сторону.

— Мне она понравилась, — сказал он. — Хорошая девочка.

Дальше стало легче. Я открыл второй чемодан и отступил на несколько шагов. Рей подошел, чтобы проверить содержимое чемоданов, а его сообщник держал меня под прицелом. Рей бегло осмотрел деньги, распечатал с полдюжины пачек, но не стал ни пересчитывать купюры в пачке, ни считать пачки. Фальшивок он не распознал, да и вряд ли кто-нибудь на его месте мог бы их распознать.

Он закрыл и защелкнул чемоданы, потом снова достал пистолет и отошел в сторону. Черноволосый подошел и взял оба чемодана, крякнув от натуги. Это был первый звук, который я от него услышал.

— Бери по одному, — сказал Календер.

— Они не тяжелые.

— Бери по одному.

— Не учи меня, что делать, Рей, — сказал он, но все-таки поставил на землю один чемодан и ушел с другим.

Отсутствовал он недолго, и за это время мы с Реем не обменялись ни словом. Вернувшись, он взял второй чемодан и заявил, что этот легче первого, таким тоном, словно обнаружил, что мы их обсчитали.

— Значит, будет легче его нести, — терпеливо сказал Календер. — Иди.

— Надо бы пришить этого сукина сына, Рей.

— В другой раз.

— Легаш сучий, зельем торгует. Разнести бы ему голову.

Когда он ушел, Календер сказал:

— Вы обещали нам неделю. Вы сдержите свое слово?

— Если смогу, то и дольше.

— Прошу прощения за палец.

— За пальцы.

— Как вам будет угодно. Его трудно было удержать.

«Но это ты отрезал Пэм грудь проволокой», — подумал я.

— Я признателен вам за то, что вы даете нам эту неделю, — продолжал он. — Думаю, пора мне сменить климат. Альберт вряд ли захочет поехать со мной.

— Вы оставите его здесь, в Нью-Йорке?

— Можно сказать и так.

— Где вы его нашли?

Он слегка улыбнулся, услышав мой вопрос.

— Ну, мы оба нашли друг друга, — ответил он. — Люди с определенными наклонностями быстро друг друга находят.

У меня было какое-то странное чувство. Словно я говорю с человеком, который до сих пор скрывался под маской, словно мне предоставилась возможность заглянуть в закрытое прежде окошко.

— Могу я задать вам один вопрос? — спросил я.

— Валяйте.

— Почему только женщины?

— О, Боже. На это ответить мог бы только психиатр, верно? Что-то такое было в моем детстве, я полагаю. Разве не всегда в этом дело? Слишком рано или слишком поздно отлучили от груди.

— Я не о том.

— Да?

— Мне наплевать, почему вы стали таким. Я хотел бы только знать, почему вы это делаете.

— А вы думаете, у меня есть выбор?

— Не знаю. А есть?

— Хм-м. На это не так легко ответить. Приятное волнение, ощущение власти, просто острое желание... Это трудно определить словами. Понимаете, что я хочу сказать?

— Нет.

— Вы когда-нибудь катались на русских горках? Я терпеть не могу русские горки, много лет уже на них не катался, меня укачивает. Но если бы я любил русские горки, то ощущение было бы похожее. — Он пожал плечами. — Я же говорю, трудно определить словами.