Крик болотной птицы - Александр Александрович Тамоников
— Теперь будем говорить серьезно и обстоятельно, — сказал мужчина в маскировочной одежде. — Вы, конечно, понимаете, что мы не предлагаем вам сдаться в плен ради самого, так сказать, плена. Повторяю: ваша сдача в плен — это часть разработанного нами плана. Часть разработанной нами операции, точнее говоря. То есть это та же война, но в других условиях. И условия эти куда как сложнее и опаснее, чем, скажем, война на передовой. Там вы должны будете действовать в одиночку, без чьей-либо поддержки, без товарищеского плеча и в непосредственном соприкосновении с врагом. Рискуя при этом быть разоблаченным в любую минуту. Да-да, товарищи офицеры, это — тоже война. Воевать, как вы понимаете, можно по-разному. Мы Смерш, и у нас свои правила ведения войны. Привыкайте… Вы что-то хотите сказать, товарищ майор? — Мужчина взглянул на Старикова.
— Так точно, — ответил Стариков. — Я хочу знать подробности.
— Да и я — тоже, — поддержал Старикова Лысухин.
— Для того, собственно, мы сюда и прибыли, — кивнул мужчина. — Что ж… Будем говорить о подробностях. И разговор наш будет, я так полагаю, долгим.
— Надеюсь, он все же закончится раньше, чем мы победим фашистов? — не удержавшись, съехидничал Лысухин. — Хотелось бы, знаете ли, поучаствовать в нашей победе не одними лишь разговорами, но и действиями.
— Поучаствуете, — с самым серьезным видом пообещал мужчина. — Итак, разговор наш будет долгим. Во-первых, потому, что операция, которую мы разработали, в своем роде уникальна. Скажу прямо: у нас пока еще нет практического опыта проведения таких операций.
— Это хорошо, — хмыкнул Лысухин. — Смерть как не люблю шагать по расчерченным квадратикам. И всяких правил тоже терпеть не могу — с самого детства. Люблю веселую выдумку — так, чтобы никаких инструкций.
— Именно поэтому мы вас и выбрали, товарищ капитан, — сказал мужчина. — Уж чего-чего, а веселых импровизаций у вас будет много. Можно так сказать, что операция, о которой идет речь, это сплошная импровизация. Повторяю: практического опыта проведения операций такого рода у нас пока нет. Значит, не может быть и каких-то жестких правил. Это во-первых…
— Ну, — самым беспечным тоном произнес Лысухин, — тогда и вовсе все замечательно. Тогда я спокоен и даже могу попросить у вас прощения за свою недавнюю импровизацию в отношении вашей личности. Ну, за то, что едва не послал вас…
Мужчина в маскировочной одежде ничего на это не сказал, лишь махнул рукой. Помолчав, он продолжил:
— Итак, это во-первых. А во-вторых, дело, которое мы вам предлагаем, чрезвычайно опасное. Оно гораздо опаснее, чем, скажем, сходить за линию фронта за «языком». Скажу больше…
Но и тут Лысухин не дал мужчине договорить.
— Вы уже упоминали об этом, — сказал он. — Для чего повторяться?
— А для того чтобы вы накрепко это запомнили, — вмешался в разговор полковник Корчагин. — Сказано вам — дело чрезвычайно сложное и опасное. Почти без шансов на успех. Можно даже сказать и так — мы посылаем вас на верную смерть. И все же при этом вы должны постараться выжить и победить.
— Ну, — беспечно махнул рукой Лысухин, — это что! Что значит — почти без шансов на успех? Вот, скажем, попытка соблазнить передовую колхозную трактористку в тот момент, когда она выступает с трибуны, — тут и в самом деле почти нет шансов. А во всех прочих случаях шансы всегда найдутся!
Слова эти были настолько неожиданны и они до такой степени не вязались с ситуацией, что все невольно рассмеялись. Даже сосредоточенный Стариков.
— Товарищи, давайте наконец о деле! — отсмеявшись, сказал полковник Корчагин.
Глава 4
Операция, которую задумало и в общих чертах разработало руководство Смерша, и впрямь была уникальной. Ничего подобного советские органы разведки еще не проводили. Ничего похожего не проводил и Смерш — уже потому, что и существовал он всего ничего — чуть больше месяца.
Суть операции заключалась в следующем. Двум сотрудникам Смерша — Старикову и Лысухину — предстояло разыграть предельно рискованную постановку — сдаться в плен фашистам. Причем не просто сдаться, а угодить при этом в концлагерь, расположенный в Астаповичах. А попав в лагерь, начать немедленно действовать без чьей-либо помощи, рискуя при этом в любую минуту оказаться разоблаченными. Ну а коль разоблаченными, то и… Впрочем, о том, что должно было последовать далее, можно было и не говорить, ибо и так все было понятно.
Что именно должны были делать Стариков и Лысухин, оказавшись в концлагере в качестве военнопленных? А вот что: они должны были помочь другим узникам выбраться из лагеря. Спасти их, сделать так, чтобы в дальнейшем они могли оказаться полезными Родине. Но это — по самому большому счету. Если же говорить конкретнее, то Стариков и Лысухин должны сделать так, чтобы ни один каратель не поднял оружие на партизан, а тем более — на мирных советских граждан, которые проживают на оккупированных территориях. И чтобы — ни один диверсант, оказавшись в советском тылу, не причинил никакого вреда людям.
Как это сделать? Вот в этом-то и заключалась основная цель операции. Конкретных рекомендаций на этот счет быть не могло, были лишь общие мысли и предположения. Суть их заключалась в следующем. Все узники концлагеря — хоть бойцы Красной Армии, угодившие в плен, хоть партизаны, хоть подпольщики, хоть кто-то иной — это граждане Советского Союза. И если им предоставить возможность вступить в борьбу с фашистскими захватчиками, они непременно это сделают, даже находясь в концлагере. Вполне вероятно, что не все, ибо, понятное дело, разные люди бывают среди советских граждан. Но большинство — ухватится за такую спасительную соломинку. Быть того не может, чтобы не ухватились.
Как этого добиться? Конечно, организовать в концлагере настоящий боевой отряд — дело практически безнадежное. Для этого нужно будет оружие, а где его взять? Отнять оружие у фашистов — дело сложное. Пойти на врага с голыми руками? Много ли навоюешь голыми руками? Война голыми руками в концлагере — это напрасная и непростительная погибель узников.
Нет, тут нужно будет действовать тоньше. Как именно? А вот как. Когда
