Возвращение - Литтл Бентли

Грохот постепенно стихал, словно удаляясь. Джордж переступал и обходил лужи или даже наступал в них. Поскользнувшись, он оперся ладонью о стену, чтобы не упасть, и с удивлением обнаружил, что стена не металлическая. На ощупь как крашеная водоэмульсионной краской штукатурка в его коридоре, и у него мелькнула мысль, что все это просто мираж. Надежда умерла быстро. Рука стала грязной и липкой — ладонь и пальцы испачкались каким-то темным веществом с неприятным запахом. Он видел след на стене в том месте, где дотронулся до нее, а тактильные ощущения говорили о том, что это не галлюцинация — такое невозможно имитировать!

Все настоящее. Это происходит на самом деле.

Джордж остановился, прислушиваясь к глухим ударам, которые стали еще тише. Такое впечатление, что звук спускался под землю. Больше всего на свете ему хотелось выбраться из этого дьявольского места, но он боялся идти дальше, боялся, что коридор не выведет его наружу, а наоборот, уведет вглубь. Он повернулся, собираясь пойти назад, но там было еще темнее, чем прежде. Тени обнаруживались там, где их не должно было быть, и форма этих теней ему не нравилась. Весь коридор позади него выглядел подозрительно, и Джордж продолжил путь, ускорив шаг.

Коридор повернул, и вскоре стало видно, где он заканчивается: слабо освещенная комната с выцветшим желтым полом и грязными обоями, которые когда-то были белыми. Дверь в комнату находилась в боковой стене, и через нее Джордж видел только кусок пола, торцевую стену и часть противоположной стены.

Он поспешно зашагал по маслянистым лужам в совсем темном отрезке коридора и, переступив порог, оказался на сухом желтом линолеуме.

От грязных стен помещения отразился смех — не дикий или маниакальный, не сердечный и дружелюбный, а тихий и неестественно ровный. В центре комнаты стоял толстый мужчина в заляпанном фартуке. Смеялся именно он, хотя на тонкогубом лице не было и намека на улыбку.

Его дед.

Джордж знал это, но не понимал откуда. Он родился через три года после смерти деда, а все фотографии — если таковые существовали — были уничтожены задолго до того, как он вырос и мог их увидеть. Но при желании Джордж, когда стал старше, мог бы пойти в библиотеку и посмотреть старые газеты — но не захотел.

И все же это был он, его дед.

Серийный убийца.

Толстый мужчина стоял перед потрескавшейся колодой для разделки мяса, покрытой высохшими коричневыми пятнами, и тихо смеялся. В поднятой правой руке он держал зазубренный и ржавый топор. Рядом с колодой стояла большая бадья с жидким цементом.

Комната вызывала у Джорджа такой страх, какого он не испытывал никогда в жизни, но дверь, через которую он вошел, уже исчезла. Ни дверей, ни окон — только грязная гладкая стена.

Толстый мужчина продолжал смеяться, не опуская топор.

В комнате был кто-то еще, вернее, что-то еще, хотя Джордж старался не думать о нем, не хотел признавать его присутствие. Оно стояло в дальнем углу, завернутое в коричневую пергаментную бумагу — маленькое, размером с ребенка. Под толстым слоем бумаги оно дрожало, как пациент с болезнью Паркинсона, и бумага шелестела в такт его неконтролируемым движениям.

Джордж знал, что находится там, внутри; он подумал, что догадывался об этом с самого начала, с той секунды, когда вошел в дом и увидел коридор, который привел его сюда.

Шуршание бумаги стало громче, заглушая смех деда.

Джордж вспомнил об одном глиняном черепке, который не сохранил, — он не показывал его Маргарет и даже не рассказывал о нем Брайану Бэббиту. Он нашел черепок не во дворе, а в ду́ше. Острый керамический кончик торчал в отверстии металлической решетки слива, и Джордж вытащил его — длинный и тонкий осколок в виде пули, коричневый с одной стороны и черный с другой. На черной стороне было не нарисовано, а нацарапано лицо, сморщенное, с торчащими зубами и раскосыми глазами, смотревшее на него так пристально, что он выронил черепок. Потом снова поднял, положил в мыльницу рисунком вниз и поспешно вышел из душа. Лицо было таким жутким, что Джордж не просто выбросил осколок керамики, а уничтожил его — разбил молотком в гараже, истолок кусочки в порошок и смыл в туалет, когда Маргарет после обеда пошла в парикмахерскую.

Может быть, именно в этом причина? Может, его наказывают за то, что он уничтожил то, что должно было стать самым ценным экспонатом его коллекции. Может, сила, которая создала все эти артефакты и убедила его собирать их, была недовольна и разгневана…

Что ему делать? Вслух извиниться? Молиться? Оставаться на месте и надеяться, что толстый мужчина не оглянется и не заметит его? Медленно обойти комнату, осматривая стены на предмет тайной двери?

Занесенный топор с ужасающе громким чмоканьем опустился на колоду; от сильного удара лезвие глубоко вошло в темное, покрытое пятнами дерево. Дед Джорджа оглянулся, продолжая смеяться своим тонкогубым ртом.

В углу трясущаяся фигурка под толстой пергаментной бумагой стремительно бросилась вперед.

— Нет, — попытался сказать Джордж, но выдавил из себя только какое-то хриплое карканье.

Толстый мужчина был уже рядом и протягивал к нему свои мясистые руки со скрюченными, как когти, пальцами, но еще больший страх внушала маленькая фигурка. В просвете между левой рукой и туловищем деда Джордж видел, как трясущееся существо приближается к нему. От движения и вибрации бумага сползла и слетела на пол.

Под ней было лицо, которое он и ожидал увидеть.

Джордж закричал.

Глава 13

Ледяную пещеру в Сансет Кратер закрыли еще в конце 1980 года, поскольку обвалившийся свод разбил и без того ненадежный вход, и для персонала парка вопросы безопасности вышли на первый план. Но даже до последнего обрушения посетители должны были надевать каски и ползти по гальке под острыми камнями, чтобы добраться до узкой цилиндрической трубы из лавы, составлявшей основную часть пещеры. Теперь вход засыпало, и тропа обходила пещеру, но внутрь все еще можно было пробраться, если знать местность и обладать минимальными спелеологическими навыками.

Как Райан Лэдд.

Райан включил фонарь. Он не знал, зачем рискует работой, спускаясь сюда без разрешения, но после того, как услышал необычную теорию Пейса Генри и увидел, какое впечатление произвел на Пейса его рассказ об Альбукерке, он попросил своего зятя познакомить его с коллегой в Вупатки, где провел собственное неофициальное и ненаучное исследование череды необъяснимых явлений. Пейс прав, черт бы его побрал. Происходит что-то действительно странное. Это не просто отдельные мелкие инциденты, а взаимосвязанные симптомы гораздо более масштабного явления, которое, похоже, как-то связано с анасази.

Потом, воспользовавшись тем, что он уже в парке, Райан сделал крюк и вернулся к Сансет Кратер. В былые времена они с Хью бегом поднимались на вершину шлакового конуса, а жарким летом обычно охлаждались в ледяной пещере, где сохранялась постоянная температура в тринадцать градусов. Ему хотелось вновь заглянуть в пещеру, и поэтому он полз на животе под треснувшей каменной глыбой, которая грозила раздавить его.

Раньше постоянный поток посетителей, направлявшихся в пещеру и из нее, создавал заторы в узких проходах. Более опытные туристы доходили до самого конца, тогда как семьи с детьми и случайные посетители оставались поблизости от входа и солнечного света. Теперь он был один в абсолютно пустой пещере. Слышалось только его дыхание и шорох от трения одежды о камень.

Райан выбрался из-под камня в узкое, как чулан, пространство, которое мог бы принять за окончание пещеры, если б не ходил тут раньше. Направив луч фонаря вверх, он увидел небольшое отверстие у свода крошечной камеры; потом поднялся по груде камней перед ним, почти вертикально, и нырнул в проход, который остался практически не затронутым обвалом.

Здесь было прохладно, но не влажно, и Райан остановился, прислонившись к валуну, и вытер со лба пот, пока тот не начал заливать глаза. Повинуясь внезапному порыву, он выключил фонарь. Его окружала полнейшая темнота, и он как будто ослеп. Райан поднес руку к лицу, но не видел своих пальцев, даже когда они прикасались ко лбу или носу. Полное отсутствие света дезориентировало, но его нельзя было назвать неприятным, и Райан решил пока не включать фонарь.