Роман Канушкин - Обратный отсчет
ЖРИЦА… АФРИКА. КУЛЬТ СОЛНЕЧНОГО БОЖЕСТВА.
Чип синхронизировал свои часы с часами бомбы, секунда в секунду. Чип смотрел на лицо Жанны и думал, что нет ничего прекраснее женщины, которую забрала страсть. Потом он видел циферблат часов, казавшийся сейчас уродливо огромным, и видел свой взбесившийся рибоковский локомотив, тепловоз, охваченный пламенем и несущийся к бездне. Мир остывает, но в нем еще остались островки тепла. Она сможет, эта порочная жрица с губами невинного ребенка. Нет, мы разожжем пожар, мы вернем всему этому дерьму изначальный смысл. Чип чувствовал, что уже скоро его член взорвется спермой и они оба взорвутся солнечными брызгами, и северный ветер, пронизывающий это обжигающее закатное небо, станет их зеркалом, когда они будут тонуть друг в друге. Два зеркала, смотрящихся одно в другое, бесконечный Лабиринт… Чип понял, что он уже видит выход, Чип понял, что там, где заканчивается Лабиринт, их ждет огромное пылающее Солнце.
Оставалась одна минута. Одна. Уже меньше. И тогда какой-то пламень начал заливать пространство, такой же густой и смеющийся, как и на тепловозно-рибоковском ролике.
«Что это, я не правильно поставил часы? — подумал Чип. — Это начался взрыв?»
* * *Четверг, 29 февраля
16 час. 58 мин. (до взрыва 00 часов 2 минуты)
КОДА ОТКЛЮЧЕНИЯ БОМБЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕТ.
Сон, этот последний сон о Чудовище, вот что по-настоящему важно. Ведь папа выстрелил из ружья и убил Чудовище. И показал ему ружье, то самое детское ружье, стреляющее разноцветными шариками, только во сне оно превратилось в настоящее оружие. Значит, как бы их ни обманывала нить, ружье может убить Чудовище. Папа не бросил мальчика одного, вовсе нет… Ружье! Он должен был его запомнить и что-то понять. Ружье… Они тогда зашли в Лабиринт и потерялись там на три года, но было еще и ружье. И каждый из этих кошмарных снов о приближающемся Чудовище заканчивался оглушительным выстрелом, в котором тонул крик мальчика. Но выстрел — это спасение, потому что стрелял папа, и он убил Чудовище. Нить хочет обмануть нас, мы должны будем сделать выбор… Ружье — оно убьет Чудовище.
Мальчик вдруг снова вскочил с кресла — почему они его постоянно отправляют к маме? Чтобы он был с ней? Да, конечно. Чтобы он был с нею в… в эту минуту… Но это все ерунда! Мы не можем умереть, мы просто не умеем этого делать. Что за нелепость, куда же все денется? Куда же денется дверь, и человек, спустившийся с неба, выход из Лабиринта, и живой свет, ждущий там… И папино ружье, которое выстрелило. Куда денется мама7
Мальчик быстрым движением отстегнул ремень безопасности. Запах уже не просто сгущался, запах становился удушьем. Только что между рядами появиласьэта красивая тетя стюардесса. Мальчик слышал, что ее называли Мамнадь. Теперь от ее красоты ничего не осталось. Она ждет — внутри ее сердца поселилась бомба с убывающими часами. И это самое страшное. Чудовище уже завладело ею. Оно выпило ее возраст, и стало ясно, какая она старая. Мальчик двинулся к кабине пилотов.
— Сиди, пожалуйста, — проговорила Мамнадь выцветшим голосом. — Нельзя вставать.
Мальчик подошел к ней ближе и горячо прошептал:
— Не бойтесь. — Потом коснулся ее руки — она была влажной и холодной. — Пожалуйста, не бойтесь.
Она посмотрела на него со слабо выраженным удивлением. Мальчик улыбнулся ей в ответ.
«Не бойся, не бойся, — думал мальчик, — не бойся!»
«Уже слишком поздно», — говорил ее взгляд.
«Нет, не бывает поздно. Пожалуйста, улыбнись!»
— Мне нужно пройти. — Мальчик продолжал смотреть на нее.
Она ничего не ответила. Только посторонилась. И стала снова красивой. Лишь только краешки губ и мгновенные теплые искорки в глазах. Но мальчик знал, что иногда улыбка может быть и такой.
Он что-то забыл сказать, но, возможно, еще успеет. Ведь никогда не поздно. Выстрел из ружья убил Чудовище. Именно это он забыл сказать человеку с серо-голубыми глазами. И это — самое главное.
* * *Четверг, 29 февраля
16 час. 58 мин. (до взрыва 00 часов 2 минуты)
КОДА ОТКЛЮЧЕНИЯ БОМБЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕТ.
Стилет, Зелимхан и командир экипажа склонились над бомбой — красный огонек продолжал мерцать. Стилет уже набрал ключами три единицы, и у них оставалось две минуты, чтобы поставить четвертую цифру. Потом две минуты превратились в 1:59, потом в 1:58…
— Только что передали с земли — вот-вот будет запущена программа. Связь ни на секунду не прерывается. Но, по их мнению, это девятка…
— Почему? — спросил Зелимхан, и его глаза насмешливо блеснули.
Игнат подумал, что этот человек отличается завидным самообладанием; видимо, чувствуя некоторую неприязнь со стороны командира экипажа, он над ним еще и иронизирует, а на таймере бомбы — 1:49…
— Таково их мнение, — спокойно проговорил командир экипажа.
— Теперь мне ясно. — Зелимхан кивнул. И вдруг спросил:
— Когда вы родились?
— Что?
— Дата вашего рождения? Эти люди всегда что-то к чему-то привязывают. Я имею в виду коды. Все эти минеры-шифровщики помешаны на цифрах. Может, здесь поискать?
Командир экипажа одну короткую секунду смотрел на Зелимхана, потом понимающе кивнул:
— Нет, не я. Я летний, августовский.
— Да, это может быть восемнадцатое или девятнадцатое декабря. Я апрельский. Кто еще?
— Кто-то из членов экипажа?
— Нет, другое. Выше.
— Ввод войск в Чечню? Дата?
— Не получается. Что еще?
Они все смотрели на мерцающий красный огонек. Если он погаснет — бомба остановится. Но для этого надо сделать выбор — восемь или девять. Только если выбор будет не правильным, то бомба может сработать раньше времени. До семнадцати ноль-ноль.
— Какой ваш бортовой номер? — быстро спросил Стилет. Выбор, им предстоит сделать выбор, потому что нить должна обмануть… Это имел в виду мальчишка?
— Нет, не это. — Командир экипажа отрицательно покачал головой. — Совсем другой номер.
— Мальчишку! Надо сюда немедленно этого парня, он дол…
Игнат вдруг увидел, как в буквальном смысле слова округлились глаза командира экипажа, а потом он услышал его растерянное:
— Боже мой…
Игнат заметил капельку пота, появившуюся на сухой прежде коже лба.
— Да ведь это… — Командир экипажа обвел их взглядом. — Боже мой! Один, один, один, девять — это одиннадцать — девятнадцать…
— Хорошо.
— Одиннадцать — девятнадцать! Время нашего взлета по Москве. Понимаете меня?!
— Время взлета?
— Одиннадцать часов девятнадцать минут утра — время нашего взлета по расписанию. Сегодня мы взлетели тремя минутами позже, но в расписании — одиннадцать — девятнадцать! Девять, капитан, девять!
Выбор… Игнат посмотрел на таймер бомбы: 1:17… И нить должна обмануть. Может, она нас уже обманывает?
— Хорошо, очень хорошо, — негромко проговорил Игнат, — возможно, девять.
— Это девятка, капитан! Иначе зачем было писать три единицы? Они… они все любят поиграть.
— Возможно… На таймере 1:08…
— А если они продолжают игру?
— Капитан, что вы предлагаете? Только быстро!
— Если они нам выдали решение, кажущееся правильным? Одиннадцать — девятнадцать, мы должны были догадаться о времени взлета.
На таймере бомбы сейчас была разменена последняя минута, электронные цифры показали 0:59, затем 0:58… Последняя минута.
— Капитан, — неожиданно сухо проговорил командир экипажа, — вы должны были выполнить их условия и получить коды! Вот что вы должны! А не разгадывать здесь головоломки. Они не предполагали, что мы о чем-то будем догадываться, потому что вы должны были выполнить их условия!
На таймере — 51 секунда…
— Я знаю, — совершенно спокойно проговорил Стилет.
— Никто не предполагал, что вы окажетесь на этом лайнере. Нет никакой интеллектуальной дуэли, капитан. Этот код должны были выдать просто мне. Мне, а не вам! Вы не должны были здесь находиться.
— Хорошо, — улыбнулся Стилет. Зелимхан посмотрел в его серые, ставшие вдруг ледяными глаза и быстро произнес:
— Не правильно говорим. Сорок три секунды… Есть еще варианты?
— Извините, капитан. — Командир экипажа вдруг неожиданно смягчился и стал таким, как на фотографии в окружении внуков, и Игнат понял, что это была короткая вспышка страха. — У меня нет. И если вы не возражаете, за безопасность этого воздушного судна отвечаю я. И мне принимать окончательное решение. Еще раз извините, капитан. — Командир экипажа улыбнулся и мягко добавил:
— У нас просто нет другого выхода — лишь восемь или девять. И осталось всего тридцать секунд.
— Я понимаю вас, — кивнул Стилет.
Сейчас, сейчас командир экипажа дотянется до кнопки — ключа «девять». Стилет не знал, что с ним происходит. Он не чувствовал, как ему поступить, не ощущал вызова. Знаки… Потом неожиданно что-то родилось: он ошибается, командир экипажа, он выглядит так, как на фотографии с внуками, пожилой, размякший человек. И это не его форма, потому что он совсем недавно был другим. Это не та форма, чтобы принимать решения. Не боевая стойка. И даже если цифрой окажется девять, он все равно ошибается, командир экипажа. Он просто смирился с неизбежным. Стилет посмотрел на таймер: 0:27… Игнат понял, что это ошибка и решение придется принимать ему. И он не знал — восемь или девять.
