Питер Кейв - Война на улицах
Все более отчаиваясь, Софридис попытался улыбнуться.
— Я же вам сказал — я ничего не сделал. Просто я себя плохо чувствую, а больше ничего. Должно быть, съел что-то не то.
Нет, не помогло. Теперь Карни был твердо убежден, что пахнет жареным. Он присмотрелся к лицу Софридиса с большим вниманием.
— Должен признать, что ты действительно сегодня плохо выглядишь, — согласился он. — Мне даже кажется, что ты очень болен, как попугай из анекдота.
Он секунду помолчал.
— Знаешь, что мне пришло в голову, Тони? Мне кажется, что ты только что получил передачу, а тут и я случился на твоем пути. Мне кажется, у тебя где-то запрятана куча всякой гадости. Именно так я и думаю. Остается вопрос: что и где?
Карни неожиданно схватил Софридиса за руку и заломил ее ему за спину, заставив сложиться пополам. Потом подтолкнул его к своей машине и достал оттуда наручники. Защелкнув их на запястье Софридиса, вернул его к «вольво», опустил боковое стекло и прикрепил другой конец наручников к дверце.
— А теперь давай посмотрим, что у нас здесь есть, — предложил Пол и вернулся к своей машине за мощным электрическим фонариком.
Казалось, в «вольво» было пусто, что изрядно расстроило Карни. Софридис молча наблюдал за тем, как полицейский тщательно осматривал пространство под сиденьями и за их спинками, в отделении для перчаток и под доской с приборами.
— Видите, я же вам говорил, что ничего такого не совершил. Почему бы вам меня не отпустить, мистер Карни? — взмолился Софридис с надеждой в голосе.
Карни покачал головой.
— Мы еще только начинаем, Тони. Согласись, что нельзя прерывать веселье в самый неподходящий момент. Ты как считаешь?
Закончив осмотр салона, он выпрямился.
— Вот и хорошо, а теперь посмотрим, что у тебя в багажнике.
Софридиса вновь обуял панический страх.
— Послушайте, что я вам скажу. Может, мы с вами договоримся? — вырвалось у него.
На Карни его слова не произвели большого впечатления.
— Говори, говори. А что ты конкретно имеешь в виду, Тони?
Софридис схватился за это, как утопающий за соломинку.
— Я знаю парочку новых ховыр, где можно достать крэк. Они только что открылись. Я могу назвать вам имена... адреса... указать время, когда их лучше всего брать.
Карни хитро улыбнулся.
— Ты и так мне все расскажешь, когда я отведу тебя в участок, — напомнил он. — Ты сможешь полностью облегчить душу, как только увидишь стены камеры. Так что придумай что-нибудь получше.
Софридис достиг той стадии отчаяния, когда уже соломинка кажется спасательным кругом.
— А как вы посмотрите на то, что я вам выдам преступника в упаковке? Причем не какую-то там мелочевку? — предложил он. — Вы же знаете, что я мелкая рыбешка. Вы же это хорошо знаете, мистер Карни.
Карни задумался. Соблазн был велик.
— А кого это ты имеешь в виду? — спросил он.
Софридис назвал первое имя, которое пришло ему в голову:
— Как насчет Джека Мотрэма? У него можно за раз взять килограммов десять.
Карни тяжело вздохнул. Он понял, что этот мерзавец пытается его надуть.
— Джек Мотрэм не стал бы на тебя мочиться, если бы у тебя полыхала задница, — сказал он уничтожающе. — И перестань дергать за цепь. Понял?
Он вытащил из кармана ключ от наручников и отстегнул конец, прикрепленный к дверце машины. Схватил Софридиса за шиворот, приволок его к багажнику и сунул туда носом.
— А теперь, чтобы потом не было жалоб на то, будто улики тебе подбросили, открывай сам, и мы посмотрим, что скрывается в ящике Пандоры.
На какое-то мгновение у Софридиса появилось желание попытаться вырваться и бежать. Как бы почувствовав это, Карни покрепче сжал пальцы на его воротнике.
— Лучше бы тебе об этом и не помышлять, Тони. Я догоню такой жиртрест, как ты, в пределах двадцати метров. Да и может произойти несчастный случай при попытке сопротивления аресту, а нам обоим этого бы не хотелось, не правда ли?
Софридис обмяк, уразумев, что его карта бита. У него сердце заколотилось так что казалось, могло вырваться из груди, когда Карни открыл багажник и направил туда луч фонарика. Свет вырвал из темноты скрюченное тело.
Карни не был готов увидеть то, что предстало его глазам, и открывшаяся картина его потрясла. Вначале это было отвращение, а потом его охватила дикая ярость, когда он увидел ее остекленевшие глаза, выделявшиеся на бледном избитом лице.
— Боже праведный! — воскликнул Карни и тяжело, глубоко вздохнул. Тело его содрогнулось от шока и гнева.
В этот момент Софридиса охватило непреодолимое желание бежать. Недолго раздумывая, он вырвался из цепкой хватки Карни и ударил его коленом в пах.
Карни среагировал моментально, но недостаточно быстро, чтобы избежать удара. Скрючившись от боли, он еле устоял на ногах. После того ужаса, который он увидел в багажнике, да от физической боли Карни утратил самообладание. Глаза заволокла красная пелена ярости. Одно наложилось на другое: усталость, недовольство работой, крайнее отвращение к подонкам типа Софридиса. Он вскинул тяжелый фонарь и ударил торговца наркотиками в висок, разбив стекло. Софридис заорал от боли, тогда Карни сильно двинул его кулаком в солнечное сплетение, а затем добавил по уху, и парень кулем обмяк на асфальте. Последовало еще несколько ударов, Пол уже не владел собой и нашел выход в слепом, бессмысленном насилии. Все закончилось, когда он ткнул Софридиса носом в труп девушки и вдавил в подонка массивную крышку багажника.
Софридис в последний раз простонал и затих.
Духовно опустошенный и вконец вымотавшийся Карни прислонился к машине, тяжело дыша и чертыхаясь. К нему вернулось сознание, и он понял, что зашел слишком далеко.
* * *Сержант за стойкой не приветствовал его улыбкой, когда Карни пришел в участок утром того же дня.
— Простите, сэр, старший инспектор велел сказать вам, чтобы вы поднялись к нему, как только появитесь.
Карни кивнул. Он этого ожидал.
— Спасибо, сержант.
Он направился сразу же к кабинету Мэннерза и постучал в стеклянную дверь костяшками пальцев.
— Входите, — послышалось из-за двери коротко и резко. Инспектор мрачно посмотрел на входившего Карни. — Присаживайся, Карни, — бросил он, указывая на стул.
Карни послушно сел. Сердце у него ушло в пятки. Тот факт, что Гарри Мэннерз обратился к нему по фамилии, предвещал мало хорошего. Выволочка, которую ему надлежало получить, обещала быть суровой. Он обратил на своего начальника взгляд, в котором, как он надеялся, можно было легко прочитать раскаяние.
Прошла минута напряженного молчания, прежде чем Мэннерз вновь заговорил.
— Тони Софридис находится в Королевском Северном госпитале, — объявил он безучастно. — У него в двух местах проломлен череп, сломана рука, порвана селезенка и сломано три ребра.
Карни не смог сдержаться и взмолился в оправдание:
— Боже мой, сэр, но вы же видели, в каком состоянии та девушка?
Мэннерз кивнул.
— Да, я видел обоих.
Он помолчал, потом тяжело вздохнул.
— Черт бы тебя побрал, парень, что с тобой произошло? Разве не понимаешь, что мог убить его?
Карни опустил голову, хотя он явно не смирился.
— А что мне было делать? Погрозить ему пальцем и сказать, что он не прав? Послушай, Гарри, я знаю, что потерял контроль над собой, и я очень сожалею, что так получилось.
Мэннерз с сомнением покачал головой.
— Боюсь, на этот раз твоего раскаяния недостаточно.
Впервые Карни понял, что ему грозит отстранение от обязанностей, а то и увольнение. Ему оставалось рассчитывать только на их совместную многолетнюю работу и дружбу.
— Не может быть, чтобы все было так уж плохо. Неужели ты не можешь меня отмазать? Ведь можно же как-то выкрутиться? Сопротивление, оказанное при аресте, получил травмы при попытке к бегству...
Он не умолкал, изучая выражение лица начальства.
Мэннерз снова покачал головой.
— Не уверен в том, что мне это удастся, и не убежден, что мне надо это делать, — сказал он. — Дело сводится к тому, что ты мог его просто арестовать, но не воспользовался своим шансом. И это далеко не все. Вдобавок ты избил подозреваемого до полусмерти. Так в полиции не поступают, и ты это знаешь не хуже меня. Вел ты себя неосторожно и превысил свои полномочия. К тому же это опасно.
Он помолчал, вздохнул и заключил:
— Да и не в первый раз ты угодил в такую переделку.
В глазах Карни появилась мольба.
— Боже, Гарри, не пытайся мне еще и лапшу на уши повесить. Действительно, за пятнадцать лет службы три изолированных инцидента. Я всегда был образцовым полицейским, и ты это знаешь не хуже меня.
Мэннерз с сожалением кивнул.
— Да, ты был хорошим полицейским, Пол. Но есть у тебя одна черта, из-за которой ты всех нас ставишь под угрозу: ты забываешься и не способен действовать строго в рамках закона, вступая в борьбу с правонарушителями. И я не считаю, что могу и дальше рисковать.
