Андрей Таманцев - Закон подлости
— Лежать смирно! — приказал Артист грозно и вдруг обомлел.
— Кто… — начал было подбежавший Док и тоже замер — точно так же, как только что замер обомлевший Артист.
Они оба смотрели на изуродованное шрамами, но улыбающееся лицо и не могли поверить своим глазам.
— Трубач! — наконец произнес Артист. — Колька! Сдохнуть мне, это Колька!..
5
Рашиджистан Год назад …Год назад Пастух и его команда в горах по соседству с Афганистаном преследовали сволочей, делающих бизнес на секретах могущественной некогда российской оборонки.
Тогда в их славной команде и появился Михаил — фээсбэшник, хват, на все руки мастер, а главное — золотой мужик, прямо хоть сманивай его к себе. Именно он в тот роковой день и повел в горах санитарный вертолет, погнавшийся за гадами.
Михаил зорко просматривал через выпуклое остекление «вертухи» все, что открывалось глазам, и, хотя на нем были темные очки, он отлично видел широкое плато, обширные пустынные пространства, быстро несущиеся внизу гряды скал, горные вершины, перевалы и распадки. Поглядывая на приборы, чуть заметными движениями ручки «шаг-газ» он управлял в пространстве удивительно верткой машиной. И вот наконец он увидел «тот» вертолет.
Скользнув с высоты вправо и вниз, Михаил срезал угол и настиг странно, боком летящую машину.
И тут в проеме десантного люка они увидели Трубача.
Его лицо и одежда были залиты кровью, но он продолжал отчаянную схватку против нескольких врагов на борту. Все, кто был в санитарном вертолете, затаив дыхание, ждали исхода этой схватки. Увы, они ничем не могли помочь товарищу… Вертолет с Трубачом был чуть ниже и несколько впереди, но огонь с его борта почему-то больше не открывали — видно, было не до того.
Еще ближе, еще… Теперь между ними было не больше полусотни метров.
Михаил маневрировал, скользил и ежеминутно менял положение, все ближе подтягиваясь к летящей впереди машине.
Артист, уцепившись одной рукой за скобы на потолке вертолета, висел как обезьяна, привычно держа у глаза видеокамеру и снимая все, что открывалось объективу.
Стрелять было нельзя. Вертолет с их другом швыряло из стороны в сторону.
Внизу были горы — до вершин метров двести, не больше.
Вдруг правее по курсу Михаил увидел еще один военный вертолет, который, видно, вызвали на подмогу.
— Держись между ними, ближе к этому, подбитому! Подставляйся так, чтобы тот боялся стрелять и не мог нас сбить! Для них самое главное — доставить «подарок», так что стрелять поостерегутся!
Михаил понимающе кивнул и, сделав резкий маневр, занял такое положение в воздухе, чтобы высланная на помощь машина не могла открыть огонь без риска задеть своего.
И в то же время Пастух, Док и Боцман, откинув дверь своего вертолета, ударили разом из трех автоматов по двигателю вертолета поддержки.
Из той «вертухи», на которой оказался Трубач, вывалился еще кто-то. В проеме люка вновь показалось лицо Николая. Он наконец узнал своих, замахал им рукой.
— Он увидел нас, — закричал Пастух. — Увидел! Двигатель вертолета поддержки, по которому они втроем вели огонь, вдруг задымил, он резко отвалил в сторону и пошел к земле, видимо надеясь найти хоть какую-нибудь площадку для вынужденной посадки.
Теперь все они смотрели на Трубача. Он кричал им что-то, размахивая руками, но вдруг его отбросило в сторону пилотского кресла, и они увидели, как лейтенант спецназа Николай Ухов по прозвищу Трубач в последнем усилии навалился на летчика, обхватил его голову и закрыл тому глаза. Отсюда трудно было понять, что именно произошло перед этим, но похоже было, что пилот исхитрился-таки как-то зацепить Трубача, и, похоже, очень серьезно зацепить.
И тут же они увидели, как вертолет, потерявший управление, швырнуло вбок, закружило на месте. В последний момент летчик сумел вырваться из рук Трубача, но выровнять машину так и не сумел.
Жидкий раскаленный воздух уже не держал вертолет. В беспорядочном вращении его понесло вниз, к земле, и бросило на отвесную горную скалу.
В свете солнца вспышка взрыва была тусклой, ее тут же сменил вспухший черно-красный шар, который сразу развеяло ветром. Все в оцепенении смотрели на уносящуюся вниз серо-красную скалу, на которой не осталось ничего — ни следа взрыва, ни обломков.
— Колька!.. — прошептал Пастух.
Рассказ Трубача Да, так оно все и было. Я когда в этот вертолет прыгнул, у меня же одна только мысль в башке засела — не упустить документы. Как в атаку шел. Перед глазами бумаги, что этот хмырь передал. Все остальное воспринимал исключительно как препятствие. В общем, прыгнул в кабину, а вертолет возьми да и рвани вверх.
Это теперь я, как настоящий шпион, сначала пять раз подумаю, где тут выход, прежде чем куда-либо войти. А тогда… В общем, смотрю — земля уплывает вниз. Пилот жмет на газ. Передо мной два парня в камуфляже. Один сидит ко мне спиной, работает за пулеметом — как на «зингере» строчит. Второй от неожиданности аж позабыл про то, что он вооруженный солдат армии Рашиджистана, и давай меня по башке лупить. Но голова у меня тогда еще ничего, крепкая была. Это теперь болеть стала — тоска, хоть стреляйся.
В общем, как он меня пару раз хватанул каблуком по лбу, так я чуть обратно на воздух и не вылетел. Тут у меня выбор был невелик — либо за косяк хвататься, либо остаться при автомате, но в свободном падении без парашюта. Ясное дело, что я выбрал косяк. Высота-то уже приличная была, я ее даже спиной чувствовал.
Я руками за скобы — там они на борту снаружи приварены были очень удобно, и на скобах этих уголок изобразил — как в спортзале на кольцах. Ну, и малому этому, который меня одной ногой лупил, своими обеими как раз под брюхо и засветил. Смотрю — он и отвалился.
А у меня из раны кровища хлещет — у него, у гада этого, ботинки на шурупах оказались. Хорошие ботинки, крепкие… Ну, кровь — это не страшно, правда? Встряхнулся, и пока этот, с башмаками, в отключке валялся, я пулеметчику такой пинок славный отвесил, что он аж красиво так через свой пулемет и кувыркнулся.
Я пока его взглядом провожал — первый очухался. Забыл я про него, а он, собака, оказался крепче, чем я ожидал. Короче, собрался парень с мыслями и такую мне замечательную подсечку сделал, что я чуть за пулеметчиком следом не отправился.
Бились мы с ним, как в американском фильме. То он меня за борт выдавливает, то я его. Вертолет-то не очень вместительный оказался — мы друг друга по переборкам кидали, только стук стоял. В конце концов я ему один захват из джиу-джитсу провел и благополучно оформил посадку без парашюта.
Минуту, наверно, в себя приходил. Башка трещит. Кровища в глаза лезет. Два ребра точно сломаны, если не больше.
Наружу выглянул, смотрю, а тут ваш вертолет с красным крестом за мной шпарит. Пока я вам приветствие кричал да ручкой делал, пилот — а он до этого вел себя вроде как таксист: рулил себе, не обращая внимания, что у него там за спиной делается, — так вот этот пилот вдруг какой-то такой хитрый вираж заложил, что меня на него и швырнуло. Я, если честно, схватился за первое, что мне под руку попалось, — за его башку. — Он мычит: мол, что ж ты, дурень, делаешь — оба навернемся!..
Ну, так оно и вышло, как он предупреждал. Вертолет как-то закачался, закачался — он и до этого летел не очень-то резво, а тут и вовсе вниз пошел.
Перед глазами все кувыркается. Пилот — жить-то хочется — извернулся и меня локтем промеж глаз. Я от него отлепился, как мячик какой… Это уже потом я понял, что он невольно мне жизнь спас. Я прямехонько в раскрытую дверь вписался. И, главное, все как в замедленном кино: лечу, наблюдаю, как валится вниз один вертолет, как улетает ваш, с крестом… Тут что-то как сверкнет! Мне огнем прямо в лицо пыхнуло… …А что было потом — совершенно не помню. То есть абсолютно не в курсе. Упал ли я куда или повис на чем… Сплошная темень в камере. Я из этой темноты только через месяц на белый свет вылез… А потом у меня времени много было. Все лежал да размышлял, как же это я умудрился остаться в живых?.. Черт его знает… Может, меня взрывной волной подняло? Может, я в какие-нибудь заросли упал или по касательной по склону чиркнул… Хоть убейте, не знаю.
Вообще-то чего вам объяснять — на войне чудеса всякие случаются. Когда Грозный штурмовали, нас на Минутке бомбой накрыло. Я ближе всех стоял. Так меня только контузило, а ребят на противоположной стороне улицы — всех осколками уложило… Ну вот, остался я жив… Чудом там или не чудом — какая теперь разница.
Только когда я в себя пришел, то поначалу, ей-богу, не рад был, что жив остался.
Пошевелиться не могу, даже рта открыть, а тело все как через бетономешалку пропустили… Это я потом узнал, что месяц без сознания провалялся. А как глаза открыл, смотрю: в какой-то хибаре лежу. Огонь горит в очаге. На стене какой-то потертый ковер. Под потолком развешаны пучки сушеных трав, шкурки каких-то животных.
