Андрей Воронин - Слепой против маньяка
– Настя Левицкая.
– Где ты живешь?
Настя, путаясь, назвала адрес.
– Что ты здесь делала?
Врач отстранил милиционера и принялся осматривать девочку. Она понемногу успокаивалась.
Через десять минут Синеглазова в наручниках вывели из дома. У подъезда собралось много людей.
– Ну вот, все и закончено, – сказал Глеб, вставая. – Пошли, мы здесь лишние.
Приятели покинули двор.
Подходя к своему кварталу, Глеб увидел телефон-автомат и остановился.
– Я сейчас кое-кому позвоню, – бросил он, набрал номер и, услышав в трубке женский голос, попросил:
– Полковника Студийского.
– Кто его спрашивает?
– Слепой.
– Соединяю.
Через несколько секунд после трех щелчков из трубки послышался спокойный голос полковника Студинского:
– Это ты?
– Да. Слушай, я только что задержал маньяка, того, за которого ты меня выдавал. Следующим будешь ты.
– Теперь послушай ты, – отчетливо произнося каждую букву, произнес Студинский, – нам надо встретиться и поговорить.
– Мне не о чем с тобой говорить.
– Мне нужны документы.
– Я знаю, что они тебе очень нужны и ты готов отдать за них все на свете. Но ты их никогда не получишь.
– А что ты с ними собираешься делать?
– Не беспокойся, я найду им применение, – Глеб повесил трубку.
Потом он набрал номер телевидения и сообщил о том, что маньяк, которого долго и безуспешно разыскивали, задержан и сейчас находится в семнадцатом отделении милиции. Так что если господа журналисты желают поговорить с ним и взять первое интервью, то пусть поспешат.
Вместе с журналистами в милицию приехал и полковник Студинский. Его интересовало лишь то, как сейчас выглядит Слепой, и он смог получить его описание от Григория Синеглазова.
Студинский созвонился с генералом Кречетовым и сообщил, что Слепой, которого они безуспешно пытаются отыскать, скрывается под видом бомжа. Были отданы распоряжения, и милиция, а также московский ОМОН подняты на ноги.
А Глеб Сиверов со своим приятелем Сироткой уже отдыхали в брошеном доме. Они выпили водки и хорошенько закусили. Глеб, прислонившись к стене, задремал. Его сон был чуткий, он слышал все, что происходит вокруг, реагировал на каждый звук. И в это же время видел удивительный сон.
…Ему снился сад с цветущими деревьями. На деревья налетал ветер, ветви шуршали, трепетали, и на землю сыпались бледно-розовые лепестки. Сад был огромный, бесконечный. Глеб видел себя мальчиком лет двенадцати. Он брел по высокой траве, которая почему-то была голубой, а ему на лицо, на плечи, на раскрытые ладони падали и падали розовые лепестки. Он смотрел на небо, видел качающиеся деревья и быстро летящие облака.
Потом появилась женщина в розовом, развевающемся на ветру платье. По прическе, по движениям Глеб узнал свою мать. Он побежал за женщиной, а та, словно подхваченная ветром, заскользила над голубой травой, исчезая за цветущими деревьями. Лепестки закружились, словно бешеная вьюга.
– Мама, мама! – громко закричал Глеб. – Подожди меня! Не бросай!
Но женщина растворялась в бледно-розовой метели.
– Погоди, погоди, я хочу тебе сказать…
Губы мальчика что-то шептали. Женщина остановилась и повернула голову.
Глеб увидел огромные глаза, серые, такие же, как у него.
– Мамочка, стой! Куда ты?
Женщина взмахнула рукой, и ветер стих. Ветви деревьев застыли, даже облака остановились.
– Ты должен остаться, а я уйду, Глеб, – сказала женщина и исчезла.
Мальчик побежал по высокой траве…
– Но это же сон, – сам себе сказал Глеб и открыл глаза.
Над ним, склонившись, стоял бродяга с глазами, полными слез.
– Ты что? Чего ты кричишь?
– Я кричу? – сбрасывая оцепенение, переспросил Глеб.
– Да, ты звал маму.
– Мне снился сон.
– Ой, не верю снам, – махнул рукой Сиротка, – обычно такое приснится…
– Вот мне вчера снились менты, они меня били, мучили, в общем, я чуть не сдох. – Сиротка взял кусок колбасы и принялся жевать. – Может, тебе чаю сготовить?
– Не хочу, – Глеб поднялся на ноги, прошелся по комнате, потом вновь сел и закрыл глаза.
Он принялся размышлять над тем, что ему еще следует сделать и как поступить с документами.
* * *В то время, когда Глеб Сиверов и Сиротка отдыхали с чувством выполненного долга, полковник Студинский не находил себе места. Он понимал: пока Сиверов на свободе и владеет документами, покоя не обрести.
Тем более что генерал Кречетов в последнем телефонном разговоре сказал, что больше ошибок Студийского терпеть не намерен. Правда, он говорил такое и раньше, но теперь Студинский понимал – дело зашло слишком далеко, приняло слишком уж серьезный оборот. Он знал, что Слепой никогда не простит ему смерти журналиста Геннадия Демидова, как не простит и многого другого.
Студинский созвал своих подчиненных, дал им ориентировку и сказал, что искать нужно бомжа, ведь он узнал от Синеглазова, что Слепой был в драном тряпье, и скрывается, скорее всего, в каких-нибудь подвалах или чердаках здесь, в Центре, неподалеку от проспекта Мира.
На ноги этой ночью были подняты все участковые, все патрульные милицейские группы. Ориентировка была выдана и гаишникам.
Но пока никакой новой информацией полковник Студинский не располагал.
Было схвачено несколько десятков бомжей, но Слепого среди них не оказалось.
Милиция, омоновцы и специальная группа ФСБ рыскали в районе проспекта Мира, обшаривая чердаки, заглядывая в подвалы, открывая канализационные люки. Искали везде – в заброшенных домах, в старых дровяных сараях, на новостройках, обыскивали здания, стоящие на ремонте. К этому делу даже привлекли кинологов с собаками.
Всей операцией руководил Студинский. Он сидел в черной «волге» с тонированными стеклами, на нем был бронежилет. Студинский и сам не понимал, зачем напялил на себя камуфляжную форму, скорее всего, это ему подсказало внутреннее чувство, какая-то животная интуиция, которая присуща также и военным. Ведь люди в военной форме никогда не станут с рвением выполнять приказа человека в штатском, даже если тот облечен высоким воинским званием.
Студинский это прекрасно понимал.
В машине, на заднем сиденье которой сидели еще два фээсбэшника в камуфляже, постоянно работала рация, велись переговоры. Студинский все прослушивал, пытаясь по крохам выловить нужную ему информацию. Наконец, он услышал то, что его заинтересовало. Говорил один из участковых, пожилой капитан.
– Здесь в одном из дворов, – капитан назвал адрес, – есть заброшенный дом. Как-то дня два назад там видели бомжа в темном длинном пальто.
«Это он», – подсказало внутреннее чутье Студийскому, и он схватил микрофон рации.
– Прекратить поиски повсюду, кроме квадрата триста сорок девять.
Стяните все силы, имеющиеся в наличии, к дому, поставленному на ремонт.
Действуйте осторожно. Я выезжаю и буду лично руководить операцией. Руководители групп! Ждите меня. Ничего не предпринимать! Следите, чтобы никто до моего появления из этого дома не выскользнул. Перекройте все пути для отступлениям Держите под прицелом все выходы. Преступник, которого мы собираемся задержать, очень опасен и вооружен, так что будьте бдительны и внимательны. Если упустите – спущу семь шкур. Погнали! – Студинский бросил микрофон рации и толкнул в плечо задремавшего водителя.
Тот встрепенулся.
– А? Что?
– Вперед, вперед, Вася.
Вася посмотрел на полковника.
– Я же сказал, вперед!
Черная «волга» и «уазик» ГАИ с включенными мигалками помчались по ночному проспекту Мира. Все машины, которые ехали впереди, резко принимали вправо, уступая дорогу.
Наконец, черная «волга» и «уазик» въехали во двор.
Там уже стояло два автобуса с темными стеклами. У одного из них прохаживался майор в камуфляжной форме, на груди у него висела рация, а на боку – короткий автомат Калашникова с откидным прикладом.
– Майор, ко мне! – приказал Студинский. Майор подбежал.
– Дом оцеплен.
– Хорошо. Есть признаки жизни внутри?
– В правом крыле несколько квартир заняты жильцами. Там могут быть старики и дети.
– Майор, будьте осторожны. Скандалы нам не нужны их и так хватает до чертовой матери. И не дай Бог, здесь появятся журналисты. Ненавижу этих досужих писак, они всюду норовят сунуть свой нос.
– Никого не будет, мы перекрыли все въезды во двор.
– Молодец, майор, получишь отпуск, если операция закончится успешно.
Студинский выбрался из машины и двинулся к дому. Он старался держаться под прикрытием строительных плит, разбросанных тут и там, прятался за сложенным на поддонах кирпичом. Два омоновца в черных масках следовали за ним, еще два остались у машин, они вызывали подкрепление: брать Слепого Студинский собирался только силами своих людей.
Наконец, через полчаса абсолютно бесшумно подъехал еще один автобус с темными стеклами. Из него быстро, без шума, даже не бряцая оружием, высыпало десятка два бойцов в камуфляжной форме, в касках и с противогазами в подсумках.
