Виктор Доценко - Тень Бешеного
Широши тогда удивился, что заклинания были на арамейском языке, но потом понял, что это, скорее всего, для того, чтобы похитивший Око простолюдин не мог им воспользоваться.
— Положи фотографии перед ним веером, — сосредоточиваясь, распорядился Широши.
Он подошел к Оку, вытянул руки так, чтобы они покрывали оба конца предмета. Эльзевира встала в ту же позу с другой стороны стола.
Широши напряг все мышцы, сосредоточился, наклонил голову, как будто готовясь поднять какую‑то тяжелую ношу, и вполголоса забормотал древние заклинания.
Эльзевира своим низким голосом, как эхо, вторила ему.
Через несколько мгновений Око засветилось, в комнату хлынул жар, а воздух стал густым и тяжелым. Широши продолжал бормотать, иногда громко выкрикивая, а иногда переходя на чуть слышный шепот.
В глубине Ока появились неясные очертания каких- то туманных фигур, изображение постепенно обретало необходимую четкость, и в Оке отразились лица, запечатленные на фотографии.
Они беспорядочно перемещались внутри Ока, как рыбки в аквариуме. Потом движения несколько упорядочились, и картины обрели некую последовательность: люди, чьи лица были на фотографиях, ели и пили, с кем‑то встречались, о чем‑то разговаривали, а потом падали и, очевидно, умирали. Но ритм, в котором двигались картинки, был рваный: изображение то застывало на минуту или две, то мелькало в таком быстром темпе, что ничего нельзя было разобрать.
Вспотевший и тяжело дышавший Широши издал резкий гортанный крик.
Изображение пропало, но Око продолжало светиться.
— Мне надо немного передохнуть, — нехотя признался Широши. — Ты же понимаешь, Эля, когда жрецы Ахура Мазды боролись с Ариманом, фотографий и в помине не было, так что я не уверен, что Око правильно понимает, чего мы от него требуем.
И тут в гостиной появился Савелий, с некоторым изумлением оглядываясь по сторонам.
— А мы вас уже заждались, Серафим Кузьмич, голубчик, — приветливо заворковал Широши. — Пожалуйста, прежде всего познакомьтесь с нашей очаровательной хозяйкой. Эльзевира Готфридовна — верный друг моей долгой и порочной жизни! Серафим Кузьмич — человек, перед силами и знаниями которого я действительно преклоняюсь со всей искренностью, — с пафосом представил он их друг другу.
Бешеный чинно поклонился даме, которая улыбнулась в ответ и сказала:
— Я впервые слышу, чтобы самовлюбленный и злобный Феликс так о ком‑нибудь говорил!
Широши незаметно подмигнул Савелию, как бы давая понять, что женщины — всегда женщины, и что, мол, с них взять.
Бешеного всегда раздражали расточаемые ему комплименты — он сам хорошо знал свои возможности и в опеке других не нуждался, и потому попросил:
— Объясните мне толком, чем вы здесь занимаетесь, Феликс Андреевич!
Широши доходчиво объяснил.
— А что вместо фотографий жрецы Ахура Мазды подкладывали под… — Савелий чуть запнулся, а потом нашел подходящее слово, — под этот прибор?
Широши не замедлил с ответом.
— Как вы точно, Серафим Кузьмич, определили: именно «прибор»… — Он задумчиво покачал головой. — Этот прибор располагался высоко в горах, обычно на небольшом расстоянии от храма Ахура Мазды и возвышался на широком каменном постаменте, в особом гнезде, а на постамент, то есть под этот прибор.
раскладывались вещи, принадлежащие либо погибшему. либо потенциальным преступникам, если таковые имелись в наличии.
— Вот видите, сколько условий вами нарушено: нет гор, нет каменного постамента, нет предметов, а какиe–то непонятные прибору бумажки с отпечатанными на них лицами. И вы еще требуете от системы, что- бы она запустилась и давала качество?
Савелий логически выстроил цепь аргументов в защиту древнего прибора, а в конце спросил:
— И вообще, у вас с ним когда‑нибудь что‑то получалось?
— Получалось, получалось, — не вдаваясь в подробности, ответил Широши.
— А что вы от меня хотите? — с нетерпеливым интересом спросил Савелий, которому было любопытно попробовать себя в незнакомом деле.
— Мои заклинания призывают Око показать нам убийцу невинных людей, чьи изображения видит Око. Сами понимаете, в арамейском языке слово «фотография» попросту отсутствует, а жрецы теоретически могли использовать фигурку убитого, если конечно, это был богатый человек и с него лепили соответствующие фигурки или маску. Вас же я попрошу максимально энергетически поддержать мою просьбу прибору. Объяснять вам, как именно это делается, надеюсь, не надо.
Широши и Савелий встали по обе стороны стола напротив друг друга и приняли нужные позы. Эльзевира Готфридовна пристроилась по левую руку от Широши, который начал бормотать заклинания.
От шара вновь пошел жар, и вновь стало трудно дышать. На этот раз изображения убитых в глубине Ока появились быстрее, словно прибор начал осваиваться с непривычным заданием.
Савелии бегло глянул на Широши, который с закрытыми глазами произносил непонятные слова, и увидел, как тот напряжен.
«Пора и мне вступать!» — подумал Бешеный и мгновенно сконцентрировался.
Он вспомнил уроки Учителя и послал сгусток энергии в самую сердцевину прибора. Изображение стало не только более четким, но и последовательным.
Не переставая бормотать, Широши приоткрыл глаза и послал Бешеному мысленную просьбу: «Еще, дорогой, Савелий, еще немного — и мы у цели».
Савелий, как всегда в такие моменты, попросил Учителя о помощи и послал один за другим два могучих сгустка энергии опять же в самый центр прибора.
И тут для Бешеного произошло нечто совершенно неожиданное: Око задергалось на столе вверх и вниз, из него повалили клубы густого горячего пара и донеслись какие‑то странные звуки, напоминавшие клекот больших птиц.
Широши издал несколько гортанных воплей явно повелительного характера, а потом, вытирая обильный пот со лба, удовлетворенно сказал:
— Получилось. Именно вашими молитвами, милейший Серафим Кузьмич, как ни странно это звучит, поскольку вы не молились, но именно ваша энергетика и помогла нам привести прибор в то состояние, которое современным языком можно определить как «рабочий режим».
— И что теперь будет? — полюбопытствовал Савелий.
— Око теперь само будет искать преступника, а нам остается только наблюдать и слушать. Как только этот клекот прекратится, нам будет предъявлен образ преступника.
Все трое внимательно всматривались в Око.
Наряду с лицами погибших там стало часто появляться изображение невзрачного мужичка, одетого в простецкий костюм, с галстуком и в белой рубахе. Среди принесенных Костиком фотографий, его лица точно не было. Этот любопытный факт сообщила Широши и Савелию Эльзевира.
— Может, он и есть убийца? — предположил Савелий.
Но клекот аппарата продолжался. В Оке было хорошо видно, как неизвестный невзрачный мужчина беседует с убитыми потом людьми, приносит им какие‑то бумаги, которые те подписывают, но отсутствовал сам момент преступления. Ясно было одно: все имевшие контакты с этим неизвестным и невзрачным человеком умирали, но умирали как бы сами по себе, момент конкретного преступления Око не фиксировало, а мерный клекот продолжался. Потом в Око появилось какое‑то узкоглазое лицо.
— Ха, а этот как тут оказался? — вглядываясь пристально в Око, воскликнул Широши.
— Кто «этот»? — немедленно отреагировал Савелий.
— Китаец. Профессор. Очень известный врач, по имени Чжао Вин, давно связанный с китайскими спецслужбами. Я его прекрасно знаю. Интересно, чем он занимается в Москве? Я думаю, легко это выясню завтра утром.
Скоро выпал черед удивляться Савелию.
— Господи, посмотрите, Позин, сам Александр Позин! — закричал он. — И вместе с этим невзрачным мужичком! И где же это они? — Обстановка комнаты показалась ему знакомой. — Так это же салон Милены! А вот и сама наша красавица!
Картинки в Оке начали повторяться под непрестанный клекот.
Чаще всего там появлялись изображения невзрачного мужчины, Позина и китайца.
Вдруг, не переставая клекотать, Око резко погасло.
— Энергетический ресурс исчерпан, — прокомментировал Бешеный.
— И сегодня нам его не восстановить, — устало откликнулся Широши, усаживаясь в глубокое кожаное кресло.
— Давайте подведем предварительные итоги, —предложил Савелий, выглядевший наиболее бодрым из всех троих. — Этот чудо–прибор чаще всего показывал нам трех человек: невзрачного мужчину, китайца и Позина. Вполне естественно предположить, что один из них и есть искомый преступник.
— Логично, — отозвался Широши.
— Позина я исключаю, однозначно, — твердо сказал Савелий, — я этого парня знаю — он гуляка, мот, бабник, но на убийство по натуре не способен.
— Полностью с вами согласен, Серафим Кузьмич: Позин не преступник и человек далеко не глупый. Не понимаю только, почему он вообразил, что именно я строю козни его дорогому другу Бешеному. — Широши открыл глаза и невинно улыбнулся. — Впрочем, к делу, которым мы занимаемся, все это никакого отношения не имеет.
