Владимир Гриньков - Семь кило баксов
– То есть все так и было, как здесь написано? – осведомился декан.
Сухостью в голосе он демонстрировал, что никакие эмоции не будут приниматься в расчет, значение имеет только то, что написано. И пускай Полина на лопотухинскую бумагу ответит своей, более весомой.
Полина только пожала плечами в ответ.
– Того, что дали волю рукам, я думаю, вы не отрицаете, – сказал декан. – Весь вопрос только в мотивации.
Как будто он хотел дать Полине шанс.
– Я ничего писать не буду, – сказала она.
Единственное желание – быстрее бы все это закончилось.
– Вас отчислят, Звонарева.
Декан посмотрел без сочувствия, но и без недоброжелательства.
– Я могу идти? – спросила Полина.
– Вас отчислят! – повторил декан.
– Да, я поняла. Так я могу идти?
– Идите! – пожал плечами декан, наконец-то оскорбившись и всем своим видом давая понять, что кто-то должен быть виноватым во всей этой истории, и если незавидную роль виновницы готова принять на себя Полина, то он ей не судья и так тому и быть.
Глава 11
Тетя Галя позвонила утром. Запиликал в сумке сотовый телефон, Полина вскинулась и села в кровати, никак не могла понять, что происходит. Хеджи заворочался рядом, буркнул:
– Мобильник!
Только теперь до Полины дошло.
– Полинка! – Голос тети Гали был где-то близко. – Я звоню тебе на домашний телефон, а там никто не отвечает…
– Я там не живу.
– Что случилось?
– Папа умер.
– Как?!
И пауза. Долгая, как сама печаль. Полина недвижно сидела в кровати, прижав трубку сотового телефона к уху. Она уже привыкла к тому, что бывает больно.
– Когда это случилось?
– Шестнадцатого.
– Что с ним?.. Как это было?
– Убили.
– Кто?!
– Не знаю. Ищут, – сказала Полина бесцветным голосом.
– А ты теперь как? Где?
– В Москве.
– Я понимаю. Полина, я скоро прилечу!
– Вы где?
– На Кипре.
– Надо же, – сказала Полина. – А я слышу, что будто какие-то паузы между словами. Непривычно, когда такая связь.
Она была готова говорить о чем угодно, только не о том, что случилось с ее отцом. И тетя Галя поняла, кажется.
– Я приеду, Полинка.
– Когда?
– На следующей неделе, наверное.
– Я могу вас встретить.
– Не надо, у тебя университет.
– Да, университет, – эхом отозвалась Полина.
О том, что ее отчислили, она не сказала. Какое это имеет значение для тети Гали, если даже ей самой безразлично?
– Вы звоните мне на сотовый, – сказала Полина. – Когда прилетите.
– Да-да, конечно. Ты держись, Полинка.
Они распрощались. Полина отключила телефон, но по-прежнему сжимала трубку в руке.
– Родственники? – спросил Хеджи.
– Мамина родственница. Очень дальняя.
– Из-за границы звонок?
– С Кипра. Она там работает.
Полина отвечала голосом усталого человека, будто позади была не заполненная сном ночь, а тяжелый день. Легла на спину, невидяще смотрела в потолок.
Часы показывали девять. Впереди долгий-долгий день. Невыносимо долгий.
– Что сегодня делаешь? – спросил Хеджи.
– Ничего.
Это было правдой. Ничего. Жизнь остановилась.
На экране сотового телефона замигал символ – «конвертик». Полина посмотрела на экран равнодушным взглядом, спросила:
– Хеджи, у тебя есть деньги?
– Сколько?
– Долларов двадцать. Мне из сотовой компании сигналят – пора вносить абонплату. Иначе отключат мобильник.
– Я на нулях, – сказал Хеджи. – Есть какие-то копейки на бензин, вот и все. А ты что – без денег?
– Без денег. Совсем.
– Плохо, – оценил Хеджи. – На работе мне заплатят на следующей неделе.
– Какое странное состояние, – сказала Полина бесцветным голосом. – У меня нет денег, и им неоткуда взяться. Я такого никогда не испытывала раньше.
Она не удивлялась случившейся метаморфозе, а просто констатировала факт. Надо же было, мол, такой нелепице приключиться.
– Разве у тебя нет кредитной карты? – спросил Хеджи.
Помнил, что видел когда-то кредитку в руках у Полины.
– Там нули, Хеджи.
Все потратила на похороны, понял он.
– А сбережения?
– Сбережений тоже нет, – задумчиво произнесла Полина, мыслями уносясь в свое недавнее прошлое. – Наличных денег у бизнесмена быть не может, все должно быть в деле. Это не я, это папа так говорил.
– Я понял.
– Знаешь, как у нас было с деньгами? Папа время от времени приносил деньги, много…
– Много – это сколько?
– Я не считала, Хеджи. Видела только – такие толстые пачки. То рубли, то доллары. Он спрашивал у меня, есть ли у нас крупные траты в ближайший месяц. Какие-то серьезные покупки. Если нет – он деньги уносил. В дело пускал, что-то там такое покупал, потом это купленное продавал, в общем – бизнес. А дома оставлял тысячу или две, когда как.
– Тысячу – рублей?
– Долларов, – равнодушным голосом ответила Полина.
Ей будет трудно, подумал Хеджи. Она еще не знает, что такое жить без денег. Пока что печалится о погибшем отце и не отдает себе отчета в том, что изменения в ее жизни заключаются не только в этом. Когда поймет, это станет для нее еще одним ударом. Пускай и не таким сильным, но тем не менее болезненным.
– У тебя есть квартира, – подсказал Хеджи.
– И что?
– Не знаю, – замялся Хеджи. – Почти наверняка есть что-то такое, что ты можешь продать.
– Что продать? – спросила Полина, не поворачивая головы.
Хеджи вспомнил о часах, виденных им на каминной полке в звонаревском кабинете.
– Часы, например, – сказал он.
– Какие часы?
– На той квартире. В кабинете.
– Старинные?
– Да, с какой-то там башней.
– Эти часы подарили моей маме.
Подразумевалось, что об их продаже не может быть и речи.
– Послушай! – приподнялся на локте Хеджи. – Но ведь у твоего отца фирма! Он ее единственный владелец! И там такие деньжищи!
– Какие «деньжищи»?
– Большие! Неужели ты не имеешь права всем этим распоряжаться? Вместо того чтобы искать двадцать баксов для оплаты мобильника, просто пойди на фирму отца!
– И что?
– Потребуй, чтобы они хотя бы оплатили твои счета. Ты ведь теперь там хозяйка!
Глава 12
У дверей офиса отцовской фирмы скучал охранник, седой дядька в черного цвета униформе. Черный берет сдвинут на затылок. Самому себе дядька, наверное, виделся профессиональным костоломом из спецназа. Руки заведены за спину, ноги на ширине плеч, мерно покачивается с пятки на носок, взгляд устремлен куда-то вдаль.
Полина была здесь всего-то пару раз, да и то очень давно, так что, если бы не вывеска у входа, не смогла бы самой себе сказать с уверенностью, что это именно здесь.
– Можно пройти? – сказала она.
– Нельзя.
Седовласый страж даже не удостоил ее взглядом.
– Мне надо… Кто-нибудь из менеджеров…
Полина не знала, кто ей нужен.
– Нельзя, – повторно короткий ответ.
И все тот же устремленный вдаль взгляд.
– Моя фамилия Звонарева. Это фирма моего отца.
Человек в черном перестал раскачиваться с пятки на носок и наконец-то посмотрел на Полину. В его взгляде был интерес, обычно проявляемый к известным личностям.
– Мы не работаем, – сообщил он.
– Но кто-то же должен здесь быть!
– Галина Петровна, – сказал страж. – Это главный бухгалтер. А больше нет никого.
Пустынный коридор. Везде погашен свет. Двери кабинетов заперты, только одна распахнута настежь. В кабинете за столом сидела немолодая уже женщина. Стол девственно-чист. Ни единой бумажки на нем. Ничего.
– Вы Галина Петровна?
– Да. А вы кто?
– Я Звонарева.
И тотчас же быстрый заинтересованный ответный взгляд, точно такой, как у охранника на входе. Женщина понимающе кивнула, скорбно поджав губы, одной лишь мимикой выразив соболезнование. Полина стояла перед ней, теребя ремешок своей сумки.
– Вы главный бухгалтер?
– Да.
– Я даже не знаю, к кому обратиться…
Женщина молчала.
– Я пришла потому, что мне некуда идти… Я осталась без денег… То есть совсем без денег… совершенно…
По-прежнему молчание в ответ.
– Может быть, я смогу что-нибудь здесь получить?
– Как это – «получить»? – недобро осведомилась женщина, как будто угроза вплотную подступила к ее личному кошельку.
– Это фирма моего отца…
– На счету у фирмы нет ничего. Да и фирмы как таковой уже нет.
– Как это – нет? – не поверила Полина.
– Развал, банкротство, крах – можете назвать это как угодно.
У Полины, наверное, был такой растерянный вид, что ее собеседница поняла наконец – Полина не в курсе.
– А вы не знали?
– О чем?
– Что фирма развалилась.
– Н-нет, – с запинкой ответила Полина.
Галина Петровна вздохнула и посмотрела на нее почти с сочувствием.
– Сплошные долги, – сказала женщина. – Мы уже сидели без работы… Последнее время…
«Последнее время» – это незадолго до смерти отца. Полина поняла.
– Отдали за долги наш транспорт. Весь. Нас уже нет. Понимаете? Даже вот этот стол, – Галина Петровна провела ладонью по столешнице, будто смахивала несуществующую пыль, – он уже нам не принадлежит. Вы обратили внимание на то, что здесь никого нет? Все разбежались. Я как на работу хожу сюда каждый день только потому, что меня все равно найдут. Из-под земли достанут. Главбух не имеет права исчезнуть. Вот я и сижу. Жду неизвестно чего! – с ожесточением завершила она свою тираду.
