Илья Деревянко - Крутые ребята
Глава 7
ИГОРЬ КОВАЛЕВ ПО КЛИЧКЕ БОЛЬШОЙ
Сегодня с утра я уехал на природу. Надоело видеть рожи корешей-подельников. Отъехав от города километров шестьдесят, я остановил машину на обочине шоссе и углубился в лес. Было не по-осеннему тепло. Яркие краски сентября расцветили листву деревьев волшебным узором. Высоко над кронами сияло ослепительно голубое небо. Чистый, прозрачный воздух, с легким запахом прелых листьев, казалось, вливал жизненную силу в мои прокуренные легкие. Первый раз за много дней я чувствовал себя хорошо. Казалось, не было ничего: работы в мафии, грязи, крови, трупов, будто бы я снова тот маленький мальчик с доверчиво вытаращенными глазенками, который в незапамятные времена отдыхал каждое лето у бабушки в деревне. Мальчик этот любил все живое и горько плакал, узнав, что соседка утопила Муркиных котят. Вечерами бабушка рассказывала ему сказки, часто страшные, но с хорошим концом. Мальчик негодовал, слушая о злодеяниях Бабы Яги, Кащея и нехороших разбойников, в самых страшных местах он прижимался к бабушке, твердо зная, что уж она-то защитит его от всех бед. В конце сказки он неизменно радовался, что зло наказано, а добро торжествует. Эх, бабушка, бабушка, где ты теперь?! Где твои добрые натруженные руки, которые вытирали мои слезы, лечили ссадины и ушибы каким-то, одной тебе известным, травяным настоем? Или не было ничего этого? Может, все это приснилось? Может, я прямо и родился таким, какой есть сейчас: убийцей с пистолетом за пазухой?
Чего я добился за свои тридцать лет? Научился драться, стрелять, убивать, заработал авторитет в бандитской среде и кучу денег? А зачем они мне? Авторитет? Я ведь никогда не был тщеславным. Деньги? Что на них можно купить? Баб, одежду, жратву, выпивку, барахло? Не приносит все это радости, когда душа болит!
Или правда – тот маленький мальчик, а то, что сейчас, – сон, страшная сказка? Долгая такая сказка, мрачная. Все в ней есть: смерть бабушки, наш двор, полный шпаны, живущей по закону джунглей; школа карате, не такая, как многие теперешние, полублатные, а настоящая: с суровой дисциплиной, побоями сэмпая[19], жестокими спаррингами в полный контакт. Есть в той сказке и армия с волчьими законами, тупостью, дедовщиной. Опять школа карате, но теперь я уже не в роли ученика, все же коричневый пояс, а затем и черный: первый дан, второй, третий[20]. Затем подпольный тотализатор, было такое до перестройки, да и сейчас есть. Ночь, загородный пустырь, машины, поставленные кругом. Внутри их свободное пространство, освещенное слепящими фарами. В этом пространстве мы с противником: полуголые, окровавленные, звереющие от боли и запаха крови. Тогда я и убил своего первого, не по злому умыслу, просто удар не рассчитал. До сих пор помню, как мучился, вскакивал по ночам.
В тотализаторе меня и приметил шеф, который был там завсегдатаем, взял в бригаду. Рэкет, вышибание долгов; разборки с чеченами, азербайджанцами, армянами, нашими соотечественниками из конкурирующих группировок. Затем Семен – цветущий здоровяк с обаятельной улыбкой и душой, покрытой шерстью. И наконец Грек, ежедневные ночные кошмары.
О господи! Нет, таких сказок бабушка не рассказывала!
Лес неожиданно кончился, и я оказался на широком, недавно убранном картофельном поле, перекореженном, покрытом грязью. Оно простиралось далеко, чуть ли не до горизонта. И на самом краю его я увидел церковь. Она стояла на высоком холме, вся светясь золотом и белизной в лучах полуденного солнца. Как завороженный, я долго стоял, глядя на нее. Затем какая-то непонятная сила повлекла меня вперед. Спотыкаясь и пачкая ноги грязью, я побрел по искалеченной земле. Шел долго и наконец достиг цели. У самого входа я остановился в нерешительности. Что-то мешало войти. В ушах звенели колокола, в помутневших глазах прыгали багровые круги и какие-то свиные рыла.
Мне показалось, что среди них я различаю Семена.
– Будь ты проклят, дьявол! – в отчаянии прошептал я, и неожиданно стало легче. Неумело перекрестившись (отвык с детства), я вошел внутрь храма.
В церкви царил прохладный полумрак. Мягко горели свечи перед иконами. Со стен на меня смотрели скорбные лики святых, смотрели с укором, но без злобы. Народу внутри не было, видимо, служба уже закончилась. Только одинокий священник молился на коленях перед алтарем. Я долго стоял рядом, не решаясь его побеспокоить. Наконец он закончил молитву и посмотрел на меня. Священник был старый, с белоснежной бородой и очень напоминал доброго Деда Мороза.
– Что тебе, сын мой? – спросил он, оглядывая меня. – Исповедоваться? Но служба уже кончилась! Впрочем, ладно, – вдруг передумал он, внимательно посмотрев мне в глаза. – Пойдем!
Я говорил долго и путано, заикаясь от волнения, но с каждым словом становилось легче, как будто прорвался многолетний гнойник и вся накопленная мерзость выходила из меня, бесследно исчезая в окружающей тишине. Наконец я замолчал. Молчал и священник. Я робко посмотрел ему в глаза.
– Тяжелы грехи твои, сын мой, – сказал он мягким голосом, словно отвечая на безмолвный вопрос, – но безгранична милость господа нашего! И будет прощен кающийся!.. Иди с миром! – добавил он, осеняя меня крестом.
Тогда я упал к его ногам и впервые за много лет заплакал.
Глава 8
НИКОЛАЙ СВИЩЕВ ПО КЛИЧКЕ МАЛЫШ
Водяра – это хорошо. Ах, как пошла по жилам, родимая! Теперь огурца солененького, капустки. Чудесно!
Молодец таки Самурай, не забыл Колю, принес ему пузырь!
Свою долю, полученную за Кругляшова, Малыш уже промотал. Точнее, не то чтобы промотал... да хрен ее знает, куда она делась! Дело было так. Сразу после работы, когда все ребята куда-то исчезли и Колю бросили без присмотра, отправился он в кабак. Ну, не в самый шикарный, конечно, мы люди скромные, не графья, а во второстепенный, что-то типа рюмочной. В кабаке собиралась вся местная пьянь, и Малыш ощущал себя здесь полностью «в своей тарелке». Если рядом с Большим или Злым он чувствовал себя не совсем уютно, а точнее, полным идиотом, то здесь все было наоборот. Тут он король! Вот, например, друзья-грузчики, с которыми раньше работал в овощном магазине. Пропились полностью и канючат теперь: «Коля, поставь стаканчик!» А что, он поставит! Он не жадный! Пусть только попросят как следует. Приятно ощущать себя благодетелем!
Короче, сел Малыш за столик, набрал водяры да так нализался вместе с друзьями, что слов нет. Помнит все как в тумане. Вроде бы увязался за какой-то шлюхой не первой молодости. Вообще-то Коля не бабник, точнее, он их любит, конечно, но водку больше! Да и какие проблемы с бабами? Вот, пожалуйста, Зинка, соседка по лестничной площадке, задастая, сисястая – то что надо! И всегда в постель готова. Муж-то в тюряге мается, вернется лет через десять. Поэтому она с Колей и спит да еще подкармливает его, когда Малыш пропьется до нитки.
Вообще-то в смысле баб Коля не голодный, яйца не болят, но вот тут чего-то завелся. Спьяну, наверное. Смутно вспоминается, что шли они куда-то с этой шлюхой, пили водку в подворотне из горла, а потом он вырубился. Очнулся ночью у себя дома в коридоре, бабка разбудила. Как добрался, непонятно. Весь грязный, наверное, где-то валялся, а денег в карманах ни копейки.
Ну, ничего, еще заработаем. Правда, не ценят его в бригаде, ой, не ценят, дураком считают! И вовсе он не дурак, не хуже вас, а может, в чем и получше. Вот Большой, например, или Злой: ногами махать горазды, каратисты! А у кого мышцы больше? У него. Могут они взять на грудь штангу в сто семьдесят килограмм? Не могут. Вот то-то же! А без денег все же хреново. Может, у Славки занять?
– Самураюшка, а Самураюшка, выручи, брат! Да ладно, не жмись, добавь штучку! Вот спасибо, уважил. Ну давай еще выпьем. Эх, хороша, милая! А чего ты такой смурной? Кто тебе нос-то расквасил? Ну ладно, ладно, это я так, по дружбе.
А хорошая все-таки у нас работа: деньги есть, уважение! Ну, наливай! Эх, крепка, зараза! Что ты говоришь? Нравится ли мне убивать? Ну, не знаю, не думал как-то! Вот когда меня будут убивать, тогда не понравится. Гы-гы-гы! Смешно, правда? Люблю я тебя, Самураюшка. Ну, дай поцелую. Да не упирайся, я же любя! Э, да ты совсем раскис. Ну на, закуси огурчиком. Постой, ты зачем блюешь под стол? Хотя ладно, Зинка уберет.
– Зинка, эй, Зинка!!! Слышь, что говорю! Давай живее, тряпкой тут, чтоб сияло! Что-что?! Кто в доме хозяин?! А, ну молодец, соображаешь!
Ну, Самурай, давай еще по стакану. Крутые мы ребята все же. Ты чо, заснул? Ну и хрен с тобой, я сам выпью. И – эх! Не ради пьянства, а дабы не отвыкнуть! Что, никак водка кончилась? Беда!
– Зинка, слышь ты, на деньги, сгоняй в магазин. Как чего? Водки, конечно, и портвейна прихвати. Я гуляю сегодня! Имею право или нет? Ну то-то же.
Эх, хороша жизнь! Спеть, что ли?
«Эх, мороз, моро-оз, не морозь меня, не морозь меня-я-я– я...» Чего?! Я тебе, бля, щас постучу по стенке, падла старая, я те щас по башке постучу! Сиди в своей норе и не рыпайся. Внук гуляет сегодня, ясно тебе, крыса?!
