У судьбы на мушке - Сергей Васильевич Самаров
– Здравия желаю, товарищ полковник. А я вижу, БТР стоит недалеко от блиндажа. Дай, думаю, посмотрю, кто к нам пожаловал. А это, оказывается, вы… Есть вопросы?
– Есть. Куда делся подполковник Бармалеев и где другие офицеры батальона?
– Все выполняют приказ генерал-полковника Сумарокова! Подполковник, наш комбат, вместе с ним разработал план новой операции по уничтожению «Градов» противника.
– Но мы же с оперативным отделом специально для вас и под вас разрабатывали план…
– Я в курсе. Но товарищ подполковник отклонил его. При этом плане батальон будет полностью уничтожен. И я с комбатом абсолютно согласен. Комбат сам решил пойти на риск, выполняя новый план.
– На какой риск? – с некоторым даже возмущением спросил Скорокосов.
– На риск незапланированной атаки сил ИГИЛ.
– А какой тут риск! – возмутился полковник. – После полного разгрома нападавших у них просто сил на наступление не найдется.
– Товарищ подполковник вместе с товарищем генерал-полковником так и рассудили. И все же на всякий случай решили определенные силы здесь оставить.
– Какие силы?
– Линейную роту, отдельный взвод, взвод связи плюс роту сирийцев, которую генерал-полковник приказал перебросить нам из сирийского батальона.
– А сам подполковник с чем остается?
– У него в подчинении разведрота капитана Труфанова Сергея Юрьевича и взвод саперов под командованием старшего лейтенанта Соловейчикова Олега Николаевича.
– Но этого же для большой операции откровенно мало! – возмутился полковник.
– Я тоже сначала так думал, но товарищ подполковник сумел убедить меня, что этих сил хватит. Малые силы менее заметны.
– Убедите и вы меня, товарищ майор, – стоял полковник на своем.
– Моя фамилия Лаптев, а не Бармалеев… – только и ответил начальник штаба батальона. – И я не обладаю тем запасом аргументов, которым обладает мой комбат.
– Но ведь количество его бойцов сразу определят с первого же дрона…
– Подполковник захватил с собой два противодроновых ружья. В случае опасности любой дрон «посадят».
Со стороны противника раздалась пулеметная очередь, которая захлебнулась от глухо прозвучавшего взрыва гранаты, а потом и второго такого же взрыва.
– Похоже, прорыв сорвался, – заметил Скорокосов.
– Напротив… – не согласился Лаптев. – Мне кажется, две гранаты с небольшим интервалом бросили в блиндаж и уничтожили всех, кто там находился. Из-за внутреннего взрыва и звук такой глухой. А это значит…
Полковник хорошо знал, что в блиндаж гранаты бросаются с небольшим интервалом. Первая – чтобы осколками поразить спящих, вторая предназначена для тех, кто после первого взрыва не пострадал от трехсот осколков, разбрасываемых «Ф-1», а только от испуга вскочил на ноги.
– Это значит, что помешать прорыву больше некому, – завершил фразу майора Лаптева полковник Скорокосов.
* * *
Бармалеев тем временем приблизился к противостоящему батальонному окопу ИГИЛ, который он совсем недавно еще так легко перепрыгивал. В наушниках перед тем раздались несколько отсеченных очередей – бойцы просто расстреляли тех противников, что оказались в окопе. Потом раздалась пулеметная очередь, быстро захлебнувшаяся после глухо прозвучавшего взрыва гранаты «Ф-1»[10], и последующий за первым второй взрыв.
Бармалеев уже по другую сторону окопа остановился, отдал приказание командиру саперного взвода старшему лейтенанту Олегу Соловейчикову, а сам, знаком позвав за собой командира разведроты капитана Труфанова, устремился за бархан, позади которого располагалась согласно карте, переснятой в штабе, нередкая для этих мест полоса «зеленки». Такие полосы часто встречались бойцам. Сирийцы желали остановить наступление барханов на плодоносящие земли Идлиба, а в провинции Идлиб большинство населения занято в сельском хозяйстве, они и высаживали полосы «зеленки» вручную. Наибольшую площадь «зеленки» занимают оливковые рощи. Но в них деревья посажены поодаль друг от друга, чтобы кроны не переплетались. И прятаться в такой роще было проблематично. Кроме того, здесь же выращивали и хлопок, и различное зерно, и виноград, и кунжут, и миндаль, и, конечно, томаты. Батальон Бармалеева интересовали больше других самые простые, барханосдерживающие кусты, поскольку в них можно было маскироваться и прятаться. Они не представляли такой ценности, как сельскохозяйственные посадки. Совсем другое дело, что эти же заросли привлекали внимание и «бармалеев», которые прятали в них свои «Грады» и гаубицы и стреляли именно оттуда.
Старший лейтенант Соловейчиков догнал командира батальона и командира разведроты, когда те остановились на берегу почти высохшего ручья.
– Кого ждем, товарищ подполковник? – спросил Соловейчиков.
– У моря погоды, – мрачно ответил подполковник, демонстрируя свое не лучшее состояние духа. Лучшим ему мешали стать обстоятельства.
Бармалееву было от чего расстраиваться. Дно ручья по сути превратилось в грязь. И любая попытка переправиться здесь через ручей легко выдала бы спецназовцев противнику, вздумай кто-то только прогуляться в свои тылы. А спецназ привык не оставлять за собой ни единого следа, способного выдать его присутствие.
– Что с преследованием, доложи… – потребовал комбат у командира саперного взвода.
Как раз к этому моменту в тылу батальона раздались два взрыва, после которых в наушниках прозвучала автоматная стрельба АК-12.
– Думаю, что все. Преследователи перестали существовать. Я сам лично две мины поставил. Обе они и взорвались. А остальных бойцы взвода перестреляли.
– Где взял мины? – еще строже, чем подполковник, спросил капитан Труфанов.
– Там их целый склад. Был… – Последнее слово прокомментировал мощный взрыв в тылах «игиловцев», с одновременным выбросом вверх земли, пламени, ветвей и кустов. – Я склад-землянку заминировал. Пусть думают, кто-то из своих по неосторожности подорвался.
– Много парней они за нами послали? – продолжал свои расспросы Бармалеев.
– Нет, думали, наверное, что фронт перешла простая ДРГ[11]… Полувзвод и послали на наше уничтожение. Посчитали, что этого хватит.
– А склад с минами ты зря взорвал… – сказал Труфанов. – Надо было сперва своим дать зарядиться.
Бармалеев промолчал. Он отлично знал, что старлей Соловейчиков никогда не упустит возможности загрузить рюкзаки бойцов своего взвода опасным грузом.
– Что там позаимствовал? – наконец поинтересовался Бармалеев.
– Американские мины М-14[12]. Официально они захвачены на складах иракской армии. Но те давно уже кончились бы. А неофициально америкосы их продают «игиловцам», как и гаубицы «Три семерки»[13]. Я их взял, чтобы думали, будто на своих минах рвутся. От взрыва российской эта сильно отличается. Даже звуком…
– Что делать будем? – спросил капитан, скорее у самого себя, чем еще у кого-то.
– Перекат искать, – подсказал Соловейчиков. – По бывшему перекату переправляться – милое дело. Никаких следов… – Он словно мысли комбата читал. – Пойду гляну. Ниже по течению шумит вроде бы…
И Соловейчиков, только что стоящий рядом, вдруг исчез из поля зрения командира батальона и командира разведроты. Капитан Труфанов не так давно прибыл из резерва бригады в батальон и не успел еще привыкнуть к исчезновениям старшего лейтенанта, как привык к этому подполковник, и потому стал искать Соловейчикова глазами,
