Алистер Маклин - К югу от Явы
Для человека, который, как утверждали, оплакивает смерть сына, полковник Кисеки очень успешно скрывал свою печаль. Сомнений относительно его личности не возникало. Он занимал узорчатое, с высокой спинкой, почетное кресло во главе стола. Невысокий массивный человек необъятной ширины, с шеей, выпирающей из тугого воротника кителя, с маленькими свинячьими глазками, скрытыми в складках жира, и очень короткими, черными, поседевшими у висков волосами, торчавшими на круглой голове, как волоски проволочной щетки. Его лицо раскраснелось от выпитого. Стол перед ним был заставлен пустыми бутылками, а скатерть покрыта пятнами пролитого вина. В тот момент, когда ворвались Николсон и Маккиннон, он откинул назад голову и буквально ревел от смеха, но теперь сгорбился в кресле, вцепившись в подлокотники побелевшими пальцами, и улыбка постепенно сползала с его лица, сменяясь выражением холодного изумления.
Никто не заговорил, никто не шелохнулся. Напряженное молчание в комнате подчеркивало необычность момента. Медленно, неторопливо Николсон и Маккиннон двинулись вперед по обе стороны стола, и легкий звук их шагов только подчеркивал гнетущую тишину. Николсон шел слева, Маккиннон приближался со стороны широких окон. И по-прежнему все четырнадцать человек неподвижно сидели на своих местах. Только глаза двигались следом за двумя вооруженными людьми.
На середине комнаты Николсон остановился, убедился, что Маккиннон видит весь стол, повернулся, открыл дверь слева от себя, позволив ей медленно распахнуться, а сам опять повернулся и сделал бесшумный шаг к столу. Едва дверь ударилась о стену, сидевший спиной к Николсону офицер с невидимой Маккиннону под столом рукой стал тайком вытаскивать пистолет из кобуры и почти вынул его, когда приклад винтовки Николсона с силой ударил его над левым ухом. Пистолет, не причинив вреда, с лязгом упал на паркетный пол, а офицер рухнул лицом на стол. Голова его ударилась о почти полную бутылку вина и опрокинула ее. Вино лилось и лилось, пока бутылка не опустела. Несколько пар глаз, словно зачарованные, наблюдали за кроваво-красным пятном, расплывающимся на белоснежной скатерти. И по-прежнему стояла гнетущая тишина.
Николсон снова повернулся, чтобы заглянуть в распахнутую дверь. Увидел пустой длинный коридор, закрыл дверь, запер ее и обратил внимание на следующую. За этой дверью находилась небольшая гардеробная, площадью чуть больше трех квадратных метров и без окон. Эту дверь Николсон оставил открытой.
Он вернулся к столу и быстро стал продвигаться по своей стороне, обыскивая всех в поисках оружия, а Маккиннон держал наведенный на них автомат. Когда Николсон закончил обыск, он подождал, пока Маккиннон сделает то же на своей стороне стола. Общий улов был на удивление невелик: несколько ножей и три револьвера, отобранных у армейских офицеров. Поднятый с пола довел число револьверов до четырех. Два из них Николсон отдал Маккиннону, два сунул себе за пояс. Для работы на близком расстоянии автоматическая винтовка — гораздо более верное оружие.
Николсон подошел к столу и посмотрел сверху вниз на тучного человека, занимавшего центральное место.
— Вы полковник Кисеки?
Офицер молча кивнул. Удивление прошло, с непроницаемого лица смотрели спокойные внимательные глаза. Он пришел в себя, полностью восстановил равновесие. Опасный человек, мрачно подумал Николсон, человек, недооценить которого будет смертельной ошибкой.
— Прикажите всем этим людям положить руки на стол ладонями вверх и оставаться в таком положении.
— Я отказываюсь. — Кисеки сложил руки на груди и небрежно откинулся назад в кресле. — С какой стати...
Он оборвал фразу и вскрикнул от боли, когда дуло автоматической винтовки глубоко вошло в жирную складку на его шее.
— Считаю до трех, — равнодушно произнес Николсон. Однако он не чувствовал себя равнодушным. Мертвый Кисеки ему был не нужен. — Один... два...
— Стоп! — Кисеки выпрямился в кресле, отклоняясь от давления дула карабина, и стал быстро говорить.
Немедленно над столом появились руки ладонями вверх, как и приказал Николсон.
— Вы знаете, кто мы? — продолжал Николсон.
— Знаю. — Кисеки говорил по-английски медленно и с трудом, но достаточно хорошо. — Вы с английского танкера «Вирома». Дураки, сумасшедшие дураки. На что вы надеетесь? Вы можете и сейчас сдаться. Я обещаю вам...
— Заткнитесь! — Николсон кивнул на людей, сидевших по обе стороны от Кисеки: на армейского офицера и индонезийца с темным лицом и двойным подбородком, с безупречно расчесанными на пробор черными волосами, в хорошо сшитом сером костюме. — Кто эти люди?
— Мой заместитель и мэр Бантука.
— Мэр Бантука, а? Насколько я понимаю, ваше сотрудничество идет успешно.
— Не знаю, о чем вы говорите. — Кисеки смотрел на Николсона щелками своих глаз. — Мэр — член нашей великой восточно-азиатской сферы совместного процветания.
— Ради бога, заткнитесь!
Николсон обвел взглядом остальных сидевших за столом: два-три офицера, шестеро китайцев, араб и несколько яванцев, — затем вернулся к Кисеки:
— Вы, ваш заместитель и мэр останетесь здесь. Остальные — в гардеробную.
— Сэр! — тихо обратился Маккиннон со своего места у одного из окон. — Они идут по дорожке к дому.
— Поспешите. — Николсон снова вдавил винтовку в шею Кисеки. — В гардеробную, и побыстрее. Скажите им.
— В этот ящик? Там нет воздуха. — Кисеки притворно ужаснулся. — Они там задохнутся.
— Или умрут прямо здесь. У них есть выбор. — Николсон еще сильнее надавил на винтовку, палец на спусковом крючке побелел. — Но первым будете вы.
Через полминуты в комнате стало тихо и почти пусто. Три человека сидели во главе банкетного стола, а одиннадцать человек набились в маленькую комнатку, и дверь за ними заперли. Маккиннон прижался к стене рядом с открытой двойной дверью, а Николсон стоял у открытой двери в боковой коридор. Он встал так, чтобы видеть входные двери через щель между своей дверью и косяком, а винтовку направил прямо в грудь полковника Кисеки, который получил от него указания. Полковник Кисеки жил слишком долго и видел слишком много отчаявшихся и непреклонных людей, чтобы не понимать, что Николсон пристрелит его, как собаку, едва только заподозрит, что его собираются обмануть. Жестокость полковника Кисеки равнялась его мужеству, но он не был дураком. Он намеревался точно исполнить приказанное ему.
Николсон услышал плач маленького Питера, усталое обиженное хныканье, когда солдаты перешли гравийную дорожку и поднялись по ступеням к портику. Он сжал губы. Кисеки поймал его взгляд и напрягся в ожидании пули, потом увидел, как Николсон покачал головой, и заметно расслабился. Шаги пересекли холл, затихли у двери и опять раздались, когда Кисеки прокричал приказ. Через мгновение японский конвой из шести человек оказался внутри комнаты, толкая перед собой трех пленников.
Впереди шел, волоча ноги, капитан Файндхорн. Солдаты держали его под обе руки, ноги его волочились по полу, мертвенно-бледное лицо исказилось от боли, дыхание было хриплым и учащенным. Едва солдаты остановились, они отпустили его руки. Он покачнулся назад и вперед, налитые кровью глаза закатились, он перегнулся и медленно упал на пол, впав в милосердное забвение. Гудрун Драчман шла прямо за ним, по-прежнему с Питером на руках. Ее темные волосы спутались в беспорядке, некогда белая блузка разорвалась на спине. Со своего места Николсон не мог видеть ее спины, но понимал, что ее гладкая кожа покрыта капельками крови, потому что стоявший за нею солдат прижимал к ее плечам штык. На него нахлынуло почти непреодолимое желание выступить из-за двери и разрядить весь магазин винтовки в солдата со штыком, но он подавил это желание и остался на месте, хладнокровный и спокойный, переводя взгляд с ничего не выражающего лица Кисеки на изуродованное шрамом лицо девушки. Она тоже слегка покачивалась, ноги ее дрожали от усталости, но голову она, как обычно, держала высоко.
Внезапно полковник Кисеки выкрикнул приказ. Солдаты непонимающе уставились на него. Он почти сразу же повторил его еще раз, ударив плоской ладонью по столу перед собой. Четверо из шести солдат сразу положили оружие на паркетный пол. Пятый нахмурился, медленно и глупо, словно не желая верить своим ушам, взглянул на своих товарищей, увидел их оружие на полу, неохотно разжал руку и позволил винтовке грохнуться на пол рядом с лежащим оружием. Только шестой, прижавший штык к спине Гудрун, понял, что происходит что-то неладное. Он чуть пригнулся, обвел все вокруг диким взглядом — и тут же рухнул на пол как подрубленный, потому что Телак, неслышно ступая, вышел из холла сзади солдата и обрушил приклад своей винтовки на незащищенный затылок солдата.
А потом все трое — Николсон, Маккиннон и Телак — оказались в комнате. Телак загнал пятерых японских солдат в угол. Маккиннон пинком закрыл двойные двери, одновременно внимательно следя за тремя сидевшими за столом. Николсон без всякого смущения обнял девушку и малыша, которого та все еще держала на руках, и молча улыбался, испытывая неимоверную легкость. Гудрун стояла перед ним, выпрямившись, неотрывно глядя на него неверящим взглядом, потом упала в его объятия и уткнулась лицом ему в плечо, шепотом повторяя его имя:
