Ультиматум предателя - Андрей Михайлович Дышев
Я смотрел на его армейскую кепку с большим козырьком, борясь с желанием сорвать ее и обхватить ладонями, как арбуз, голый коричневый череп (я был уверен, что Фобос совершенно лысый). Гадкое ощущение, что мои мозги работают вполсилы, что окружающий мир и происходящие в нем события никак не удается воспринять адекватно, мучило меня с нарастающей силой. Я невольно тронул себя за виски и стал их массировать. Фобос обратил на это внимание.
– Что, голова болит? – участливо спросил он, с пониманием кивнул и открыл дверцу бара. Некоторое время он смотрел на запыленную полку, на которой стояли две невзрачные бутылки. В этот момент в торце кают-компании, чуть в стороне от штурманского столика, вдруг распахнулась дверь, и вошел круглый, как колобок, мужчина в спортивном костюме. Голова его была приплюснута сверху, плешива, с жирной складкой на затылке, а обвисший подбородок покрывала редкая черная щетина. Ножки у него были короткие, пухлые, ляжки при ходьбе терлись друг о друга, и мужчине приходилось расставлять ноги шире. Узкие глазки по форме напоминали изогнутые дугой брови, а те, в свою очередь, были полной копией тонкого, страдальчески искривленного рта. Незнакомец поразительно напоминал Будду, съевшего лимонную дольку. Но не внешность этого человека бросилась мне в глаза, а автомат, который он держал в руках.
Было заметно, что Фобос стушевался.
– Али, – произнес он, упершись взглядом в пол. – Выйди, пожалуйста! Ты разве не видишь, что я занят?
Мужчина попытался спрятать автомат у себя за спиной, но это движение выглядело, по крайней мере, нелепо – так в детском саду детишки прячут друг от друга игрушки. Я все успел рассмотреть – и то, что это был "калаш", и что к нему были пристегнуты два магазина, связанные изолентой, и что оружие было поставлено на предохранитель. Пятясь, Али толкнул спиной дверь и вышел. Фобос попытался снова завладеть моим вниманием:
– Вот то, что вам нужно, – сказал он, поднимая до уровня глаз бутылку с каким-то бурым напитком и глядя сквозь нее на свет.
Тотчас свинтил пробку, выставил на стол стаканы и стал разливать. Надо ли говорить, что у меня ком стоял в горле, и я не мог ни пить, ни есть?
– Послушайте, – процедил я, когда Фобос протянул мне наполненный до краев стакан. – Что происходит? Кто вы такие?
Фобос смотрел на меня. Стакан дрожал в его руке, бурая жидкость выплескивалась, маслянистые капли стекали по стакану и падали на пол.
– А ты кто такой?! – со змеиным шипением вдруг прошептал Фобос, приближая ко мне свое сморщенное коричневое лицо и едва не касаясь моего лба козырьком кепки. – Кто ты такой?!
Он явно видел во мне носителя какого-то зла. Но что я мог ему ответить? В очередной раз пересказать историю своего бесславного падения в море, в которую уже сам с трудом верил? Я промолчал, взял стакан и выпил до дна, так и не разобрав, что это был за напиток. Фобос, проследил за мной и убедился, что мой стакан пуст, но сам пить не стал и поставил оба стакана в бар. Закусили мы маслинами, банку которых Фобос извлек из коробки и чему обрадовался чрезвычайно. Я подумал, что содержимое картонной коробки до сего момента было ему не знакомо, но не мог сходу придумать какое-либо объяснение этому факту. Может быть, стряпней на борту яхты занималась женщина с кофейными глазами, и Фобос никогда прежде не интересовался провиантом?
Меня здорово повело, лицо загорелось, на лбу выступил пот. Фобос искоса поглядывал на меня, как палач, подсыпавший своей жертве яд и ожидающий, когда тот начнет действовать. Иллюминаторы плыли перед глазами, как, собственно говоря, и мысли. Мне трудно было сосредоточиться. "Кто этот Али? – лихорадочно думал я, глотая маслины вместе с косточками. – И для чего у него автомат? По какому праву?.. Странная, очень странная компания. Сколько их тут? Четверо или больше?.. Не нравится мне все это, не нравится. Может, шарахнуть Фобоса по балде бутылкой?"
Опасаясь, что эти тайные мысли могут отразиться на моем лице, я широко и радостно улыбнулся Фобосу. Уверенности, что улыбка удалась, не было, потому как Фобос почему-то нахмурился, покачал головой и сказал:
– Смею предположить, что вы остро нуждаетесь в отдыхе. Пойдемте, я отведу вас в каюту.
Он направился к двери, за которой исчез Али, совершенно спокойно подставляя мне свой поджаренный затылок. Случай был очень удобный, но я не решился им воспользоваться. Не было никаких гарантий, что Фобос правильно отреагирует на удар по голове. Мы вышли к лестнице, ведущей в трюм.
– Жизнь заставляет вносить коррективы, – говорил Фобос, не оборачиваясь. Он осторожно спускался по лестнице, пригнув голову, чтобы не задеть темечком скошенный потолок. – Правильно говорят: если хочешь рассмешить Бога, то расскажи ему о своих планах. Вроде бы все было продумано до мелочей. А вот нет. Стоп машина. Полный назад… Когда я вышел на свободу, то прекрасно знал, чем буду заниматься в ближайшие пять лет. Но уже на следующий же день мне пришлось пересмотреть все свои планы…
Он остановился посреди тесного и душного коридора с гардеробом и санузлом, поджидая меня, потом открыл дверь единственной здесь каюты. Он вел себя как надзиратель, сопровождающий осужденного в камеру. Я зашел внутрь помещения, испытывая смутное желание завести руки за спину. Каюта была крохотной, но уютной – диван, умывальник и привинченный к стене столик. Иллюминатор был завешен шторкой. Фобос даже не переступил порога.
– Нравится? – спросил он, кивая на каюту и пронзительно всматриваясь мне в глаза.
– Сойдет.
– Я вот что думаю, – добавил он, доставая пачку сигарет. – Если вдруг у вас появятся какие-нибудь соображения, то будет весьма разумно, если вы поделитесь ими со мной… Ну, не буду мешать, отдыхайте!
Он закрыл дверь. Я тотчас запер ее на скрипучий тугой замок. Подошел к шторке, закрывающей иллюминатор, сдвинул ее в сторону. Через круглое мутное стекло я видел небо и солнце, повисшее над водой, и рваные отблески на волнах, похожие на россыпь кусочков фольги.
Я принялся стаскивать с себя сырые джинсы и футболку. Кинул одежду на пол, зарылся под колючее старое одеяло и закрыл глаза. Я был
