Гарольд Роббинс - Босс

— И кого я должна… обслужить?

Продюсера звали Гарри Клейн. Фамилию его Джони знала более чем хорошо, как и репутацию. Когда Джони зашла в кабинет Клейна, она увидела там не только хозяина, но и режиссера Бенджамина Ланга, и исполнителя главной мужской роли Трента Эмблера.

Клейн поднялся навстречу Джони, схватил ее за руку, подтянул к себе, поцеловал в щечку и похлопал по заду.

— Джони Лир! — пророкотал этот крупный мужчина с выразительным волевым лицом, вьющимися черными волосами и в очках с роговой оправой. — Нас ждут великие дела.

Если Ланг и Эмблер пришли в джинсах и рубашках, то Клейн надел темно-синий костюм, ослепительно белую рубашку и синий, в белый горошек, галстук-бабочку.

— Ты, наверное, узнала Трента. А Бен Ланг будет у нас режиссером.

Эмблер, симпатичный, хорошо сложенный мужчина, имел в Голливуде репутацию не манекена, а актера, и если в мастерстве он и уступал Хэмфри Богарту[96], то совсем чуть-чуть. Именно возможность сняться с Эмблером окончательно определила решение Джони принять предложение Мо.

Бенджамин Ланг, пятидесятилетний облысевший коротышка, который смотрел на мир сквозь толстые линзы очков, по праву считался одним из самых удачливых режиссеров Голливуда.

— Мо сказал нам, что правила тебе известны, — продолжал Клейн.

Джони кивнула.

— Так вот, мы хотим, чтобы ты разделась, Джони. Понимаешь, почему?

— Чтобы вы могли лучше оценить мою фигуру.

— И для этого тоже. Но главное в другом. Актриса не должна терять профессионализма и уверенности в себе… скажем так, в стрессовых ситуациях. Сценарий ты читала. Ты знаешь, что героине предстоит появляться на экране нагишом. Мы хотим знать, не сломаешься ли ты на съемках эпизодов, когда тебе придется играть обнаженной перед камерой и на глазах всей съемочной группы.

— Я была «Девушкой месяца».

— Это не совсем то. Так мы ждем.

Тут Клейн попал в точку. Не совсем то. Даже совсем не то. Но Мо не зря подчеркивал, сейчас или никогда. Джони напомнила себе, что со временем она унаследует приличные деньги, что ей нет нужды раздеваться, а затем делать следующий шаг, которого, несомненно, от нее потребуют. Но, с другой стороны, ей хотелось чего-то добиться самой, а ради этого стоило идти на жертвы.

Джони не спеша разделась, положила одежду на стул и, обнаженная, села лицом к Клейну.

— Вы ознакомились с контрактом?

— Мо его прочитал. Я ему доверяю.

— Мы сделаем из тебя звезду, Джони. Если ты действительно так хороша, как нам сейчас представляется, ты станешь звездой первой величины. И фильм мы снимем отличный. Через год ты придешь сюда, и я сам разденусь перед тобой ради того, чтобы ты подписала следующий контракт.

— Я вас об этом не попрошу, мистер Клейн.

— Слушай, мне только сорок два. Едва ли мое тело вызовет у тебя тошноту.

Джони улыбнулась, а едкая ремарка так и осталась невысказанной.

— Бен…

— Приступим, — подал голос Ланг. — Мы попросили тебя выучить три страницы сценария, с шестьдесят третьей по шестьдесят пятую. Ты выучила?

— Да, сэр.

— Отлично. Садись на пол, как тебе предстоит сидеть и на съемках. Трент начнет с четвертой строки на шестьдесят третьей странице.

Эмблер встал перед Джони. Она вскинула голову. Они отыграли эпизод, порядка двух десятков строк.

— Достаточно! — хлопнул в ладоши Ланг. — Все хорошо. Больше, чем хорошо. Я доволен. Она сможет сыграть эту роль. И с эмоциональной стабильностью у нее полный порядок.

Джони победно улыбнулась.

Эмблер протянул руку, чтобы помочь Джони встать.

— Подпиши с ней контракт, Гарри. Такая партнерша полностью меня устраивает.

Клейн ухмыльнулся:

— А теперь… Еще одна формальность. Мо тебе говорил какая. Мы… э…

Джони переводила взгляд с одного на другого, третьего.

— Всех троих? — спросила она.

Он кивнул.

— Троих.

Джони покраснела, вскинула брови и тяжело вздохнула.

— Ну хорошо.

Трент Эмблер расстегнул молнию и вытащил пенис. Джони опустилась на колени, взяла его в руки. Трент потянулся к пачке салфеток и положил ее на пол рядом с Джони. Губами и языком она за три минуты довела его до оргазма. Выплюнула в салфетку.

Потом пришел черед Ланга. Тот так возбудился от увиденного, что кончил, едва Джони взяла в рот его член.

А вот с Клейном ей пришлось потрудиться минут двадцать. У нее уже болели щеки и губы, а тело заблестело от пота. Он кончил, выдавив из себя чуть больше капли спермы: Джони догадалась, что совсем недавно ему делала минет еще одна претендентка на роль.

Трент Эмблер предложил ей бокал бренди, который Джони с благодарностью приняла. Потом она села на стул и чуть наклонила голову, чтобы волосы упали ей на лицо.

— Роль твоя, Джони, — объявил Клейн. — И мы сделаем из тебя звезду.

Боб Лир позвонил брату.

— Догадайся, у кого будет сниматься Джони.

— Я знаю. Она мне говорила.

— Гарри Клейн. Ставлю пять против двадцати, что она…

— Боб! Занимайся своими делами.

— Неужели тебе наплевать? — рявкнул Боб.

— Мне не наплевать, но что я могу поделать?

— Поговори с банкирами. Блокируй финансирование.

— Это я могу. Но если Джони пришлось делать то, о чем ты думаешь, она это уже сделала, иначе не получила бы роль. И если теперь я пойду к банкирам, выйдет так, что она старалась зря. Ты этого хочешь?

— Я просто…

— Держись от этого подальше, братец. Твои сертификаты я получил. Деньги тебе переведены.

— Поздравляю. — В голосе Боба слышалась горечь. — Теперь в «Карлтон-хауз» тебе принадлежит контрольный пакет.

— А ты миллионер, к чему всегда так стремился.

1961 год

Премьера «Отважной Мишель» состоялась в «Китайском театре Граумана»[97].

Джек и Энн прилетели на зафрахтованном самолете вместе с Маленьким Джеком, Лиз, Линдой и восьмидесятилетним Харрисоном Уолкоттом. Кертис и Бетси, Кэп и Наоми, Микки и Кэтрин, Херб и Эстер прилетели на другом самолете. Дуглас Хамфри прибыл из Техаса вместе с Мэри и Эмили Карсон. Приехали Билли Боб Коттон и Рей Ленфант с женой. На премьере присутствовали также Салли Аллен и Лен. А вот Боб и Дороти Лир не пришли.

Мо Моррис, Гарри Клейн и Бен Ланг прибыли с женами. Так же как и Трент Эмблер, недавно женившийся на девятнадцатилетней красотке.

Джони сопровождал Дэвид Брек. Позаботился об этом Мо Моррис. Дэвиду прямо сказали, что его занудность не забыта и не прощена. А сопровождать Джони его просят только потому, что в паре они привлекают максимум внимания — уж очень хорошо смотрятся. В лимузине, который вез их к «Китайскому театру», Дэвид поблагодарил Джони за то, что она позволила ему показаться на людях рядом с ней, и всю дорогу проявлял максимум внимания, стараясь предугадать любое ее желание.

Выйдя из лимузина, Джони зажмурилась от ярких фотовспышек Толпа встретила ее восторженным ревом Джони едва различала собравшихся, но поняла, что с двух сторон тротуар перегорожен, чтобы поклонники и поклонницы не разорвали ее на куски Она улыбалась и кивала людям, лица которых не могла разглядеть

Мо также позаботился о ее туалете и прическе.

Лучший стилист Голливуда поработал над пышными каштановыми волосами, которыми Джони по праву гордилась. С новой прической — челка до середины лба, открытая шея, локоны над ушами — Джони стала еще прекраснее.

А известный модельер, одевавший самых знаменитых голливудских звезд, сшил Джони аккурат для этого торжественного случая платье из розового шелка, расшитого серебряной и золотой нитями, свободно облегающее тело, с разрезом до колена, а также широким и глубоким декольте. Дизайнер заставил ее поднимать руки, махать ими, вертеться из стороны в сторону, низко нагибаться, пока они с Джони не убедились, что ни при каких обстоятельствах ее груди из декольте не вывалятся.

Фильм открыл ей путь на вершину, как и обещали Мо Моррис и Гарри Клейн. Джони училась петь и танцевать, но не училась актерскому мастерству. И тем не менее показала себя талантливой актрисой. А раскрытию ее таланта в немалой степени содействовали такт и терпение Бена Ланга. Джони сыграла молоденькую девушку, которую трагедия и предательство заставили быстро повзрослеть.

В двух эпизодах она появлялась на экране обнаженной. В одном камера крупным планом давала ее грудь, во втором ее снимали сзади. Из сценария следовало, что раздеваться ей пришлось не по своей воле и нагота ее очень смущала. Ланг снял Джони в таком ракурсе, что она оставалась скромницей даже в наряде Евы.

По ходу фильма Дэвид то и дело хвалил игру Джони. А на банкете после премьеры он сказал Джеку, что Джони, безусловно, талантлива и может стать одним из символов Голливуда. Расставаясь с ним после банкета, Джони поцеловала Дэвида в щечку, как сестра, и сказала, что он искупил свою вину.

На следующее утро голливудские обозреватели светской хроники объявили о рождении новой звезды. А двое предрекли ей номинацию на «Оскар».