Сергей Самаров - На войне как на войне

Ключ в сейфе повернулся, полковничья спина закрыла дверцу, и защелкали при повороте два диска кодонабирателя. На всякий случай я с первого беглого взгляда запомнил, в каком положении они стояли до закрытия. И теперь посчитал количество щелчков. Бедный полковник Мочилов и не подозревает, что я за две минуты справлюсь с его сейфом. Стоит только сходить в свою комнату и забрать из сумки связку с наборными отмычками. Но это — на всякий случай. Забираться в сейф я пока надобности не вижу. Ни к чему так рисковать и делать врагом единственную структуру, которая меня основательно поддерживает.

Пока поддерживает... Я прекрасно знаю, что человек становится совершенно ненужным бездушной государственной машине в тот момент, когда в нем отпадает надобность. И моя задача на данном этапе — найти золотую середину. Сделать так, чтобы я остался и нужным, и не настолько нужным, чтобы казаться опасным.

— Как вам наша кухня? — поинтересовался Мочилов.

Я понимаю, что проблема кухни должна в настоящее время беспокоить меня больше всего. Как без этого!

Я сел на прочный стул, к которому привык за время предыдущей долгой беседы в этом кабинете.

— С какими новыми бумагами вы изволите меня ознакомить? — оставил я его праздное любопытство в праздном состоянии. Своего любопытства хватает.

Полковник пододвинул мне бумаги.

— Поинтересуйтесь.

Я поинтересовался.

Ничего нового. Всю картину я сам прекрасно помню. И даже при своем не слишком глубоком знании психологии соображаю, что человеку свойственно задним числом, в воспоминаниях, несколько преувеличивать значение факта, который вызвал у него неадекватную реакцию. Восторг майора Угрюмова и капитана Стрекалова плескал со страниц рапортов. А ответы на вопросы со стороны Миши Саночкина меня просто повеселили. Очевидно, сильно был пьян...

Прочитав, я отодвинул листки на другой край стола.

Полковник Мочилов смотрел на меня с любопытством и с ожиданием. А я изображал небрежность и легкое высокомерие.

— Ну?.. — спросил полковник.

— Что?

— Что вы про это скажете?

— Рапорты как рапорты. А протокол допроса — эту бумагу можно использовать в качестве туалетной. Только тогда она приобретет некоторую ценность.

— А что касается стрельбы?

— Было такое дело. Но я всегда недурно стрелял, начиная с училища. А в остальном это случайность.

— Повторить не попробуете? — осторожно спрашивает, с недоверием. Понять полковника не трудно. Он офицер, судя по всему, умеющий держать в руках оружие. И понимает, что есть — возможное, а что — фантазии.

— Попробую, если у вас есть желание посмотреть. Мне и самому, признаюсь, любопытно.

— Тогда пойдемте. Тир у нас в противоположном конце центра. — Он встал и, как всякий канцелярист или секретчик, подергал ручку сейфа. Бумаги же, которые показывал мне, поскольку в них не стоит гриф «секретно», спрятал в ящик стола.

Я и это отметил. Это — привычка. Кто знает, может быть, когда-то мне знание таких вот маленьких фактов сгодится.

Дверь полковник закрыл на ключ. На конфигурацию ключа я тоже обратил внимание. Обыкновенный ключ от замка, какие привычно выделяет на любое строительство армейский ХОЗО[23]. При надобности я и с этим замком справлюсь без проблем.

Вход в тир тоже маскируется под березовую поленницу. Хотя бы ради разнообразия заменили березу на осину. Смотрелось бы веселее. Но у армейских архитекторов с фантазией всегда было туго. Единоподобие — основной компонент армейского мышления в любой стране мира.

Если в спортзале тренера я не обнаружил, то в тире нас встретил старший прапорщик. А за его спиной на огневом рубеже выстроились четверо ликвидаторов. Навыков они стараются не потерять. Должно быть, готовятся к возвращению в Чечню.

— Бутылки приготовили? — спросил полковник.

— Так точно. Десять штук, — доложил прапорщик. Я сразу заметил эту батарею, составленную у стены.

Четверо ликвидаторов опустили пистолеты Стечкина. Не любят стрелять на зрителях.

— Они нам не помешают? — спросил полковник.

— Мне — нет, — сказал я. — Все равно ничего не получится.

— Из чего стрелять будете? — поинтересовался прапорщик.

— "АПС".

— Привычка... — прапорщик доволен. Очевидно, это и его любимое оружие.

Он достал из сейфа пистолет, зарядил и протянул мне. Ликвидаторы сдвинулись к противоположной стене, освобождая огневой рубеж. Полковник занял позицию рядом с бутылочной батареей.

— Как лучше бросать?

Я объяснил, как это делает Миша Саночкин. Мочилов согласно кивнул. Приготовился. Я занял позицию.

Полетела первая бутылка.

Выстрел.

Пуля отбила горлышко.

Естественно, я и не целился в него — это невозможно. Я целился в бутылку.

— Почти получилось, — удовлетворенно сказал полковник.

— Случайность.

— Повторим.

Опять летит бутылка.

Выстрел. Осколки падают на землю. Бутылка разбита. Летит следующая. Опять разбита. За ней третья, пятая, седьмая.

— Бесполезно, — говорю я, опуская пистолет и поворачиваясь к мишеням спиной. — Хватит мусорить. И так прапорщику весь вечер осколки за нами собирать. Я не вижу цель. О какой прицельной стрельбе может идти речь?

— Да, скорее всего так... — нехотя соглашается Мочилов. Он явно расстроен. Понимал же, что не бывает такой стрельбы, какую хотел увидеть. Понимал, но надеялся на чудо.

И нервы полковника не выдержали. Он вдруг со злостью швырнул бутылку, которую держал в руке. Я стоял к нему лицом и стрелять не готовился. Но среагировал непроизвольно. Быстро повернулся и выстрелил. И видел, как бутылка будто бы споткнулась в полете.

— Мимо... — удовлетворенно сказал один из ликвидаторов.

— Нет, — не согласился я. — По касательной задел.

Полковник вдруг ожил и побежал за бутылкой бегом.

Вернулся уже медленным шагом.

— Есть. То, что и требовалось.

И показал Пуля вошла через горлышко и пробила дно. Все в точности, как тогда...

— Случайность... — сказал уверенный в себе ликвидатор. — Так не стреляют.

Меня взяла злость.

— Бросайте...

И опять повернулся к мишеням спиной.

Бутылка летит.

Выстрел.

— Опять... — возвращается полковник с пробитой бутылкой в руках. — Что это? Как это — он не понимает?

Не понимаю и я. Мы с Мочиловым смотрим друг на друга. У него сильно расширились зрачки и покраснело лицо. У меня, должно быть, тоже.

— Мобилизующий момент... — говорит полковник. — Вам необходим мобилизующий момент. Тогда вы можете многое...

— Может быть... — соглашаюсь я. — Попробуем еще.

Мы пробуем. Не получается. Бутылок больше нет.

— Все равно это случайность, — не унимается ликвидатор. Тоже мне, второй майор Угрюмое нашелся.

— Конечно, — улыбаюсь я в ответ. — Это случайность.

Но мне не до улыбки. По спине пробегает дрожь.

— Закономерная случайность, — ставит точку полковник. — Только вот откуда она взялась — над этим стоит подумать... Будем думать...

Глава XIX

1

Майор Рамзин в самом деле куда-то запропастился. И генерал Легкоступов начал уже было подумывать, что подполковник Сазонов оказался прав, когда заявил, что майор отправился отсыпаться.

Но это не слишком нервировало, потому что сам Геннадий Рудольфович, отпустив своих офицеров и закрыв на ключ дверь, повесил на спинку стула пиджак, снял подмышечную кобуру, чтобы не мешал пистолет, и прилег осторожно, стараясь не измять всегда идеально отутюженные брюки, на неразобранную кровать. Ему, как и всем, требовался отдых.

«Кроме Ангела... — поправил генерал себя. — Ангелу отдых, похоже, вовсе не обязателен. Сегодня он здесь, завтра там, и в итоге оказывается в двух городах сразу... И никто не знает, где он на самом деле и кого еще отправляет к праотцам».

Легкоступов понимал, что его размышления — просто ворчанье. И недостаток информации создает легенду об Ангеле. На самом деле такую легенду хорошо бы разложить по полочкам и с арифметической точностью просчитать. Тогда все станет понятно.

Генерал не спал, только подремывал, часто открывая глаза и посматривая на часы. Он не боялся, что не услышит стука в дверь. Тренированный слух разбудит его всегда. Но слегка беспокоило долгое отсутствие местного майора. Если отсутствует так долго, то или в самом деле нашел место, где можно вздремнуть, или случилось что-то еще, требующее срочного его присутствия. В первом варианте генерал хорошего видел мало. Это значило бы, что им самим и его операцией местное управление с естественного благословения сверху откровенно пренебрегает. Во втором варианте было бы и хорошее, и плохое. Хорошее — появилась ниточка, за которую следует ухватиться. Плохое — ниточка ведет к нежелательным последствиям. Например, операция «Перехват» в кои-то веки дала плоды. Бывают же в жизни чудеса — милиция «достала» Ангела. А он не тот человек, который дастся им без боя. Или перебьет ментов, что наиболее вероятно — это тоже запишут на счет генерала, или сам погибнет. А тогда вся долгосрочная спланированная операция срывается. Или, по крайней мере, половина операции, потому что где-то еще гуляет капитан Пулатов, за которого всерьез взяться пока сил нет. И сколько неприятностей второй капитан доставит — неизвестно. По крайней мере, не меньше чем сам Ангел — это гарантировано.