Ртуть и соль - Кузнецов Владимир Анатольевич
– Пропустят, – Сол не разделяет ее беспокойства. Убедившись, что набережная в обе стороны пуста, он решительно направляется к мосту.
Алина колеблется, но все же следует за ним.
Стражники замечают их ярдов с двадцати – на белом снегу фигуры идущих хорошо заметны. Когда Эд и Алина подходят к мосту, их уже ожидает троица хранителей порядка. На них застиранные, с въевшимися пятнами мундиры и потертые по швам кожаные шлемы. Рукояти дубинок лоснятся от частых прикосновений, дерево «рабочей части» покрыто темными пятнами и глубокими царапинами. Сержант, обладатель выдающихся размеров живота, делает шаг вперед.
– Доброй ночи, ув-жамые! – произносит он с влажным хрипом. – Куда а-апправляетесь?
– Доброй ночи, сержант, – кивает Эдвард, стараясь говорить спокойно и непринужденно. – Нам необходимо на тот берег.
– Так поздно? – удивляется толстяк. – Я б советовал а-ам дождаться утра. Западный край небезопасен для ночных прогулок.
– У нас дело, не терпящее отлагательств.
Сержант окидывает Сола внимательным взглядом, в котором легко читается «Знаю я ваши дела». Эд осторожно подступает ближе, медленно достав из кармана заранее приготовленные монеты. Он слегка встряхивает кулаком, чтобы сержант услышал звон.
– Значит, гр-рите, дела, – сержант вразвалочку подходит вплотную к Эду. Его широкая, мясистая ладонь, скрытая от остальных стражников, разжимается. Сол быстро и незаметно перекладывает туда монеты.
– Ну-у, если дела и пр-равда не-тложные, – взвесив в руке монеты, протягивает толстяк. – Пр-рохдите. А вы, леди, если позволите… Вы одеты странно.
Алина не удостаивает его ответом. Под глухие смешки и скабрезные ухмылки стражников они преодолевают пост, проходят по темной громаде моста, через несколько минут растворившись в вязком мраке Западного края. Алина спотыкается, снова чихает, но Сол не останавливается. Нужно убраться как можно дальше – если за ними отправлена погоня, тут их легко найдут. Прочесать пару-тройку приорий возле Смитхаммерского моста – задача для черных мундиров не самая сложная.
Теперь Сол постоянно оглядывается, пытаясь понять, где они оказались. Заколоченных кварталов еще полгода назад в Западном краю было предостаточно, но надеяться, что наткнешься на один такой просто наудачу, – глупо.
– Я пить хочу, – шепчет Алина.
Сол сдерживает желание немедленно броситься на поиски воды. Он никогда не умел отказывать ей, неважно, что и когда она просила. Даже во время ссор он не мог оставить просьбу жены без внимания. Алине нужно было повести себя особенно грубо и бесцеремонно, чтобы спровоцировать отказ.
– Придется потерпеть, – произносит он, но тут же останавливается.
Место впереди ему знакомо. Это «Крысиная яма», популярная точка на территории филинов. Ее владельцем был Тик Бернс, он же владел «Дырой в стене» на территории мясников – первым заведением Олднона, которое довелось посетить Солу. Деньги у них были, можно было остановиться на пару минут, выпить и отогреться.
– Пойдем, – Сол берет Алину под руку. – Держись ближе ко мне и не поднимай головы.
В «Крысиной яме» народу сейчас немного – сказывается поздний час. Омерзительно липкий пол забросан ореховой скорлупой и шелухой от семечек, щедро присыпан пеплом и расцвечен темными пятнами плевков. Под круглым столом дремлет крупный терьер с уродливой впадиной на месте левого глаза, без половины верхней губы и с покалеченной задней ногой. Эд слышал о нем, хоть никогда и не видел, – это Арни, один из лучших бойцовых псов заведения, за былые заслуги оставленный здесь «на пенсии». Правила здешних боев таковы: в огороженную яму выпускали нескольких крыс и терьера. Народ же делал ставки на то, успеет ли терьер в отведенные три минуты прикончить всех грызунов. Против обычного пса выпускали не больше десятка – иначе крысы могли и сами загрызть собаку. Арни в зените своей славы выходил против двадцати одной и всегда укладывался в три минуты.
Эд с Алиной подходят к стойке. Вислоусый бармен с огромным родимым пятном на всю щеку, лысый и сутулый, окидывает их мутным от усталости взглядом. Видно, еще пару минут назад он надеялся, что посетителей больше не будет.
– Чего налить? – спрашивает он бесцветным голосом.
Сол достает из кармана монеты.
– Горячего чая даме. Мне виски.
– Где я тебе возьму чая?
Эд старается не смотреть в лицо бармену. Родимое пятно малинового цвета, бугристое и покрытое клочковатой щетиной, вызывает тошноту.
– Меня это не волнует. Налей, что попросили.
Ворча, бармен достает из-под стойки квадратную бутыль и стакан, умелым жестом наполняет его на два пальца.
– Лей еще, – кивает Сол.
Убрав бутылку, бармен сгребает со стойки монеты и уходит куда-то за витрину. Алина перехватывает стакан, решительно прикладывается к нему, закашливается.
– Vot dryan?! – не выдерживает она.
Эти слова, сказанные слишком громко, выводят одного посетителя из пьяной дремы. Он поднимает голову и фокусирует взгляд на паре у стойки. Сол оборачивается, чувствуя, как неприятный холодок пробирает кишки.
Это Накнад. Тот самый Накнад, с которым они бежали от Великого пожара. Тот самый, что стерег фабрику. Он узнает Сола. Не может не узнать. Если, конечно, не пьян вусмерть.
Накнад медленно, шатаясь, поднимается и бредет к стойке. Сол настороженно ждет, сжав руку Алины и выразительно взглянув на нее.
– Чужак, – Накнад буквально падает на стойку, упершись в нее широко расставленными локтями. – Я думал, ты подох.
– Жив, – коротко отвечает Сол. – А ты?
– Жив, – кивает гангстер. – Дела идут… паршиво. Без твоих бомб.
– Как Спичка? – Сол не может не спросить. За месяцы, проведенные на корабле, он нечасто задумывался о парнишке, но иногда, в особенно одинокие вахты, Спичка вспоминался ему. Казалось, что больше они никогда не встретятся, что он растворится в прошлом, как большинство других…
Накнад долго пялится в стену пьяным, невидящим взглядом.
– Еще хуже, – говорит он, скосившись на стакан с виски. – Нога срослась плохо, парень охромел. Ну, его отправили… попрошайничать.
Он замолкает, наткнувшись глазами на виски в руке Сола. Сол пихает стакан в его сторону. Грязные пальцы со стуком обхватывают стекло, руку бьет крупная дрожь, край стакана мелко стучит о зубы. Сделав большой глоток, Накнад возвращает стакан Эду.
– Сглупил Спичка. Решил пошарить по карманам одного ротозея… Забыл, что на костылях быстро не поскачешь.
– Что с ним стало? – спрашивает Сол, стараясь говорить спокойно.
Накнад закашливается, забрызгав стойку темной слюной.
– Забрали в блэкчеппельский работный дом. Бедолага. Сколько протянет там мелкий хромой калека?
Появляется бармен со щербатой глиняной кружкой в руках. Он ставит ее перед Алиной. Та скептически оглядывает кружку, осторожно принюхивается. В чашке – темная жижа с тонкой бело-желтой пенкой, с горьковатым запахом, как у полыни.
– Сахар тут есть? – спрашивает она с сомнением.
Бармен отвечает ей саркастической ухмылкой, на усталом, оплывшем лице выглядящей и вовсе гротескно. Алина решительно берет стакан с виски и отливает из него в чашку. Накнад, пошатнувшись, пару шагов пятится, натыкается на колонну и сползает по ней. Уткнувшись подбородком в грудь, он так и отключается.
– Хорошо бы, чтоб с утра он не помнил этого разговора, – ворчит себе под нос Эд, потом поворачивается к Алине, осторожно потягивающей горячее пойло. – Надо уходить. И чем скорее, тем лучше.
– Боишься черномундирников? – по-русски интересуется она.
Сол качает головой:
– Филинов. Если Рипперджеку доложат обо мне…
– Рипперджек, – Алина делает еще глоток, удерживая чашку двумя руками. – Спелся с ним, теперь расхлебывай.
– Не то чтобы это было мое решение, – пожимает плечами Сол. – Когда я вернулся и нанес визит Альбардишу Барнингу, я знал, что Джеку доложат обо мне. Но рассчитывал, что не стану появляться в Западном краю и, соответственно, Джек меня не сможет найти. Теперь, когда мы здесь мило побеседовали с одним из филинов…
