Михаил Ишков - Супердвое. Версия Шееля
— В Швейцарию.
— Правильное решение, – одобрил Штромбах и сел. – Я готов помочь вам добраться до Швейцарии. Какое отношение вы имеете к Хайнцу?
— Мы служили в Управлении вооружения вермахта. В ответственный момент оба не изменили присяге.
— Понятно. Давайте встретимся через несколько дней. Я постараюсь что‑нибудь придумать. Хайнц вам позвонит».
« …Вернувшись на базу, Николай Михайлович составил срочную шифротелеграмму с подробным изложением беседы. К телеграмме приложил отчет об окончании разметки подземного туннеля и начале подготовительных работ. Туннель, который должен был вывести группу отпетых «гитлерюгендов» в сад Шпандау, начинался за пару сотен метров от тюрьмы в одном из разрушенных домов, в котором сохранился подвал.
Доступ туда постоянно контролировался одним из «мстителей» – так мы назвали нашу организацию, – проживавший поблизости.
Дружище, не поверишь – они назвали себя «Elusive Avengers»! *(сноска: «Неуловимые мстители».)
В моей группе было восемь человек. Все они спустя два года после гибели рейха, мечтали вступить в СС, а двое даже успели поучаствовать в расстрелах.
В четырнадцатилетнем возрасте…
Дружище, хочешь верь, хочешь не верь, но мне не жаль этих юнцов. Такой я бессердечный и упертый энкаведешник. Их никто силком не тянул в подземелье на Гекторштрассе, не принуждал день и ночь копать подземный ход. Они работали увлеченно, с энтузиазмом – с тем нацистским настроем, с каким их отцы орудовали на Украине, в Белоруссии и в России. С ними нельзя было отыскать согласие. Возможно потом, много лет спустя, но у меня не было этих лет.
Я старался…»
« …вечером, когда до Серова дошел доклад о «художествах Трущева», в администрации началось такое!.. Николая Михайловича и меня потребовали к генералу. Тот сразу в крик – вы что, с ума сошли? Хотите засветить Шееля?.. Никаких контактов с Радке и с этим провокатором из абвера!»
« … Трущев дал мне знак – помалкивай!
Я смолчал, дружище. Я человек маленький.
Конечно, если рассуждать теоретически, сидя в кабинете, ввязываться в игру со Штромбахом, было рискованно. Он мог догадаться, с чьей подачи Шеель в 1944 году принудил его к сотрудничеству…»
« …на следующий день по указанию Серова Штромбаха взяли с поличным в небольшой забегаловке неподалеку от Александерплатц. Трущев попробовал протестовать, однако Серов отмахнулся – не вам, полковник Трущев, указывать мне, чем я должен заниматься. Единственная мера, на которую он согласился, это на инструктаж со следователем, который должен был заниматься абверовцем.
Следователь оказался толковый парень, с фронтовым опытом. Понятно, что никто не собирался посвящать его в конкретику – Трущев вместе с Алексом состряпали вполне съедобную для постороннего человека легенду. Разговора на «понял–понял» оказалось достаточно, чтобы капитан Воронин без всяких подсказок уяснил свою задачу, и, приступая к допросу Штромбаха, сразу взял верный курс – главное «не переусердствовать».
Сначала Штромбах повел себя нагло – потребовал адвоката, начал угрожать международным скандалом, однако как только ему предъявили обвинение в шпионской деятельности, а также в совершении военных преступлений, он тут же сник и начал сдавать всех подряд: Шихматова из бывших власовцев, Ройзинга, Штирблянда. На вопрос о том, чем он занимался в последнее время, Штромбах упомянул и о бароне фон Шееле и о его желании сбежать в Швейцарию.
Следователь, как мы и договаривались, интереса к Алексу не проявил. Закончив допрос, он отправил Штромбаха в камеру.
Но ненадолго.
На следующий день Артиста допросили еще раз и как бы между делом напомнили о готовности сотрудничать с НКВД, которую он активно проявлял в сорок четвертом году.
Того едва удар не хватил. Следователь тут же официально, в письменной форме оформил отношения со Штромбахом. Артист дал расписку о неразглашении и с готовностью согласился продолжать противоправную деятельность по поиску и вербовке немецких граждан, желающих побороться за новую, «демократическую» Германию.
В конце разговора Штромбах по собственной инициативе напомнил о Шееле.
— Это кто такой? – удивился следователь, потом спохватился. – А–а, господин барон!.. Пусть едет, куда ему вздумается.
— У меня нет возможности помочь ему.
Следователь изобразил удивление.
— По какой причине? Мал гонорар?..
— Я, господин следователь, насколько вам известно, тоже нахожусь на службе и не могу действовать вопреки указаниям начальства.
— То есть?.. – удивился следователь. – А ну‑ка, с этого места подробнее?..
Штромбах не смог скрыть изумления.
— Неужели вам неизвестна причина, по какой Шеель собирается удрать в Швейцарию. Разве?…
— Что «разве»?..
Штромбах помолчал, потом признался.
— Я решил… Мне показалось, что Шеель придумал эту затею с каналом шириной с Атлантический океан с вашей подачи.
— С чего вы решили? Не могу понять, господин Штромбах, каким образом вы, такой опытный профессионал, дали маху. Ладно Шеель, он глуп как баран, но как вы могли клюнуть на такую примитивную уловку как канал шириной с Атлантический океан. Если господин Гелен узнает о вашей промашке, думаю, одним увольнением вы не отделаетесь.
Штромбах помрачнел, потом заметил.
— Не в ваших интересах информировать господина Гелена о моих ошибках. Однако сообщить ему о просьбе барона я обязан.
— Сообщайте, – согласился следователь».
« …долго прикидывали, как отнестись в этому предположению?
Просветил нас Алекс–Еско.
— Пусть Штромбах проинформирует Пулах. Это удачный вариант.
Я удивленно глянул на него.
— Отправив запрос Гелену, – объяснил Алекс, – Штромбах окончательно отрежет себе путь к отступлению. Это лучше, чем он вдруг спохватится позднее, когда пораскинет мозгами. Если он отправит запрос, меня сомневает – так, кажется, говорят в Одессе? – чтобы потом он отважился на предательство. С нашей поддержкой он будет чувствовать себя куда как более уверенно. В этом случае у него будет где спрятаться. В конце концов, Николай Михайлович, это наш с Магди риск. Мне и принимать решение…
Трущев не без удовольствия глянул на него. Алекс на глазах обретал форму, испытывал энтузиазм…»
« …следующий день из Центра пришел приказ Трущеву немедленно прибыть в Москву. В тексте присутствовала зашифрованная фраза, предписывающая Николаю Михайловичу прихватить с собой Ротте.
Надеюсь, дружище, тебе понятно, чье это было указание?
О Штромбахе в шифрограмме не было ни слова…»
Глава 2
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
« …летом 1947 года я оказался в столице, где мне повезло угодить в самое пекло развернувших на кремлевских верхах баталий.
Зачинателем перетряски в силовых структурах был, как сам понимаешь, Петробыч. О причинах гадать не буду, могу сослаться на мнение более опытных и высокопоставленных товарищей, с которыми мне довелось коротать тюремный срок. Они утверждали, что в этом решении сошлись как бы две волны, две интриги – с одной стороны, желание Хозяина ограничить власть Лаврентия в такой болезненной области как руководство органами НКВД–МГБ; с другой – ясно читавшееся назойливое стремление Лаврентия не только расширить круг своих полномочий, но и сменить акценты – то есть избавиться от прилипшей к нему за эти годы репутации главного «репрессионера» страны.
По этой причине, как только представилась возможность, Берия с головой ушел в создание атомной бомбы. Конечно, он никак не желал терять контроль над карательными органами, однако поставленный перед выбором справедливо рассудил, атомная энергия – это наиболее перспективное направление. Оно потребует организации новых отраслей промышленности, что, в конечном счете, поможет ему решить вопрос о власти в стране. К тому же куратором карательных органов был утвержден его лучший друг Маленков, да и самого Лаврентия Петробыч не решился отстранять от кое–каких секретных операций. При таком раскладе ядерная бомба была для Берии не только отличной возможностью сохранить место под солнцем, но и, возможно, шагнуть дальше, к самой сердцевине власти.
Прими во внимание, дружище, у Берии еще с войны были испорчены отношения с армейской верхушкой. Это была могучая сила, с которой должен был считаться даже Хозяин, особенно если принять во внимание неуклонное нагнетание мировой напряженности, чреватое новой войной. (Отсюда и некоторая, несвойственная вождю недосказанность в отношении Жукова и окружавших его генералов). Противовесом этой ударной силе могли стать только сплоченные ряды научной, научно–технической и производственной интеллигенции, работающие на армию. Имея за спиной такую поддержку, Берия мог рассчитывать помириться с генералами. В этом случае путь к власти для него был бы открыт.
